Будьте вы проклятые выродки - русский народ

[Гість Дэнa]

Некоторые из современных украинских историков держатся, как мы видели, другого мнения. Но утверждать, как это делает, напр., г. Липинский, будто Хмельницкий заключил с Московским государством только «военный союз», подобный тем, какие заключались раньше с крымским ханом и турецким султаном, и будто он признал над собою лишь «протекторат» московского царя, можно только в том случае, если решительно закрыть глаза на все показания источников и на все вскрывающиеся в них факты. Для проверки такого утверждения нет надобности даже приводить на справку терминологию актов той эпохи, в которых Хмельницкий и все население Малороссии именуются московской властью и именуют себя сами «подданными» царя. Достаточно вспомнить лишь тот факт, что и в Переяславе, и в Москве Хмельницкий отдавал все имения Малороссии в распоряжение царя и сам просил у него пожалований из этих имений. Просить у крымскаго хана имений на Украине Хмельницкому, конечно, не пришло бы и в голову. У московского же царя он просил их, и просил, конечно, потому, что признавал его для себя «государем», а не союзником.

[Гість Дэнa]

Еще менее выдерживает сопоставление с подлинными фактами, нашедшими отражение в источниках, утверждение Р. Лащенка, будто и после Переяславской рады, по прямому смыслу соглашения между Украиной и Московией, они должны были оставаться совершенно независимыми друг от друга государствами, связанными только «добрососедскими взаимными отношениями». Уверяя, что «Переяславским договором» было создано именно такое положение и что Хмельницкий и в «статьях», присланных им в Москву, «старался подчеркнуть идею равенства Украины с Московским государством и полную независимость первой от последнего», Р. Лащенко находит, что не мирящиеся с этим выражения царской грамоты войску запорожскому были продиктованы исключительно стремлениями московской политики «перемешать карты» и «окутать московским туманом совершенно ясный смысл договора». «В момент заключения Переяславского договора открыть свои карты — свои тайные мысли — насчет Украины, назвать сразу и открыто в своей грамоте Богдану Хмельницкому Украину своею «вотчиною», царь московский, — пишет Р. Лащенко—очевидно, не мог: это было бы нетактичным и слишком уж грубым шагом даже для московского самодержца.

[Гість Дэнa]

С другой стороны, такой шаг в тот момент — момент заключения договора — и не отвечал политическим планам царя. Из элементарной политической осторожности нужно было еще несколько обождать с такой откровенной интерпретацией, с таким «разъяснением» условий договора. Но намекнуть гетману и всем, «кому ведать надлежит» (напр. полякам, турецкому султану), про свой «суверенитет» над Украиной, продемонстрировать значение своей «высокой руки» в декларативной форме, не раскрыть, а, так сказать, «перемешать карты», затуманить действительный смысл договора, придать ему в общей форме соответствующее московским интересам толкование, — царь, очевидно, считал в тот момент и целесообразным, и необходимыми В Москве, конечно, хорошо понимали, что упустить такой момент, как подписание договора с Украиной, для политической манифестации прав московского царя на Украину, было бы исторической ошибкой, которую трудно было бы исправить даже и в близком будущем. Вот царь и не упускает этого момента и спешить дать толкование договорных статей в своей исторической жалованной грамоте гетману Богдану Хмельницкому и всему войску запорожскому, поставивши тем и гетмана, и войско, и всю Украину перед совершившимся фактом... Вместо манифестации добрососедских отношений, царь драпируется в тогу «протектора», «покровителя», ставит себя сразу в положение хана Золотой Орды, берущего под свое покровительство нового бея, нового улусского эмира, разговаривает с союзником гетманом таким языком, каким говорили бояре со своими «слугами», «деловыми людьми», или добрый «барин» со своими холопами.

[Гість Дэнa]

В действительности все эти утверждения представляют собою ничто иное, как плод сплошного недоразумения либо крайне неудачных домыслов, стоящих в резком противоречии с подлинными фактами. Начать с того, что московское правительство в момент переговоров с Хмельницким вовсе не опасалось называть Украину «вотчиной» московского государя. Так, между прочим, названа была она — и Р. Лащенко знает это — в царской грамоте малорусской шляхте, той грамоте, которая была передана гетманским посланцам вместе с грамотой запорожскому войску и вместе с нею должна была быть доставлена Хмельницкому. И, если это выражение не было употреблено в грамоте запорожскому войску, то, очевидно, скорее по простой случайности, чем в силу чрезмерно хитрых соображений, какие предполагает в данном случае у московских политиков Р. Лащенко. С другой стороны, слишком уж искусственно и предположение, будто московское правительство, составляя грамоту запорожскому войску, имело в виду так или иначе воздействовать на поляков и турецкого султана, — в XVII веке не существовало нынешней прессы, и акты, подобные названной грамоте, при нормальном ходе дел не становились известными во всех своих подробностях в других государствах. Говорить же, что Богдан Хмельницкий, передавая московскому государю доходы с городов и сел Украины, отдавая в его распоряжение все имения, находившиеся в ней, и прося от него себе пожалований из этих имений, считал себя лишь союзником царя и подчеркивал свою равноправность с ним и полную свою от него независимость, значит — чересчур уж злоупотреблять вольным обращением с терминами.

[Гість Дэнa]

На деле устанавливавшийся заключенным в Москве соглашением порядок отношений менeе всего мог быть подведен под какую-либо форму союза. По прямому смыслу этого соглашения, население Малой России, и в частности — козацкое войско, признавало над собою власть московского государя и обязывалось служить ему и всем его возможным преемникам «во веки». Эта власть московского государя должна была проявляться на территории Малой России и непосредственно. В крупных малорусских городах должны были быть посажены царские воеводы, которые находились бы в прямой зависимости от Москвы.

[Гість Дэнa]

Но если, таким образом, нельзя говорить о формальном договоре, заключенном в 1654 году между Украиной и Москвей, и еще менее возможно утверждать, будто с этого времени их связывали только союзные отношения, то все же нельзя забывать, что Украина, оторвавшись от Польши, не просто перешла в подданство Московского государства. Этот переход сопровождался известными условиями, во время его было выработано определенное соглашение, и то обстоятельство, что результаты последнего были облечены в форму не договора, а пожалования со стороны московского царя, не уничтожало значения самого соглашения. Только соглашение это было особого рода.

[Гість Дэнa]

Вступая в переговоры с Москвеою, Богдан Хмельницкий был, в сущности, правителем Украины в той её части, которая была охвачена восстанием против поляков. Но и он, и окружавшая его козацкая старшина не успели еще освоиться с этим положением и продолжали видеть в носителе гетманской булавы козацкаго гетмана старого типа, вождя и представителя одной общественной группы. Своей задачей они ставили не создание новых государственных отношений и форм, а расширение прав козачества и православной церкви в рамках старого государственного и социального порядка, и только стихийный ход восстания, во главе которого они стояли, выводил их, в сущности, помимо их воли, за пределы этой задачи.

 

Соответственно этому Богдан Хмельницкий и свои переговоры с московским государем строил по образцу прежних козацких договоров с поляками, в частности — тех договоров, какие заключал он сам под Зборовом и в Белой Церкви, с той лишь разницей, что при переговорах с Москвой он выговаривал для козачества больше прав и привилегий.

[Гість Дэнa]

В польской Речи Посполитой подобные договоры отдельных общественных групп с властью не представляли собою аномалии, в Москве же дело обстояло иначе, и Хмельницкому пришлось пойти на то, что договор был заменён царским пожалованием. Эта уступка в форме не изменила, правда, существа дела. Московское правительство, за немногими исключениями, признало и утвердило царскими жалованными грамотами и царскими резолюциями на гетманских «статьях» предложенные Хмельницким условия. Но условия эти сами по себе были проникнуты тем же духом социального и политического консерватизма, как и предшествовавшие договоры Хмельницкого с польским правительством. В результате, по заключенному в Москве соглашению, социальный строй Украины должен был и на будущее время удержать тот же характер, какой он имел во время польского владычества. Увеличивалось число козаков, расширялись их права и привилегии, но наряду с этим сохранялись в своей обособленности и остальные сословные группы, и весь вообще сословный строй общества. Шляхтич и впредь должен был оставаться шляхтичем, козак козаком, мещанин мещанином и крестьянин крестьянином.

[Гість Дэнa]

С другой стороны, и в политическом порядке не предполагалось никаких коренных изменений. Права польского короля на территорию Украины переходили к московскому царю и, таким образом, состоявшееся соглашение приводило не к той или иной унии Украины с Московским государством и не к установлению вассальной зависимости первой от последнего, а к инкорпорации Украины Московией, инкорпорации, сопровождавшейся утверждением, а в иных случаях и существенным расширением прав отдельных общественных групп.

[Гість Дэнa]

Так обстояло дело, по крайней мер, на бумаге, в актах, воплотивших в себе соглашение Б. Хмельницкого с московским правительством. В действительной жизни, однако, многое сложилось иначе и в ней не было, в сущности, такого момента, когда бы начала, положенные в основу данного соглашения, были осуществлены полностью.

[Гість Дэнa]

Присланные Хмельницким в Москву «статьи» отразили в себе взгляды и пожелания самого гетмана и окружавшей его старшины. Но эти взгляды и пожелания были весьма далеки от действительных отношений, создавшихся в стране в результат восстания. И последствие такого расхождения не замедлили сказаться.

 

Гетман и старшина просили московского государя утвердить за православной шляхтой прежние права шляхетства. Просьба эта была исполнена и царская грамота торжественно подтвердила малорусской шляхте её имения и все её сословные права. Но шляхетский класс в Украине был уже сметен восстанием и от него уцелели только отдельные лица, вошедшие в ряды козацкого войска и быстро слившиеся с козачеством. Налицо была, таким образом, бумага, провозглашавшая права шляхетскаго класса, но не было самого шляхетства, которое могло бы воспользоваться этой бумагой. «Статьи» Хмельницкого предполагали, далее, разграничение козачества от мещан и крестьян и установление козацкаго реестра в 60.000 человек.

 

На деле же при Хмельницком никакого реестра составлено не было, а вместе с тем не было проведено и строгой грани между козаками и другими общественными группами. И долго еще после Хмельницкого козаки невозбранно переходили в поспольство, а посполитые (мещане и крестьяне) в козачество.

[Гість Дэнa]

За царем гетман и старшина признавали право раздачи имений в Малой России и поспешили обратиться к нему с просьбами о пожаловании таких имений.

 

В Москве внимательно отнеслись к этим просьбам, довольно щедро удовлетворили их и уже очень скоро целому ряду лиц даны были царские грамоты на деревни, села и местечки в Малороссии. Но скоро также выяснилось, что многие лица, получившие такие грамоты, предпочли хранить их у себя в сундуках, а то и в земле, не доводя об них до сведения того населения, которого они касались. А наряду с этим раздачу имений стали осуществлять полковники и гетман, московский же государь через некоторое время свел свое право на пожалование имений в Украине по преимуществу к подтверждению гетманской раздачи.

 

Наконец, и признанное за московским государем право получать доходы в свою казну с городского и крестьянского населения и присылать в города Малой России своих воевод, которые являлись бы администраторами и судьями для этого населения, в свою очередь, - не получило реального осуществления.

 

Хмельницкий сперва отговаривался от присылки воевод заботами и тревогами военного времени, а затем, в ответ на повторные настояния московского правительства, заявил, что он договаривался с Бутурлиным о присылке царских воевод только в Киев.

 

«А доходы — прибавлял гетман — в Малой России небольшие, а которые к нему с которых городов и пришлют, и то всё расходится на кормы послам и посланникам разных государств и на всякие войсковые потребы».

[Гість Дэнa]

Неприятные пререкания, возникшие по этому поводу, были прерваны смертью Богдана Хмельницкого, но и при преемниках его московскому правительству не удалось добиться установления условленного порядка и, в конце концов, оно вынуждено было примириться с создавшимся на практике положением вещей.

Козацкая старшина, ставшая за время восстания общей администрацией края, удержала за собою эту роль и под властью Москвы, а вместе с тем и все доходы с городов и сел Малороссии оставались в гетманской казне, не доходя до Москвы.

Некоторое удовлетворение себе московское правительство нашло только в том, что решительно отказалось платить какое-либо жалование козацкому войску из своей казны, передав вместе с тем в ведение гетманской администрации и все заботы об отделении козачества от других общественных групп — мещанства и крестьянства.

[Гість Дэнa]

Так сложившийся в жизни порядок оказался во многом непохожим на тот, о котором велись разговоры в январе 1654 года в Переяславе и какой был установлен мартовским соглашением того же года в Москве. Первой, однако, нарушила это соглашение не Москва, — нарушения шли первоначально с другой стороны.

Одни из них при этом порождались бессилием гетмана и старшины изменить, сообразно своим взглядам, отношения, создавшиеся в ходе восстания стихийным движением народных масс, другие вызывались тем, что, ясно вглядевшись в свое новое положение и лучше освоившись с ним, гетман и старшина не желали больше поступаться им в пользу царя.

[Гість Дэнa]

В чистом своем виде и этот порядок продолжался недолго.

 

Те взаимные недоразумения и та, подчас крайне острая, борьба, какими сопровождалось его установление, вскоре повели к новым, весьма серьезным переменам в отношениях между Малороссией и Московским государством.

 

Но история этих дальнейших перемен выходит уже за пределы вопроса о том, каков был характер соглашения Богдана Хмельницкого с правительством царя Алексея Михайловича и как было осуществлено это соглашение на практике.

Оставаясь же в этих пределах, приходится сказать, что данное соглашение, по своей форме не являвшееся договором, по существу в значительной своей части уже в самый момент его заключения оказалось несостоятельным и неосуществимым.

 

Соответственно этому оно и осталось в значительной мере мертвой буквой, не нашедшей себе воплощения в действительной жизни.

[Гість Дэнa]

Падение 400-летней монархии Романовых: чему не учит история

 

 

Как так получилось, что в феврале 1917 года 300-летняя монархия не просто пала, а рухнула в считанные дни? Столетия могущества и процветания — и агония в несколько дней.

 

Почему это произошло и куда делись многочисленные защитники престола? И какие уроки преподаёт живущим в ХХI веке история потери власти домом Романовых?

 

96 лет назад рухнула монархия Романовых.

 

Ирония истории состоит в том, что ровно в этом же году отмечается 400-летие династии Романовых, правившей страной более трёх веков.

 

Хотя в этом случае уместно всё же говорить не об иронии истории, а о гримасе или даже оскале истории.

 

В самом деле, как так получилось, что в феврале 1917 года 300-летняя монархия не просто пала, а рухнула в течение нескольких дней?

 

Сопоставьте — столетия могущества и процветания («балы, красавицы и юнкера») и агония в несколько дней.

[Гість Дэнa]

Какие же уроки преподаёт нам, живущим в ХХI веке, история потери власти домом Романовых? Почему это произошло и куда подевались многочисленные защитники престола — аристократические семейства России, генералы, адмиралы, министры, жандармы, монархисты, наконец, «поручик Голицын, корнет Оболенский»?

 

Не разобравшись с этим, мы рискуем в очередной раз что называется «вляпаться» в историю. Сказано же было, история повторяется, потому что никто её не слушает. А ведь так хочется наконец научиться действовать на опережение, не повторять пройденных ошибок, избежать ненужных жертв.

[Гість Дэнa]

Февраль. Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд

 

Эти слова Бориса Пастернака, написанные им, правда, задолго до революционных событий, создают не только должный эмоциональный фон для рассказа, но и заставляют серьёзно углубиться в те драматические события, без чего было бы невозможным определить основные ошибки и просчёты тогдашнего политического класса, а значит, извлечь уроки для нашего сегодняшнего бытия. Какие же уроки для нас — современников ХХI века — вытекают из истории грозового 1917 года?

[Гість Дэнa]

Урок 1. Если ввязываешься в войну — обязан побеждать.

Другими словами, не уверен в победе, не начинай!

 

Потому что военных поражений власти не прощают. Ослабление страны в результате внешних событий почти всегда приводит к резкому обострению накопившихся внутренних проблем.

 

Вспомним, к февралю 1917 года российские войска оставили территорию с населением в 25 миллионов населения, уже не выдерживала нагрузок экономика — производство составляло чуть более 44 процентов от довоенного уровня, покупательная способность рубля упала до 27 копеек и т.д.

 

Проигранная война очень часто приводит к внутреннему распаду.

 

Не случайно же после Первой мировой войны распались четыре из шести воевавших империй — Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская — все, проигравшие в той войне.

[Гість Дэнa]

Урок 2. Власти не прощают слабости.

 

Впрочем, мировая история знает примеры, когда власть выдерживала и не такие нагрузки, как монархия Романовых в 1917 году, значительно большие, но оставалась на «плаву». Известны долгие периоды удивительного терпения низов, измученных гнётом и нуждой — и ничего, обходилось без революций. Как писал российский мыслитель того времени Василий Розанов: «революции происходят не тогда, когда народу тяжело. Тогда он молится».

 

Потому как для революции, учил известный российский и американский социолог Питирим Сорокин, мало одних только подавленных базовых инстинктов (пищеварительный, самосохранения и т.д.), необходима ещё дезорганизация власти, её слабость. Пока власть ещё внушает доверие, уважение или страх — она держится, несмотря на все свои грехи и промахи.

[Гість Дэнa]

Власти простят всё или почти всё, единственно чего ей не простят и не забудут — это слабости.

 

Этого не простили в феврале 1917 года, этого не простят и сегодня.

 

96 лет назад общество получило достаточно сигналов дезорганизации власти. К примеру, так называемая «министерская чехарда». Это когда в военное время правительства менялись с умопомрачительной частотой.

 

Так, за 30 месяцев войны — с лета 1915 года — у власти сменились 4 председателя Совета министров, 6 министров внутренних дел (в среднем — по 2,5-3 месяца), 4 военных министра и это в годы войны (в среднем — 4,5 месяца), 3 министра иностранных дел и т.д.

[Гість Дэнa]

В России тогда при назначении нового министра устраивались пари или тотализатор на срок пребывания его у власти. За это правительство в народе называли «кувырк-коллегий». В современной истории подобный правительственный калейдоскоп, пожалуй, не имеет аналогов, разве что в независимой Украине за 21 год независимости сменилось 15 премьер-министров и 17 правительств.

А слабость лидера — это сигнал к активизации придворных группировок, конкурирующих между собой, усилению оппозиции и недовольства масс.

Повторит ли Путин судьбу де Голля, снижение рейтинга Путина может быть каким угодно до тех пор, пока он сохраняет все рычаги власти.

[Гість Дэнa]

Обратимся ещё раз к Питириму Сорокину, который утверждал, что история терпит хищнические, жёсткие, циничные правительства, пока они сильны, покуда они хотят и знают, как управлять государством.

 

Но бессильные, паразитические, бесталанные — история долго не выносит.

 

 

 

Урок 3. Власти не прощают некомпетентности и продажности.

 

 

История знает, что практически все дореволюционные правительства (в разных странах) отличались, с одной стороны, бессилием, нерешительностью и некомпетентностью, а с другой стороны, распущенностью, продажностью, казнокрадством и взяточничеством.

 

Вот и в России в 1917 году казалось, что у власти не было ни одного здравомыслящего министра, какая-то галерея, вереница ничтожеств и авантюристов.

[Гість Дэнa]

Куда-то пропали адекватные люди. К примеру, одним из тех 4-х председателей Совета министров был 77-летний Горемыкин, который о себе говорил, что напоминает старую енотовую шубу, которая давно уложена в сундук и засыпана нафталином.

 

Его сменил 68-летний Штюрмер, находившейся в состоянии старческого маразма, да ещё с немецкой фамилией в разгар шпиономании в России.

 

Или взять военного министра Сухомлинова, по прозвищу — генерал Отлетаев.

 

Отлетаев потому, что всё время разъезжал по стране, а разъезжал он по стране потому, что давали хорошие командировочные, которые позволяли покрывать неумеренные траты его супруги. Закончилось всё судом.

[Гість Дэнa]

В общем, ощущение, что Россия управляется в лучшем случае сумасшедшими, а в худшем — предателями было почти всеобщим.

 

Совершенно очевидно, что и нынешняя российская власть основательно «прогнила и заворовалась», вскрывающиеся сегодня один за другим

 

коррупционные скандалы — это шанс правящему классу не просто очиститься, а выжить в новых реалиях.

 

Впрочем, это не только российская проблема, как говорил французский государственный деятель наполеоновских времён Талейран, целые

 

народы пришли бы в ужас, если бы узнали, какие мелкие люди властвуют над ними.

[Гість Дэнa]

Урок 4. Во время социальных потрясений власть над людьми получают сумасшедшие, юродивые и галлюцинаты.

 

Этот урок известен ещё со времён Великой французской революции 1789 года. В России это явление связано с именем Григория Распутина.

 

Можно сколько угодно сегодня спорить о Распутине — злой демон или святой старец, последний защитник царя и церкви, — но совершенно очевидно, что он сыграл роковую роль в гибели той России. Его появление при царском дворе было совершенно не случайным.

 

Тому способствовало предгрозовое состояние российского общества (когда человеку тяжело жить, он с головой погружается в мир сказок, иллюзий, гаданий и предсказаний), болезненный мистицизм царицы, который с годами перерос в религиозный экстаз (к царскому двору тянулись колдуны, медиумы, астрологи) и, конечно, тяжёлая неизлечимая болезнь долгожданного сына.

[Гість Дэнa]

Десять долгих лет страна ждала-ждала наследника, а он родился с гемофилией (пониженная свёртываемость крови, когда малейшая царапина ведёт к обильному кровотечению). Как известно, Распутин умел «заговаривать кровь», что за этим стояло — расчёт (появлялся, когда кровотечение само должно было остановиться) или он таки обладал даром магнетизма, гипнотизера — неважно. Главное, что несчастные родители держались за него, верили в его чудодейственную силу, особенно царица. А он этим пользовался, вмешиваясь в государственные дела.

[Гість Дэнa]

Урок 5. Власть, над которой безнаказанно глумятся, близка к гибели.

 

 

И без того чудовищный факт вмешательства полуграмотного крестьянина в государственное управление со временем превратился в миф, что Россией правит тёмный сибирский мужик.

 

По стране ширились слухи о его якобы неограниченном влиянии на царскую семью, диких оргиях, в которых участвуют царица и её старшие дочери, царь в народе представал пьяницей и безвольным подкаблучником (ему приписывали слова — лучше один Распутин, чем десять истерик в день), которым манипулируют недостойные советники и полуграмотный мужик. Всё это било и било по монархии.

 

Очень трудно любить такого царя.

 

Распутинщина фактически катализировала недовольство властью, ибо создавала картину маразма при царском дворе. Как писал известный американский историк Ричард Пайпс, Николай II лишился трона не потому что его ненавидели, а потому что его стали презирать.

[Гість Дэнa]

Власть может быть какой угодно — только не смешной.

Достаточно сказать, что первым героем политических анекдотов в стране стал... Николай II. До наших дней дошёл альбом мальчика — обычного петроградского подростка — с газетными и журнальными вырезками 1917 года.

 

На первой его странице находится портрет царя, очевидны патриотические чувства, в марте он перечеркнёт портрет монарха и пририсует рожки. Другими словами, царская власть лишилась божественного ореола, произошла её десакрализация. Россия перестала любить царя, а ведь любовь к нему в российском государстве была патриотическим догом и религиозной обязанностью каждого. Речь здесь не о царе и о не его судьбе, а о том, как отмечал российский мыслитель того времени Фёдор Степун, что революционные пожары начинаются с поджогов господствующего мировоззрения.

Урок 6. Причина всех революций — реформы, не проведенные вовремя.

 

Здесь нужно говорить о трагическом несоответствии Николая II и выпавшей ему миссии — быть главой огромной империи.

 

Истории было угодно в наиболее сложный для России период отдать её человеку с кругозором «полковника хорошего семейства» — хорошего человека, отличного семьянина, человека глубоко религиозного, но плохого политика и слабого царя.

[Гість Дэнa]

В стране тогда более чем назрели реформы, а царь не в состоянии был их проводить. Возьмите его переписку с женой. Как следует из неё, оба были абсолютно убеждены, что русскому народу нужно самодержавие и только самодержавие. А отрицая реформы — Николай II готовил революцию.

 

Ведь что такое революция?

 

 

Революция — это попытка радикально решить вопросы, которые не решались поэтапно.

 

К тому времени политическая система страны серьёзно отставала от новых социальных условий. Эта проблема вновь встала перед российским государством.

 

Владимир Путин всё чаще воспринимается в обществе как олицетворение «старого режима». Правы или нет социологи, дающие Кремлю еще 10 лет? И как в 1917 году гиперосторожная власть и супернетерпеливая интеллигенция не находят взаимопонимания.