Украинцев не существует!!!!!

[Гість Ринат]

Украинцы часть Русского Народа, а их язык всего лишь диалект Русского.

К 90 летию псевдо народа посвящается:
Украинцев не существует - вот почему: После вторжения монголов всё местное население бежало дабы спастись на север там где сейчас Великоруссия - посокльку сюда монголы вторглись в меньшей степени,и после массовой резни монголами здесь жителей осталось крайне мало - и вот незначительное количество оставшихся в живых бросились просить помощи у папы из рима, который их перекрестил в католиков, однако потом кинул, и их присоединила катлическая польша, которая начал этноцид православных и всех русских большая часть которых уже отошла от католизма поняв сущность папы, в дальшейшем от полного исчезновения украинцев спасал только факт тог что население пополнялось из Руси беглыми крестьянами-крепостными - даже появился, то ли афоризм, то ли ещё что: С дона выдачи, эта фраза чётко характеризовала ситуацию, а регулярные нашествия турков и поляков создавали массовые голоды, в которых на протяжении десятилетий население местное уменьшалось, но после присоединения к России значительных данных окраинных земель, и также Новороссии, способствовало массовому притоку людей из Великоруссии, которые осваивали данные земли, через 2 века спустя в 1922 году таким образом была создана псевдонация украинцы.



В работе «Жизнь Катона Старшего» древнегреческого биографа Плутарха упоминается, что римский полководец и государственный деятель Катон Старший, непримиримый враг Карфагена, заканчивал все свои речи (вне зависимости от их тематики) в сенате фразой: «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен» (Ceterum censeo Carthaginem esse delendam).


Тоже самое можно сказать про Украину: Украина и Украинцы должны быть ассимилированы, они должны стать частью государства незаходящего солнца!!!!

[GiRaFo.chka]

Блин, живем как в сказке про трехголового. Одну отрубишь, вторая отрастает.

 

 

Слушай, ахметка, нас хоть и не существует в твоей хворой башке, но яйца оторвем существенно реально. Съебись из дома призраков.

 

 

все. никому не отвечать. снова шапито заехало.

[Гість Ринат]

Блин, живем как в сказке про трехголового. Одну отрубишь, вторая отрастает.

 

 

Слушай, ахметка, нас хоть и не существует в твоей хворой башке, но яйца оторвем существенно реально. Съебись из дома призраков.

 

 

все. никому не отвечать. снова шапито заехало.

Ответь на опрос. ;)

 

Здесь рассказывается как появились Украинцы.

[otchim]

..... в дальшейшем от полного исчезновения украинцев спасал только факт тог что население пополнялось из Руси беглыми крестьянами-крепостными - даже появился, то ли афоризм, то ли ещё что: С дона выдачи, эта фраза чётко характеризовала ситуацию, ......

О! Это мне нравится! Я думал, что "С Дона выдачи нет!" это ответ донских казаков своему покровителю - московскому царю. А получается - это ответ украинского Дона польскому королю. Так что давайте Донскую область Украине - Речи Посполитой уже нет :P

[Гість Ринат]

О! Это мне нравится! Я думал, что "С Дона выдачи нет!" это ответ донских казаков своему покровителю - московскому царю. А получается - это ответ украинского Дона польскому королю. Так что давайте Донскую область Украине - Речи Посполитой уже нет :P

Дык, я это имел в виду, исконно Русские(Великорусские Земли Новороссии и Левобережья), которые заселялись Русские из Москвы и других городов и сёл из Центральной России, однако даже по-чудесному случаю не только эти 400тысяч кв км Русских земель оказались в пределах этой квазистраны, но всегда Исторически бывший Великорусский Крым окзазался на Украине? :blink: Ведь Новороссия завоёвана у турков для Великорусов, думаешь зачем они столько крови пролили в битвах?

Я имел в виду процесс освоения не только Украины, но всех Новых Земель.

[GiRaFo.chka]

кроме того, что верблюд, так еще и штрейкбрехер..

[GiRaFo.chka]

До заснування Київської держави.

 

 

 

1. Про історію і передісторичне жите. Історія самим словом своїм означає розвідку, відомість, оповідання (від грецького кореня Fid , від, як наше відати, відомість, а прикладалося воно перед усім до оповідання про минувшину свого краю і народу. Такі оповідання з початку держалися усною памятю. Але пам'ять людська добре не держить подій довше як два—три покоління, а далі починає мішати, коли се оповідання навмисне не прибрано в якусь тривку форму, наприклад в пісню або в вірші призначені для запам'ятування. На певнійший Грунт стали ці оповідання, коли могли опертися на давнійші записки про колишні діла, особливо як ці записки робилися сучасниками, тими що самі події ті переживали. За поміччю таких давнійших записок і оповідань стало можливим передавати пам'ять про події через довгий ряд поколінь незміненою і чистою. Старші історичні праці служили підставою для пізніших; нові історики, переймаючи від старших, додавали до них оповідання про події пізніші, і як би не було перерв та прогалин у такій роботі, то історія йшла і розвивалася б неперерваним ланцюгом, оповідаючи про всі часи повно і докладно. Одначе на ділі воно ніколи не обходилося без прогалин і переривів. Часто пропадали й старі записки й старі історичні оповідання, та й у різних народів різно починалося й письменство, й списування оповідань про події і через те не у всіх народів історія однаково давня і однаково повна.

 

В наших сторонах письменство почало ширитися перед 1000 роком по Христі, як почало ширитися християнство. З того часу могли вже бути різні записки, і потім з сих записок дещо і використано, як списувано оповідання про давнійше життя в наших краях; одначе події з десятого віку (від 900—1000 р.) більше описувано з пам'яти. Для ранійшого часу дещо знаємо з писань іньших народів, у яких письменство й історія розвинулися ранійше, особливо від письменників грецьких, а також і від римських, арабських, а нарешті й німецьких. Найдавнійші звістки про наші сторони йдуть з VII віку перед Христом, докладніші з V (2300 - 2400 років тому), але тільки про чорноморське побереже, де ще тоді нашого народу не було, а про наш народ письменні звістки у чужих народів начинаються геть пізніше, тільки коло 400 р. по Христі (1500 літ тому). Се зветься початок історичних часів — доки сягають писані звістки людські. Для нашого народу се значить півтори тисячі літ назад, або п'ятдесят людських поколінь, рахуючи коло ЗО літ на людське поколїннє; а для декотрих, приморських частин нашого краю—дві з половиною тисячі літ, або трохи більше.

 

Півтори, або дві з половиною тисячі літ се як на життя одної людини час дуже довгий. Але як порівняти з людським життям, від коли воно почалося на землі, чи в наших таки сторонах—се час дуже короткий. Життя людське таке давнє, що його не тільки в сотні або тисячі років, але і в сотню тисяч літ не вбереш. Трудно його взагалі в наш звичайний рахунок взяти, можна тільки сказати, що дуже і дуже воно давнє, так що против нього наші дві тисячі літ історичного житія—се свіжа минувшина против давньої старовини: одні рахують людське життя на землі на 500 тисяч літ, иньші на міліон, бо таки, кажу, того на наш рахунок не можна добре перевести. І то все часи передісторичні: з них не зісталося ніяких писаних звісток, і про те як жилося тоді людям, можна зміркувати по різних слідах людського життя, що знаходяться припадком під землею, або в печерах— різні вироби людські, струмент, посуд, угілє від огнищ, сліди житла людського, їжі (кістки й відпадки всякі). Про дещо можна зміркувати з тих давніх звичаїв, які ще тепер між людьми держаться, або описуються в старих книгах; такі звичаї живуть часом несказанно довго: вже люди й не знають, для чого вони саме так роблять, кажуть тільки, що „так годиться", що так їх батьки робили, то й вони роблять. Потім можна неодно дорозумітися з самої мови—звідки те або се слово взялося. Наприклад слово руда значить тепер породу камінну з металічною примішкою, але саме се слово значить властиво мідь, а се через те, що мідь люди знали з усіх металів найперше; або напр. в давніх часах у нас слово скот значило Гроші давніх часів людське богацтво було в худобі, і за худобу все міняли або купували.

 

От помічаючи та розбираючи те все, наука вийшла далеко за межі писаних звісток, по-за границю історичних часів в глибини передісторичні. Вже вона може досить докладно, хоч і з-дебільшого тільки, сказати, як розвивалося людське життя тому десять, двадцять, тридцять тисяч літ; як жили й господарили наші предки, як ще не знали ні заліза, ні іньших металів, як ще не вміли сіяти хліба, як не мали домашньої худоби; яку біду терпіли вони тоді і як поволі доходили кращого і легшого життя.

 

2. Минувшина нашого краю. Найстарші звістки про минувшину дає нам сама земля. Буває часом де ріка глибоко вріжеться в високий беріг і відкриє стрімку кручу,— цікаві речі можна побачити на такім урвищу, і хто вміє розуміти їх, як по книзі прочитає по них історію землі і того життя, що на ній розвивалося і миналося.

 

На самім верху побачить він чорну землю від перегною трави і всякої рослини, часом і якісь сліди людського життя, якісь загублені речі. Се найновіший шар, званий в геології алювієм. Під ним шар жовтої глини, глею, або льосу, як її звуть по ученому; буває часом і кілька шарів різної глини, розділені між собою верствами піску або каміння. Се так звані ділювіальні верстви. В таких верствах часом доведеться побачити великі кости, зуби й иньші останки давніх звірів, або углє, кремінці та кістки оброблені рукою чоловіка. Під тим шари вапнистого каміння, легкого, губковатого, з різними черепашками в нім—так звані верстви третичні. Далі часом покажеться чиста крейда— останок давнього глибокого моря, рябі рухляки, а ще далі—верства камінного угля; на останку ж, на споді—мертвий твердий камінь, стоплений огнем ще з тих часів, як земля була гаряча і застигала зверху, вкриваючися твердою камінною корою.

 

По сих різних верствах каміння, глин, пісків, по різних останках рослин і звірят учений геолог скаже, чи було тоді на сім місці море чи суша; покаже, які рослини росли і які звірі водилися, як виглядали, чим живилися. Великі зміни переходила кожна сторона. Де тепер сухий степ, там хвилювало колись глибоке море, водилися різні морські живини; потім, як дно підіймалося, вода спливала, а від останків різних живин, що колись жили в морі, лишалися купи кісток, черепашок, які збивалися з часом у верству каміня-вапняка; їх заносив намул рік або порох вітрів, наростав цілими шарами погній від усяких рослин та живин.

 

З тих останків можна знати, що тоді як починалося людське життя на землі, море спливало з наших сторін. Давнїйше воно покривало майже цілу Україну, а під кінець третичної доби вже мало що виступало за теперішні береги моря Чорного, Азовського і Каспійського: ці три моря були одним морем, як ще й тепер знати по великих млаках (солончаках) між Азовським і Каспійським морем та іньших слідах. Гори Карпатські, Кримські, Кавказькі підіймалися поволі над рівниною, і так на початку ділювіальної доби вигляд нашого краю вже значно наблизився до теперішнього. Але мав він іще перебути одну переміну, яка сильно відбилася на його житю і вигляді, а були то ледові часи.

 

В першій половині третичної доби в Європі було так горячо, як тепер в центральній Африці. Рослинність була незвичайно буйна, розкішна— буйнїйша ніж в теперішніх гарячих краях. Звіря всякого земноводного було страшенно багато, великого, чудацького; ті звірі позникали, тільки в землі полишалися їх кости: були то велетенські ящірки, різні роди слонів, величезні птиці. Але повітря ставало холоднїйше, і ті рослини та звірі, що не могли жити в холоднім краю, зникали, а зіставалися такі, що приспособилися до холоднїйшого повітря, як мохнаті слони-мамути або волохаті носороги. В ділювіальній добі від вохкости та холоду почала земля замерзати на півночі; велика сила леду збиралася в теперішній Швеції і Фінляндії й звідти все поширювалася, поступаючи далі на полуднє. На якийсь час ці вічні леди, що лежали цілі сотні й тисячі літ, захопили й північну частину нашого краю, а потім, як потепліло, стопилися і уступилися на північ. Слідом від них зісталися великі шари глини—того намулу, що наносила вода, як топилися ті величезні леди, верстви піску і каміння, принесеного ледом, і широкі та глибокі річні долини, що продерли води з-під тих ледівцїв.

 

3. Перші сліди чоловіка.От з тих часів як леди уступалися з наших сторін, маємо перші сліди людського життя в наших сторонах У нас ті сліди досить рідко трапляються, рідше ніж у Франції або й Нїмеччинї, бо там люди жили в сухих камінних печерах, де могли цїло заховатися і кости і різні останки їх життя; у нас тих кам'яних печер мало, а на вільнім місці рідко де могли долежати до наших часів ті останки. Цїлі ж десятки тисяч літ минуло з того часу! Проте як на се стали пильнїйше вважати, викривається тих слідів все більше і у нас. Найдавнїйші сліди людського життя на Україні, які маємо досі, викрито в Києві, на Кирилівській улицї; їх знайдено копаючи глину на цеглу. Лежать вони тут під сподом грубого шару жовтої глини, в верстві піску, 60 сяжнїв під землею, займаючи велику просторінь (коло десятини). На споді велика сила костей мамута—знайшлося більше як сто самих тільки сікачів (кликів); вище кости інших звірів, що давно вже перевелися: льва, гієни, ведмедя печерного. Декотрі кости обпалені, розбиті й иньші сліди людської руки мають на собі; поміж кістками углє, кремінний струмент, яким тодїшнїй чоловік орудував. Сим нахідкам рахують 30 тисяч літ і більше.

 

Трохи новійша оселя людська знайшлася недавно над Десною коло с. Мізиня (в Чернигівщинї); тут вона лежить між двома шарами жовтої глини, в верстві каміння, нанесеного ледами.

 

Ще молодша нахідка з-над Удаю, коло с. Гонцїв (в Полтавщині): вона лежить поверх шару жовтої глини, коли вже стекла вода від ледів.

 

Таким чином ці найзначнїйші і добре обглянені нахідки дають сліди чоловіка з довгих часів, другої половини ділювіальної доби.

 

З отсих наших і далеко богатїйших нахідок з Західної Европи знаємо, що тодїшнїй чоловік уже багато поступив у своїм життю і високо піднявся над звірами. Він умів добувати огонь і уживав його собі до печення страви. Не вдоволявся вже ломакою або диким каменем, а навчився обробляти кість і навіть камінь: зручними ударами він вміє відбити кремінь такої форми, яку йому треба: чи гострокінчастий камінь, котрим можна було бити з руки, чи різні вістря, щоб насаджувати їх на. деревину, як спис, чи скрібнички для виправлювання шкури або обдирання м'яса. Навіть мережав кістки різними візерунками та рисунками: такі мережані кістки знайшлися в київській і мізинській нахідці, а в нахідках французьких нераз знаходилися такі гарно вирізьблені фігурки на кости, що й теперішній неучений чоловік не завеїди б утяв так.

 

Але в тих часах так званої палєолїтичної себ то старої кам'яної культури чоловік не мав ще ніяких домашніх звірят, не вмів сіяти збіжа, а живився тим, що зловив—їв звірину, рибу, черепашки; не вмів робити ніякої посуди, і багато ще в чім не дійшов пізнїйшого знаття.

 

 

4. Новійша кам'яна культура.Кам'яна культура, коли чоловік ще не знав ніяких металів і свій найкращий струменя мусив робити з каменя, з тих давніших так званих ділювіальних часів поволі переходить в новійші, коли вже перевелися ті давні звіри, коли стопилися леди і стекли води, і життя в наших сторонах стало зовсім близьке до теперішнього. Чоловік ще орудував головно камінем, але виробляти з нього всякий струмент навчився далеко краще против давнїйшого. Він не вдоволявсь уже тим, щоб відбити собі аби як камінюку, а ще вигострював свій струмент дрібонечкими ударами, шлїфував на гладко, навчився вертіти дїри, щоб насадити сокірку, молоток або булаву на дерево або кістку. Дивуватися приходиться не раз, як таки-так чоловік не знаючи зелїза, камінем або кісткою вмів висвердлити такі рівні, акуратні дїри, так вишліфувати піском сокірку, клин, або долото з .каміня, виробити таку тоненечку стрілку, ножик, пилку, серп з креміня. Та не тільки в сім видко великий поступ людського житя.Инодї покійника, ховаючи, посипали червоним порошком (охрою). і той порошок осідав потім на костях, як тїло згнило; такі могили з червоними, пофарбованими кістками йдуть через усї степи наші, від Кубани до Бесарабії.

 

Особливо цїкаве житє зявляється в нашім краю при самім кінці неолітичної культури, коли в наші сторони починають заходити з полудневих країв перші металічні, мідяні вироби. Люде жили в хатках деревляних або плетених з хворосту і вимащених глиною, а дуже любувалися в глиняній посудині всяких дивних форм, розмальованій пишними везерунками, червоними, білими, рудими, ріжнокольоровими. Аж дивно й неймовірно бачити таку гарну посудину в часах таких давніх, коли люде, як то кажуть, ще тільки з дикого житя виходили. Але се житє вже далеко відійшло від дикого новійший чоловік не держав домашньої худоби анї -звірят домашних. В часах же новійшої камянної культури він уже мав домашню худобу і міг годуватися мясом і молоком від свого стада. Ще скорійше одомашнив собаку, свого сторожа і вірного приятеля. Навчився робити посуду з глини і випалювати її на огні; робив її з руки, без гончарського круга, а про те з часом став виробляти гарні миски й горнята та мережати везерунками. Став робити кращі житла для себе, викопуючи влоговини в землі і надбудовуючи з боків та покриваючи зверху, і так поволі доробився досить можливої хатини з дерева чи хворосту, вимащеної глиною. Почав господарити коло землі, сіяти зерно і розтираючи на жорнах пекти хліб або варити кашу.

 

Ся новійша камяна культура не тяглася так довго як старша, але слідами її повна майже вся земля наша. Видно, що намножилося вже людей, тай сліди їх життя стали замітнїйші, легко їх пізнати, не то що якусь давнїйшу креміняку, що й не зміркуєш, чи її рука людська обробила, чи вона сама так одкололась. З сих часів майже скрізь знаходиться ріжний струмент, посуда глиняна, могили людські, а місцями сліди великих осель: хати, робітнї, де вироблявся всякий струмент, або городища, де ховалися тодішні люди в небезпечну хвилю; такі городища бувають досить великі—значить і людей коло них жило бо-гато. Покійників своїх ховали часом в камінних скринях зложених з плит, часом в ямах, насипаючи над ними високі могили; инодї закопували цілий труп, инодї палили його на огні і потім попіл і недогарки складали в глиняний горщик і закопували; при небіжчику клали часом дещо з його річей і ріжну страву в горнятках.

 

Крім всякої посудини в сих глиняних мазанках дуже часто трапляються глиняні, добре випалені ляльки—фігурки чоловіків, жінок, ріжної худоби. Струмент в сих оселях ще кремінний, але зрідка залетить часом і якийсь мідяний, або бронзовий. Такі оселї йдуть від Дніпра, з під Київа через Київщину на Подїлє, в Галиччину і далї на Волощину (Молдаву) і в Балканські сторони; їх звуть в науцї передмікенськими.

 

Я вже згадав, що першим металем, яким стали користуватися люде була мідь, бо її найлекше з руди витопити. Але чиста мідь дуже мягка і мало здатна на роботу. Люде помітили, що як до неї додати цини (приблизно одну частину цини на девять частей міди), то виходить далеко твердиш штука, з якої можна зробити всякий струмент. Така мішанина міди з циною зветься бронза. В декоторих сторонах її уживали на всяке знарядє, зброю, струмент дуже довго, з яких тисячу літ, доки не знали зеліза.

 

В Европі мідь, а потім бронзу стали уживати більше меньше за дві тисячі літ до Христа. Тисячу лїт пізнїйше стало входити в уживаннє зелїзо. Золото стало звісне значно ранїйше від зеліза, серебро пізнїйше. В наші сторони мідь і бронза приходили з полудня, з дунайських країв і з чорноморського побережа; в наших краях не видно, щоб добували мідь на місці, і тому бронза поширювалася тільки на морськім побережу, та по більших торговельних дорогах, по Дніпру, а в глухійші краї мало заходила, тим більше що була дорога. Перше ніж бронза поширилася у нас на добре, стали приходити вже зелізні вироби, далеко міцнїйші, а головно що дешевші.

 

Зелїзна руда у нас єсть на ріжних місцях, витоплювати з неї зелїзо досить легко, тому зелїзо з часом пішло в народнїй ужиток, хоч і не скоро. В сторонах близших до Середземного моря, куди ранїйше стало заходити знаннє металїв і їх обробленнє з полудневих країв, з Вавилону, в Сірії, з Єгипту, давно вже встигли розвинутися всякі вироби бронзові, а потім зелізні, а в наших краях все ще головно орудували деревом та камінем. Тільки в сусідстві великих торгових шляхів знали ме-талї, а далї відти були вони рідкі, зіставалися предметом роскішним, знаним тільки людям богатим, а нарід дуже довго жив іще в камяній культурі, коли в иньших сторонах камінь уже давно вийшов з житя.

 

Міркуючи з стилю, себто з форм і фасонів виробів, і з иньших обставин, можна догадуватися, що в тих часах ранньої металічної культури, другого і першого тисячолїтя перед Христом, всякі культурні впливи, всякі новини і відомости, нові вироби і нові фасони приходили в наші сторони кількома дорогами. Ішли з полудня, з чорноморського побережа, куди йшли всякі новини з Азії і з Середземного моря, також з передньої Азії, з Туркестану і теперішньої Персії, через чорноморські степи; й.шли з дунайських країв—теперішньої Угорщини, та з альпійських країв, де розвинулося всяке мистецтво під впливами Середземними. Нарешті переймали наші предки дуже богато з заходу, від Німців: на се добре показують ріжні назви в старій мові нашій, прейняті з мови нїмецької; а Німці переймали то від Римлян і Кельтів знов таки з впливів Середземних. З тих сторін, ріжними дорогами (особливо по ріках), ширилися нові вироби і знання в наших сторонах, заходячи помалу в глухійші сторони. А найкраще нам відомо те, що йшло в наші сторони з Чорноморя, з грецьких кольонїй.

[GiRaFo.chka]

5. Грецькі колонії. Починаючи з VII, а може ще й VIII віку перед Христом на чорноморськім побережу стали осідати Греки, що виходили сюди з різних своїх городів, тікаючи від різних усобиць і війн, шукаючи спокою та прожитку в сих сторонах. Сюди вже давнїйше приїздили торгувати їх земляки, привозячи різний крам з своїх країв та вимінюючи на всяку всячину в наших сторонах, а з часом осідали тут і на мешкання. Так зявилися грецькі городи-кольонїї на нашім побережу: Тіра на лиманї Дністра, Ольбія на лиманї Дніпра, Херсонес коло теперішнього Севастополя.Теодосія- де й тепер стоїть, Пантікапей-тепер Керч, Фанагорія напротив Керчи, Танаіс коло теперішнього Ростова, і богато ще інших, меньше важних городів. Осідаючи на нашім побережу, заводили вони всяке господарство, сіяли збіже, садили виногради, ловили рибу, а заразом вели й торгівлю з сусідніми народами, які тут мешкали. Продавали їм грецьке вино і оливу, грецькі матерії й різні убори, чудові вироби з золота і срібла, прегарну грецьку посуду розписану різними малюнками. А за се діставали від них збіже і шкури, міхи різні й інші товари їх краю, а особливо людей, невільників, і відвозили се на продаж в свої грецькі сторони. Вони їздили з своїми товарами далеко в глубину краю, і ріжні грецькі вироби заходили далеко на північ: в Київщині, Полтавщинї, в Харківщині можна побачити в старих могилах гроші сих чорноморських городів, грецьку глиняну посуду від вина й оливи, грецькі вази і ріжні вироби з золота й срібла роботи грецьких майстрів. З тими товарами йшло в наші сторони й ріжне майстерство грецьке. Народи, що жили тут, набиралися разом з товарами і ріж-них відомостей та умілостей від Греків, великих майстрів тодїшнього світа, а навіть переймали грецькі звичаї та обичаї. Геродот, грецький письменник, що побував сам в Ольбії в половинї V віку перед Христом. оповідає таку історію одного царя скитського Скіля на імя. Скілева мати була родом з грецького міста, навчила сина грецької мови й письма, і ставши царем, він любив дуже грецьке житє, часто їздив до Ольбії, і там лишивши своїх людей на передмістю, сам з Греками жив як Грек, брав участь в їх усяких ділах, а потім вертався знову до Скитів. Поставив навіть собі в Ольбії хату і мав там жінку, все потайки від своїх людей. Та вони кінець кінцем довідалися про се, підглянули. як він святкував з Греками разом, збунтовалися, настановили собі царем Скілевото брата, а його самого добувши, вбили за те, що від-цурався своїх звичаїв.

 

Але иньші племена таки цілі переходили на грецькі обичаї, мішалися з Греками, переймали їх віру і звичаї. Так ширилися через Греків ріжні новини, умілости, ріжні знання по наших сторонах, довгі столїтя, поки стояли сї грецькі городи. А коли вони, шукаючи захисту від ріжних диких народів, піддалися під власть великого Риму, що тодї панував над усїм побережем Середземного моря, тодї стали через грецькі городи чорноморські поширюватися також впливи і вироби римські, аж доки не впали сї чорноморські городи від походів ріжних воєвничих народів, що посунули сюди, в III-IV віках по Христі.

 

6. Степові народи. Греки нам прислужилися ще й тим, що від них маємо звістки про народи, які жили тодї в наших чорноморських степах.

 

Давнїйших жителїв нашого Чорноморя звали вони Кімеріями, але в тих часах дуже мало знали і про наші сторони, і про їх людність, і Гомерова Одісея описує наші сторони як країну вічного морозу і туману:

 

там Кімерійцї живуть, і їх місто і цїле їх царство хмарами вкутане вічно й туманом, бо яснеє сонце не поглядає на той край гарячим проміннєм ніколи.

 

В Гомеровій Іліядї є згадка про кочовників наших степів- славних кобилодоїльців молокоїдів убогих, найсправедливших між людьми.

 

Потім у пізнїйших письменників маємо вже докладнїйші звістки про тих степовиків.

 

Були то ріжні племена іранського роду, як теперішнї Перси; частина їх зісталася в чорноморських і кавказських степах, а з Азії прибували ще нові, бо звідти почали тиснутися до Туркестану турецькі народи з північної Азії. Одні з тих степових племен були більш хазяйновиті, сїяли збіже і з того живилися. Иньші були чисті кочовники, що ходили з своїми стадами худоби, їли мясо, молоко кобиляче і сир; жили в кибитках, як теперешнї Калмики або Ногайцї. В VII, VI і потім в V віцї, саме тодї як Геродот побував в Ольбії й описав тутешнї сторони, старшувала над сими племенами орда Скитів, і від неї всі сї степові племена звалися теж Скитами. Потім вона ослабла і гору взяла орда Савроматів, або Сарматів, і по її імени степові племена звалися Сарматами. Се було в IV і III віках перед Христом. Ще пізнїйше, в часах коло Різдва Христового, взяла гору орда Алянська, і в 1 та II віцї по Христї степові кочові племена звалися Алянами. Так змінялися ймення через переміну старших орд, що слабли й розбивалися через вічні війни, які вели між собою, і від натиску все нових орд, що сунули сюди з Азії, з Туркестану, уступаючися під натисками турецьких орд. Під сим натиском степові орди і племена все посувалися на захід, з каспійських степів на Дін, з Дону на Дніпро, з Дніпра на Дунай. Декотрі мандрували в степи теперішньої Угорщини, на середній Дунай, иньші уступалися далі на північ, на Поднїпровє; далеко в ліси одначе не могли заходити, бо привикли до житя степового, кочовмичого, переходячи з місця на місце з своїми стадами.

 

Так сї степові племена іранські товклися в наших степах яких тисячу лїт, від приходу Скитів до того часу як розгромили їх иньші народи-готи з заходу, а Гуни від сходу, і потім зісталися тільки останки їх на Дону, на Кавказі і в Криму. На Кавказї й досі єсть нарід осетинський - се потомки тих степових народів, загнані в гори иньшими народами.

 

7. Звичаї степовиків. Ті степові племена називалися ріжними йменнями, але вони були одного роду і мали у себе богато подібного. Головні орди, котрі старшували в степах, звичайно були дикі і воєвничі, тим і підбивали собі иньших; підвластні були більш хазяйновиті, покірні, тому піддавалися тим дикунам. Про воєнні звичаї Скитської орди, що панувала в степах в V віцї перед Христом, богато оповідає Геродот, наслухавшися про неї оповідань від чорноморських Греків.

 

Скит, убивши першого ворога на війні, пив кров з нього, а голови всіх убитих ворогів вони приносили до свого царя, і хто приніс голову, мав пайку здобичи, а хто не приніс, нічого не діставав. Хто вбив найбільше ворогів, тому показували всяку честь і на всенароднїх пирах йому давали подвійну порцію вина. З голови убитого ворога здирали з волосем шкіру (скальпували), і вичинивши такі шкірки, потім чіпляли на узду коня або робили собі з них ріжні причандали, лишаючися ними. В кождім окрузі було святище бога війни, на нїм стояв старий зелізний меч, як знак того бога; в честь його Скити що року справляли свято, різали на жертву всяку худобу, а з невільників узятих на війні теж з кождої сотні одного жертвували: різали його над чашею, збирали кров у чашу і виливали ту кров на меч.

 

Такі дикі і нелюдські Скити були не тільки до чужих, а й до своїх. Коли посваряться між собою два Скити, особливо родичі, то йдуть перед царя і перед ним роблять поєдинок: хто кого г може, той того вбиває, з голови і собі робить чашу на памятку, обко вуючи золотом і сріблом, і при всякій оказії пишається перед гостями такими чашами, оповідаючи, як він тих усїх своїх свояків повбивав. Коли буває захорує цар Скитів, то скликають ворожбитів і кажуть їм угадати, через кого сталася та хороба. Коли вони покажуть на когось, того зараз ловлять і питають, чи не поклявся неправедно богом царського огнища (домовиком, що стереже царське житло). Як той не при-знається, то кличуть ще иньших ворожбитів; як вони покажуть на того ж, то його вбивають; як оправдують, то вбивають тих ворожбитів, що на нього показали. Накладають на віз дерева, запрягають волів, на віз саджають тих ворожбитів, підпалюють і так пускають.

 

Силу народу свого побивали також на похоронах царських. Тіло помершого царя потрошили і начиняли ріжними пахучими травами, аби тїло не гнило, і так обвозили по всїх підвластних сторонах, і куди його привезуть, піддані на знак свого жалю мають собі утяти волосе, урізати ухо, порізати чи подряпати руки, чоло, ніс, і проткнути стріли крізь ліву руку. По тій параді ховали царя над Дніпром, коло порогів. Вбивали одну з жінок його, по одному з ріжного роду слуг і дворян, і ховали разом з царем у могилї; убивали коней його і клали з ним, а також ріжну посуду золоту і срібну. А на поминках, що справа став ратуватя товариша; жінка ледво вискочила, а одна дитина згоріла, та Скит тим не журився: дїтей, каже, ще можу мату, та й не знати ще, що з них буде; а такого другого побратима, як сей товариш, що стільки разів показував минї свою любов, не знати чи знайшов би я.

[Орiана]

Дык, я это имел в виду, исконно Русские(Великорусские Земли Новороссии и Левобережья), которые заселялись Русские из Москвы и других городов и сёл из Центральной России, однако даже по-чудесному случаю не только эти 400тысяч кв км Русских земель оказались в пределах этой квазистраны, но всегда Исторически бывший Великорусский Крым окзазался на Украине? :blink: Ведь Новороссия завоёвана у турков для Великорусов, думаешь зачем они столько крови пролили в битвах?

Я имел в виду процесс освоения не только Украины, но всех Новых Земель.

Вали звідси, вася, замахав. Знаєш скільки тут було таких, як ти - а кожному дебілу пояснювати прописні істини - життя не стачить.

Якщо не хочеш, щоб послали, йди сам і по доброму. Гарна порада і задурно, в нас час таке зустрінеш не часто. Так що користай момент.

Бувай!!!!

[GiRaFo.chka]

8. Словянські селища. Отак у степах наших цілі столїтя товклися ріжні орди і племена скитсько-сарматсько-алянського роду.

 

В горах Карпатських сиділи ріжні дрібні народи, мабуть з того ж кореня, так званого тракійського, з якого вийшли теперішнї Волохи (Румуни): такі були Беси, Костобоки, Карпи (від них мабуть і назва Карпатів). На підгірю галицькім бачимо німецькі народи, Бастарнів, що посувалися сюди з своїх північних осідків. Племена ж словянські, як можна міркувати з усього, жили тодї далї на схід і на північ—по Днїпру в Київській околиці і вище, мабуть і на Волини, і далї на північ, в Полїсю, та й за Днїпром мабуть теж. Можна так міркувати, що названі Геродотом племена Неврів і Андрофагів, як він їх називає, се племена словянські на їх старих селищах, бо він каже, що се племена не скитські й живуть на північ далї від Скитів. У иньших письменників племя, що живе на середнім Днїпрі (в теперішнїй Київщинї) зветься Амадоками. Взагалї ж з тих глухих країв не доходило майже нїяких звісток до письменних -народів, Греків та Римлян.

 

Від римських письменників 1 і II в. по Христї знаємо, що словянські селища на півночи сягали тодї аж до Балтийського моря, в сусідстві з Литовцями і Нїмцями. Називано їх тодї Венедами, так як прозвали їх Нїмиї- Нїмцї Готи були їх сусїдами на заходї: займали лївий берег Висли. На сходї сусідили з Словянами на балтийськім побережу племена литовські, а далї ріжні народи фінські; що займали тодї майже всї землї по Волзї (а пізнїйше помішалися з словянськими, великоруськими переселенцями, прийняли їх мову і нарештї зовсім злилися з ними до купи, в оден народ великоруський). В київській околицї і далї на захід маємо від тих часів так звані похоронні поля— цїлі поля - цвинтариша, де поховані небіжчики, одні закопані, иньші спалені при небіжчиках буває посуда і всяка всячина; трапляються і гроші римські з 1—II віку перед Христом і пізнїйші.

 

На тих своїх старих осадах словянські племена сидїли дуже довго, бо зна від яких часів. Не без того, щоб при тім як рухалися їх сулялися, як мине рік, убивали 50 найкращих слуг і 50 коней, потрошили й начиняли половою, і так розставляли наоколо могили царської тих слуг на конях, щоб її стерігли.

 

Се не видумки, бо й справдї над Дніпром знаходяться могили царські, де поховано царів подібно, як оповідає отеє Геродот. Але поруч із такими дикими та не людськими поведінками тих степовиків були у них, розумієть ся, і гарні звичаї. Так славилося скитське побратимство, вірність скитських приятелів. В таких воєвничих і диких часах велике діло було мати вірного приятеля, і кождий степовик дбав про те, щоб мати такого приятеля. Знайшовши чоловіка вірного і відважного, справляв з ним обряд побратимства: в чашу з вином капали вони трохи крови з своїх рук, окунали в то свою зброю і потім пили з тої чаші, взявшися разом; по сім вважалися вже ріднїйшими як брати.

 

Грецький письменник Лукіан позбирав ріжні історії про таких скитських побратимів. Оповідає, як оден бідний Скит сватав доньку боспорського царя, і коли всі женихи вихваляли свої богацтва. він похвалився, що не має стад і кибиток, але має зате двох дуже вірних побратимів; ті по-сміялися з нього і віддали царівну за ліпьшого жениха, що мав золоті чаші, богато возів і великі стада — „поставили вище, каже, худобу і непотрібні чаші та тяжкі вози як добрих людей". Але сї доказали, що хороші побратими дорогші від того всього, бо викрали свому побратимови царівну, а її жениха і батька вбили. Оповідає ще Лукіан про одного побратима, як той дав вибрати соби око, щоб визволити з неволі свого приятеля, і про иньшого, що бувши разом з своєю сїмєю і з раненим побратимом в одній хаті, як та загорілася, лишив жінку й дїтей, сїди, не посувалися на захід або полуднє і якісь племена словянські. Але велике словянське розселеннє наступило пізнїйше, головно з IV віку по Христї, як на заходї рушилися німецькі племена, а на полудні в степах і на степовім пограничу Словянам зробили місце Гуни.

 

Німецькі племена, що мешкали над Вислою, Одрою і Лабою (Ельбою), звідси з дввна поширювалися на полуднє. Так ото десь в III в. перед Хр. рушили відти в Карпатські сторони і потім далї над Дунай німецькі племена Бастарнів. В II в. по Христї посунули з над Висли на полуднє племена Готів. Не знайшовши собі місця близше, вони замандрували аж над Чорне море. Розігнали алянські племена й осїли по побережу від Дунаю аж над Азовське море. Були люде воєв-ничі і часто ходили звідси грабувати римські землі й грецькі міста побережні тож і наробили тим великого шуму. Але і на них прийшла біда, коли з кінцем IV в., коло р. 370, продерлася в Европу перша турецька орда, звана Гунами. Вона розгромила і знищила алянські орди, що сидїли коло Каспійського і Азовського моря, і вдарила на готів. Старий готський король Германаріх налякався сеї грози так, що вбив сам себе, аби не бачити розгрому свого народу. Справді, Гуни нагнали великого страху; перелякані сучасники описують їх як незвичайно дику і нелюдську орду, мало навіть подібну до людей. Готи пробували боронитися, але по перших неудачах стратили відвагу й кинулися тїкати від Гунів за Дунай; иньші піддалися Гунам. Але Гуни й самі сунули далї на захід, в степи сучасної Угорщини, а з ними й решта Готів; мало що зістало ся їх коло Азовського моря, в Криму та на кавказькім побережу.

 

Так одкрилися великі простори Словянам разом і на захід і на полуднє і вони в тім часї починають широко розселятися. Західні племена, з яких вийшли Поляки, Чехи, Словаки і тепер майже винищені племена полабські й поморські (на балтийськім поморю), посунули на давнїйші німецькі Грунти, по Вислї, Одрі й Лабі. Племена полудневі, з котрих вийшли теперішнї Болгари, Серби й Словинці, рушили за Карпати, на Дунай і за Дунай, в землі Балканські. Племена східно-полудневі, з котрих вийшов наш український народ, посунули з своїх старих селищ в сусідні простори, полишені західніми й полудневими племенами, та на полуднє, в степові й пограничні з степами краї. спустошені по тій гунській бурі. Тут у перве й. стрічаємо тоді звістки про наші племена, про наш нарід окремо, а не про все Словянство, як давнійше.

 

9. Розселення українське. Анти. Живучи на своїх старих селищах, в тїснїйшім сусідстві, Словяне говорили й мовою більш одностайною, і звичаї та побут мали більш однакові, нїж потім, як розселилися так широко. Про те й тодї, зовсім певно, була вже ріжниця між племенами та громадами тих племен, тільки виразнійше виступила по розселенню. Письменники грецькі, що писали про Словян, коли вони ще тільки розселялися, розріжняють на полуднї, в сусідстві Візантиї Словен і Антів. Словенами звуть вони ті племена, що сидїли над Дунаєм і в балканських землях, Антами тих що сидїли над Дністром і дальше на схід, над Днїпром і далї до Азовського побережа. Отеє й були наші, українські племена, що зайняли тоді вже побереже чорноморське від Днїстра до Азовського моря і вперве тут виступають в історичних джерелах окремо, під тою назвою Антів.

 

Найдавнїйша звістка, яку про сих Антів переказують нам візантийські письменники, належить до кінця IV в., зараз по гунській бурі, і се те що зветься початком історичною житя для наших племен. Історик Йордан, що описував історію Готів, заховав для нас цїкаву звістку, що ґотский король Вінітар, оден з наступників Германаріха, воював з Антами (саме отеє імя Вінітара мабуть призвище-переможець Вінітів, себто Словян). В першій битві, каже Йордан, Анти побили Готів. але Вінітар не злякався, воював з ними далї, погромив, взяв в полон князя Антів Божа і старшин їх у неволю і щоб налякати Антів, казав їх страшною смертю убити-роспяти на хрестах. Але Гуни взяли потім Антів під свою оборону і приборкали Вінітара.

 

Мабуть отеє тоді Анти з ротами стрілися, рушивши в чорноморські степи, і ся війна була знаком власне того антського, себто українського розселення в степах. Війна з ротами не спинила їх, як не спиняли й иньші стрічі та війни з тутешнїми народами. Живучи серед воєвничих народів в степах, сї степові Українці, Анти, й собі привикали до воєвничого життя, ходили на розбої разом з Гунами і їх земляками Болгарами (турецькою ордою, їдо потім осівшися на Балканї між Словянами, змішалася з ними й передала їм своє імя). Відзвичаювалися від хозяйства, а привикали більш до війни, як потім козаки. Закинули хлїборобство, жили в лихих хижах, бідно і в недостатках, не мали зелїзної бронї, як Греки, і зброєю якою-небудь лихенькою орудовали—парою списів то що; не були звичні виступати збитою лавою, а так десь несподївано запопасти, ударити й знов розбігтися, заманюючи ворога; були проворні, на всяку біду терпеливі, чудесно вміли десь засістися, притаїтися, навіть у водї, і тим дуже дивували Греків. Ходили за здобичею на візантийські землї, а часами Візантия платила їм, щоб воювали з иньшими її ворогами. Так в 530-х роках вийшла війна у Антів з їх сусїдами Словенами задністрян-ськими, може таки з намови візантийського правительства, що дуже багато мало клопоту від нападів Словен, і пізнїйше оповідають грецькі історики, що Візантия напускала Антів на Словен (в 580 роках).

 

З нагоди тої війни Антів з Словенами в 530 рр. візантийський історик Прокопій оповідає ріжні цїкаві звістки про житє Антів і Словен і між иньшим таку пригоду росказує. У Греків був воєвода Хилвудій, що дуже добре боронив візантийські землї від нападів словенських і антських; але в однім поході на Словен наложив головою, і ті знову почали грабувати візантийські краї. Та по якімсь часї одек грецький невільник, що був між Антами, росказав свому господареви, що той Хилвудій не вмер, а живе між Словенами, як невільник, і Словени не знають сього. Ант викупив зараз того Хилвудія і привів до себе, та роспитував його, чи він справдї той славний воєвода Хилвудій. Викуплений казав, що він зовсім не Грек, а Ант зроду, тільки зветься Хилвудій, а попав до Словен у неволю підчас попередньої війни. Але господар йому не повірив і оповів землякам. Анти дуже зраділи, що мають між собою такого славного воєводу. Зібралися на велике віче, як мали звичай робити у всяких важних справах—бо не мали над собою одного князя, а у всім радилися громадою, каже Прокопій. На вічу наказали тому Халвудієви, аби не смів казати, що він не той славний воєвода Хилвудій, а самі оповістили візантийського цїсаря. Той цїсар, Юстинїан на імя, тоді намовляв Антів, щоб перейшли у візантийські землї й тут мешкаючи, боронили від ворогів.

 

Хозарська орда ослабла, і пішли знову ріжні турецькі завадїяки нашими степами, наші люде не годні були з ними вижити і кидаючи степи, стали тїкати в безпечнїйші місця, в лїси на північ, в гори на захід, хоч і не так там було дозвільне, як у тих роскішних, родючих степах. Звісток з сих часів маємо дуже мало. Перед тим що знали ми. знали від грецьких письменників; але з початком VII в. Греки махнули рукою на свою північну границю, не можучи далї боронити її від Слосе обіцяв їм платити гроші. Анти годилися тільки з тим, щоб з ними мешкав і той Хилвудій; Хилвудій в тій справі поїхав до Царгроду, але на дорозі вхопив його візантийський воєвода Нарзес і казав забити в кайдани, як обманця.інатім розбилися ті переговори цісаря з Антами.

 

Отак припадком щось довідаємо ся про наших предків тодїшнїх— якась отака пригода кине проміньчик світла й освітить перед нами те давнє житє, як жили, з ким воювали, який устрій мали ті наші козаки з VI віку по Христї.

 

У иньшого грецького письменника з того часу, Менандра, заховалася звістка про боротьбу Антів з ордою Аварів, що посунула нашими степами в середині VI в. Битви з ними випали нещасливо для. Антів, чимало їх попало в неволю, і Авари стали пустошити землї Антів. Виручати невільників і миритися з Аварами Анти післали одного визначного чоловіка на імя Мезамира. Але той був чоловік гордий і смілий, не стерпів каганови (старшому) аварському, відповів на його хвалькуваті слова сміло й різко. Тодї оден Болгарин, що був у кагана в ласках, став намовляти, аби того Мезамира вбити, бо він серед Антів має велику вагу і може їх підняти на Аварів. І каган послухав. убив Мезамира, а Авари почали пустошити землї Антів ще гірше.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

10. Українські племена.Отакі степові бурі, як отсей аварський погром, не могли налякати привичних до всякої біди степових Українців, і вони далї держалися в степах і посувалися все далї: на схід до Азовського моря, на захід до Дунаю, їх розселенню багато помогло се, що в каспійських степах з кінцем VII віку запанувала нова орда, Хозарська, не така хижа, як иньші: побираючи ріжні доходи з торговельних городів на каспійськім та азовськім побережу, вона навпаки дбала про спокій та безпечність в тих краях, не перепускала зза Каспійського моря нових турецьких орд, що тиснулися в чорноморські степи, і так стало тут спокійнїйше та безпечнїйше. Українцї на своїх нових оселях почали господарити, кохалися в хліборобстві, в торговлї. а відзвичаювалися від війни. Було се добре, та не зовеїм. Бо відзвичаїлися від того воєнного, трівожного житя, яким давнїйше жили, і як не мають великого значіння, великі вони тільки в його очах, як і тепер часто можна бачити, що люде з одної околиці дражняться другим, бо вони якесь відмінне слово уживають, або инакше вимовляють, або трохи инакше вбираються, а воно тим часом дрібниця.

 

В сїм часї, як бачимо, люде наші скрізь кохалисявхлїборобстві і найбільше з нього живилися. Се видно і в мові: слово жито, котрим звали збіже, означає те, чим живуть люде: ще як люде не знали нїякої металічної снасти, орудували камінем, почалося на Україні хліборобство; тепер же навіть в глухих сторонах, як от у Деревлян, про котрих київський літописець оповідав, що вони живуть „по звірячому, як худоба",— там люде орали і сїяли, і з того жили. В могилах Деревлян і Сіверян знайшлися серпи і зерна ріжного збіжа (жита, овса, ячменю або пшениці). В ріжних писаннях згадуються майже всі теперішні роди збіжа (тільки гречки нема), з знаряду хліборобського— рало, плуг, борона, мотика, заступ (рискаль), ціп; говориться, як люде орали, сїяли, жали, молотили, віяли. Господарство значить було подібне до теперішнього; тільки що млинів не мали, а мололи на малих ручних жорнах. Водили худобу всяку, але птиці ще мало; за те богато займалися бжільництвом: самі богато меду споживали, і продавали мед та віск, і податки князям теж медом та воском платили. По лісових сторонах держали пчіл у бортях: в деревах видовблювали дупла, досить високо, щоб не дістати з землї, і в ті дупла пускали рої; де не було лісів, держали рої в уліях. Звіроловство, з котрого колись головно жили, тепер стратило давнє значіннє, як розвинулося хліборобство: ловили звіря більше для шкури ніж на поживу собі, або забавлялися ловами богаті люде, бояри та князї. Звіря всякого по наших сторонах тоді ще богато водилося. Князь київський Володимир Мономах в своїй науці синам оповідає про свої лови: в Чернигові, каже, взяв я на узду 120 диких коней в тамошніх пущах. Цїлих три столітя майже нїчого не чувати у них. Про Антів остання згадка з 602 р., і за той час, за VII-VIII вв. імя се заникло. Звістки зібрані цїсарем Константином Порфирородним в серединї Х віку (коло р. 950) про степове жите, вже згадують на полуднї окремі племена українські: Ульців, Деревлян, Лучан і Русь київську. А докладнїйші відомости про сї племена подають київські лїтописцї, їдо писали сто лїт пізнїйше, в XI віці. Від них знаємо, що за Дніпром, на лївім березі, по Десні, Сейму й Сулї, в теперішній Чернигівській та Полтавській губернії жило велике племя Сївера або Сіверяне, мало значнїйші городи Чернигів, Новгород-Сїверський, Любеч і Переяслав. На правім боцї Днїпра коло Київа сиділи Поляне, инакше звані Русю. За Полянами далі над схід, в густих лїсах тодїшнїх по Тетереву, Ушу, Горини жили Деревляне, лїсові люде себто, а за Припетю Дреговичі, нїби болотяні (бо дрегва значить болото). На Волини, за Случею жили Дулїби. На побережу чорноморськім коло Днїпра мешкали Уличі, а далї на захід, над Днї-пром Тиверцї. Яке племя мешкало над Доном та на азовськім побережу, а яке знов на підгірю карпатськім, в Галиччинї, лїтописцї не кажуть. Але і там і тут мешкали також українські племена, або краще казати—східно-полудневі племена словянські, з котрих вийшов ниніш-нїй український нарід; тільки не знаємо їх племінних імен.

 

11. Побут українських племен. Про наші племена літописець каже, що вони ріжнилися між собою своїми звичаями і побутом— „мали кожде свої обичаї, закони і науку батьків своїх і свої норови кожде". Але сї ріжницї не були великі, і далеко більше в житю і по-бутї всіх сих племен було одинакового або подібного. З оповідань .іїтописцїв та иньших київських писань,, з переказів чужосторонцїв, які описували наші сторони, з находок у старих могилах і. скарбах, нарешті і з самої мови, можна знати досить докладно, як жилося нашим людям тоді, по їх розселенню на нових грунтах, в теперішній землі українській. Розуміється, не однаково жили по великих, богатих, торговельних містах і по глухих хуторах в глубоких лїсах, далеко від світу—як і тепер є велика ріжниця — паліятка хліборобства (меньшим, закругленим камінем розтирали зерно на великім, рівнім каменї). Ті ріжницї, які лїтописець показує, ловив я коней власними руками; ріжні мав пригоди: два тури (дикі бики) взяли мене на роги з конем разом, олень мене бив рогами, оден лось топтав, а другий бив рогами; дикий кабан відірвав у мене меч від пояса, ведмідь віддер менї кусник сїдла з-під самого коліна, барс скочив на мене й перевернув мене з конем...

 

Тому що дикого звіря й птицї водилося ще богато, та й на свою худобу було лекше, бо пастівнїв та сіножатей було більше, їли люде мабуть більше мяса ніж тепер. Про те й тоді їли найбільше вже ростинну їжу—хлїб, кашу, варену городину. Хліб замішували на дріжжах і пекли в печи, подібно як і тепер; мясо по найбільше їли варене Пили найбільше мед, і дуже богато, всі, від бідних людей до князїв. Про князя Володимира оповідає літописець, що він казав розвозити бідним людям хлїб. мясо, ріжну городину, мед в бочках, а в иньших квас. А як їли богатші люде, видко з розпорядження князя Ярослава, щ6 мають давати княжим людям, які їздили збирати податки: для княжо го вирника і його слуги що дня хлїб, по мірі пшона й гороху на кашу, двоє курей, грудку соли, відро солоду на пиво, раз на тиждень бичка або полоть, в скоромний день сир, в піст замість мяса рибу.

 

Убиралися просто. Носили сорочки полотняні і штани, поверху свити, а часом ще й кереї („корзно" звалося), на ногах якісь плетені панчохи і чоботи або постоли, на голові шапку з якоїсь шкури, або плетену.

 

В старих могилах з тих часів можна бачити останки вовняних і полотняних матерій, полотна льняного і конопляного, грубшогоітоньшого ткання, ремінні пояси і коло пояса ножик, гребінець, шкуряна торбинка з ріжним припасом—огнивом, маленьким бруском до гострення; на ногах невисокі гостроносі чобітки зшиті на подошві з тонкої вичиненої шкури (як сафян). У жінок намисто, нашийники (гривни) зплетені з дроту, на голові шапочки або наголовники ушиті ріжними прикрасами. На висках висіли кільця, нашиті на ремінець; в коси впліталися також кільця—вони так і лежать рядом на кістках, від висків на чоло, або від висків на груди, як лежали коси. Богаті лишалися шовковими убраннями, з грецької або арабської матерії, золототканою парчею та дорогими міхами (футрами), золотими уборами, ланцюхами. дукачами (медальонами), золотими ґудзиками, кованими поясами. Коли князї наші починають заходити в близші зносини з візантийським двором, переймають відти й ріжні убори й моди, а за ними переймали се також бояре й богаті люде.

 

12. Вдача, звичаї й віра. Чужоземці хвалять тодішніх людей наших за щирість і привітність. Особливо цікаво описує візантийський письменник Прокопій Антів і Словен, себто Українців і їх сусідів кінця VI віку, часів розселення. Каже, що вони ласкаві до чужоземцїв, гостинно приймають їх і проводять далі, щоб не сталося їм якоїсь шкоди. Жінки їх незвичайно вірні своїм чоловікам і часто убивають себе, коли вмирає чоловік. Дуже люблять свободу, не хочуть нікому служити ані бути під чиєюсь властю. Але не згідливі, не вміють слухатися чужої гадки, кождий тягне на своє, і через те бувають між ними суперечки й криваві бійки. Подібно кажуть пізнійші письменники про Українців та й иньших тодїшнїх Словян. Кажуть, що се люде відважні й воєвничі і ніхто б не міг їм противитися, як би вони трималися одностайно.

 

Любили повеселитися і забавити ся, поспівати й попирувати. Без пісні, танців, гри не обходилася нїяка оказія. Літописець сердито оповідає про тодішні ігрища між селами, а на ннх„плясання і всякі бісовські пісні"—тому що вони були звязачі з старою, поганською (язичеською) вірою. „З плясаннєм, гудіннєм (музикою) і плесканнєм" справлялися весілля. Про київське військо оповідає візантийський історик, що воно цілими ночами забавлялося музикою й танцями, та піячило. „Руси в тім веселіє щоб пити, не можем оеч того бути", каже князь Володимир в оповіданню про його хрещеннє: київський літописець вложив тут йому в уста сучасне приспіве. І всякі свята поганські, а потім і християнські, уродини чи похорони-все звичайно справлялося великою випивкою. Ся вдача привітна й ясна відбилася і в звичаях та постановах. В старім праві нашім не було смертної кари на провинників, ані калічили за провину, відрубаючи руки, ріжучи уха, носи, як то робили по законам візантийським або старинтним німецьким. Духовні потім,перейнявши разом з церковними книгами також і книги законів візантийських, пробували на грецький взірець і у нас завести такі кари на смерть та каліченнє, але не приймали того люде. Карали грошима, сажали до вязницї, в найгіршім разі оддавали в неволю, щоб відробив працею свою провину, але крови проливати, на жите чоловіка наставати не любили. Що иньшого на війні, там уже як прийшлося—то вже, казали, суд божий. Але калічити чоловіка й життя позбавляти— не любили того.

 

Ясними і веселими очима дивили ся на світ божий. Не знали темних, суворих богів, що напосідаються на щасте чоловіка. Вище всього славили й шанували світло і тепло світове, що дає себе знати в сонцї, в теплї, в буйній ростинности, в усім житю природи. ПрокопіЙ оповідає про Антів і Словен своїх часів, що вони шанують єдиного бога, себто бога неба, що посилає світло і блискавицю. Здасться. його називали Сварогом. Пізнїйшими часами ріжні прояви сили того свого світлого бога називали ріжними йменнями. Іменем Хорса і Даждь бога. себто подателя всього добра, називали сонце. Іменем Перуна грізну силу громовинну, що гремить і бушує в бурю. Огонь називали Сваро-жичем, сином великого Сварога, небесного світла й огня соняшного або блискавичного. До старших богів належав також Велес або Волос, „скотїй бог", оборонець худоби. Всі вони звалися богами—се слово означає добро, благо (звідти такі слова як богатий, збоже, і убогий— такий що не має добра), а далї значило подателя всього доброго. Ті боги й по заведенню християнства зісталися в віруваннях нашого люду, тільки покрилися йменнями святих християнських: так ріжні вірування з Перуна перейшли на Іллю, з Велеса на св. Власія, і таке иньше. Але окрім таких головних богів давнїй Українець бачив наоколо себе силу всяких живих істот; мабуть їх звали бісами, і се імя тодї не значило чогось доконче злого, і тільки потім християнські духовні зробили з тих бісів пекельних злих духів. Предки наші думали, що сї сотворіння живуть в болотах, лісах, полях, джерелах, і їх шанували, давали їм жертви, щоб не шкодили. Про се згадують духовні в перших віках християнства, що люде дають жертви бісам, болотам і криницям, моляться в лісах і коло води. Богато з того заховалося і до наших часів—перекази про водяників, русалок, лїсовиків (або по-лісунів); і тепер в деяких місцях ставлять ріжну їжу на криницях. Але в теперішнім помішалися вже вірування про тих старих бісів з духами померших, дідьків (себто духами дїдів), що живуть по хатах і дворах; топельницї мавки змішалися з давніми русалками, і таке инше.

 

Осібних храмів, осібних жерцїв, щоб тим богам служили, не було. Кожний сам справляв жертву або молитву богам за себе й за свою сімю. Арабський письменник IX віку переказує нам молитву предків наших під час жнив: беруть, каже просо в кірці, підіймають до неба й молять ся: „Господи, ти давав нам страву, дай нам її й тепер подостатку". Молилися десь в тихім місцї, над водою, де чоловік найживійше відчуває подих тої таємничої сили, що оживляє природу. Ідоли богів були рідкі, мабуть по більших тільки містах.

 

Про житє людське вірили, що воно не кінчиться з смертю: по-мерші живуть далї, можуть зявлятися між людьми, тому треба добрим, сутим похороном заслужити собі ласку покійника, щоб не докучав і не шкодив по смерти. Ховаючи покійника, разом з ним клали ріжні річи домашні, убивали худобу домашню, а часто тряплялося дав-нійшими часами, що й жінка-вдова убивала себе на могилї. Арабський подорожник описав, як бачив похорон приїзжого купця з наших країв в 922 р.: його богато убрали в найкраще убраннє, посадили в його човнї, розіпнявши над ним шатро, положили коло нього його зброю, ріжну їжу й пите. Спитали його невільниць (мабуть їх привіз на продаж, як то бувало), чи котра не схоче з ним умерти, щоб жити з ним разом і з душами родичів у гарнім зеленім саді, себто раю. Одна згодилася і її вбили в день похорону та положили з мерцем. Кинули туди ж в човен двоє коней, дві корови, собаку, півня й курку, порубавши то все на части. І потім все те спалили, а на тім місцї насипали могилу.

 

Се оповіданнє підходить до того, що справдї знаходять в старих українських могилах ЇХ—Х вв. В одних сторонах у нас ховали небіжчика, закопуючи в могилї, в иньших палили і засипали землю, або спаливши на иньшім місцї, складали потім недогарки в горнець і насипали над ним могилу. Разом з небіжчиком засипали чи палили ріжне добро його. На могилї справляли поминки, пили, гуляли, часом (особливо у богатших) ріжні гри справляли (се звалося „тризна"), при тім досипали могилу. Небіжчикам ставили їжу на могилї, або й при щоденнім обіді кидали страву (як се ще й досї ведеться на Полїсю). Житє чоловіка за гробом представлялося як точнісеньке продовженнє його житя на землі.

 

13. Сім'я, рід і громада. Київський літописець, описуючи старі українські племена, хвалиться, що тільки його земляки Поляне мали добрий обичай, жили тихо і соромливо, і шлюб був у них правильний: молоду приводили до молодого, а другого дня приносили її посаг. Иньші ж племена каже він, жили, як звірі: у Деревлян, у Сїверян і иньших не було „браченья", правильного шлюбу, а хапали собі жінок коло води, або на ігрищах, що справлялися між селами: хапали собі жінку, хто з котрою умовився, і мали по дві й по три жінки. Але по правдї кажучи у всім тім не було великої ріжницї між Полянами й иньшими племенами.

 

Не тільки тоді, а й довго потім як заведено вже християнство, велося так, що богатші й значнїйші люде мали по дві жінки й більше (духовенство старалося завести бодай, щоб одна жінка, вінчана, вважалася головною). Сво-бідно й легко розводилися, відправлючи жінку, а натомість брали иньшу. Жінкам же годило ся бути вірними своїм чоловікам, і вірність українських та й взагалі словянських жінок славилася по світу.

 

Жінку брали або в формі купна, нїби чоловік купував собі жінку, або викрадав, хапав її. Колись дійсно тим способом собі добували жінку, але в сім часї се був обряд тільки—так от і лїтописець каже, що хапали собі жінку на ігрищу, хто з котрою змовлявся наперед, Се так як і досї ще в весїльнім обряді нашім рід молодої стереже дївчини, а бояре молодого її силоміць добувають і з нею тікають: Приладь, приладь, Марисуню, до столу, Обступили боярчики довкола, Кіньми грають, двір рубають, Шабельками витинають, Марисунї шукають.

 

В старих грищахся форма хапання, „умички" була виразнїйша. А купно жінки і в теперішнїм весіллю ще дуже добре памятається: Татарин, братик, Татарин, продав сестру за таляр, Русу косу за пятак біле личко пішло й так...

 

Куплена або вхоплена жінка була колись власністю чоловіка, як кожда штука його господарства; память того зісталася в тім ото звичаї, що жінку колись вбивали на могилї чоловіка, як коня або собаку. Потім як погляди стали людянїйші, жінцї полишали до волі, коли сама схоче, убити себе, на доказ своєї вірности чоловікови; але й сей звичай, видно, вивівся в X—XI вв„ бо вже наші лїтописцї тодішні не згадують про се. Значіннє і вага жінки в сїмї теж виросли високо; за голову жінки чоловік, коли вбив її без вини, платив таку ж кару, як за кождого чоловіка. З смертю чоловіка жінка займала перше місце в сїмї і сама вела хозяйство; тільки як вдова виходила вдруге замуж. додавали дітям опікуна.

 

Сїмї бували тоді більші як тепер. Ще сто літ тому (а в деяких місцях і до недавнього часу) бували такі сїмї у нас, що в них було двадцять—тридцять душ; сини не відділяли ся, брати не ділилися по смерти батька, а далі вели господарство спільно, під проводом або старшого, або найздатнїйшого „завідцї". Така сїмя та мабуть і всяка сїмя взагалі звала.ся в X—XI в. „родом". „Жили кожде своїм родом на своїх місцях, заправляючи кождий своїм родом", повідає київський літописець про давнє українське життє. Давнїйше ті роди були ще більші, до роду рахувалися родини собі рідні, хоч би й далекі, як то співається в весільних піснях, де взагалї заховалося багато памяти про старовину:

 

Ой роде, роде богатий—подаруй нам товарець рогатий: Ви дайте, таточку, волики, а ви мамонько, корову, А ви дайте, братчики, баранці, а ви дайте, сестрички, ягнички, Ви, далекий родочку, червоні....

 

 

 

Але ті широкі роди розбилися, ослабли старі звязки, і на місце кровного споріднення все більше значіння стало здобувати сусідство, близькість не походжончя, а мешкання. Сїмї, які мешкали разом, хоч би були й не одного род не одного походження, порішували і вели всякі справи, шо займали всю околицю, за спільною радою „віча" „старцїв", себ то старших з усіх сїмей. Старі села не сиділи так купою як теперішні: „роди" жили окремо, „о собі", як каже літописець—як наші хутори задніпрянські або гірські карпатські села. Люде сходилися на певні місця—на ті ігрища святочні межи села, на судні „коповища", де правили суд над провинниками, вишукували злодіїв. Спільними силами для охорони від ворогів, щоб було де сховатися в небезпечну хвилю, ставили собі „город", себ то місце огорожене, обведене ровами і валами, куди можна було звезти своїх старих і малих, жінок і дітей і всяке добро. Вся земля наша покрита такими городищами — старшими, що служили ще сховищами за сторони обведене ще другим валом, часів камяної культури, і новійшими, що будувалися за часів розселення і потім, за княжих часів. А між ними й малі, що могли придатися хиба для одного роду-сїмі, й великі, такі де могли сховатися люде з цілої більшої околиці. Більшість їх стояли пусті, тільки про небезпеку. Але декотрі притягали до себе людей, що осідалися тут, виростав около „города" так званий „острог"—оселі обгороджені укріпленнями від ворога; оселялися тут купці, заводили торги, осїдалася ріжна старшина, богатші й замож-нійші люде; город ставав головою більшої околии" як він рішав, так робили сусїднї села, й імя його приймала сусідня людність. Так на місці старих Дулїбів виступають пізнїйше Бужане і Волиняне, звані так від городів Бужська і Волиня; Чернигівці й Переяславцї на старій землі Сіверській; Турівцї й Пиняне в землї Дреговичів.

 

Гривна київська

 

45. Гривна київська (злитки півфунта ваги, шо ходили як гроші).

 

14. Торговля. Між тими причинами, що підіймали декотр міста над иньші, над цілі великі округи, велико важила торговля і торговельні дороги. На українській землї, як то ми вже знаємо, здавна йшла торговля з чорноморськими побережними містами, і з каспійськими та туркестанськими сторонами. І коли Українці розселилися на своїх нових займанщинах, перейшлася торговля в їх руки. Торгували з городами грецькими, які зісталися в Криму і понад Дунаєм, а далї, не вдоволяючися тим, завели торговлю з самою столицею Візантиї, з Царгородом. З наших сторін везли туди міхи (шкірки), віск, мед і невільників на продаж, у Греків купували ріжні дорогі матерії та всякі вироби з золота і срібла, вино, бакалїю всяку. Коли степи залягли орди турецькі—Печенїги, що пробилися в наші степи з кінцем ЇХ віку, через степи стала трудна й небезпечна дорога, і в Царгород ходили купці великою валкою, щоб відбитися від ворогів, як нападуть.

 

Грецький цїсар Константин Порфирородний росповідає дуже докладно про те, як ходили сї ватаги купецькі до Царгороду. Зимою, каже він, в великих лісах подніпрянських люде рубають дерево і з нього роблять човни; на весну з водою пускають їх до ріжних торговельних міст, а найбільше до Київа; там до сих човнів приладжують керми і всяку снасть з давнїйших човнів і так ладять їх в дорогу.

 

Тим часом зїздяться купцї з своїми товарами. В місяцї червні рушають човни з Київа. Ще три днї стоять під Витичевом, дожидаючи відсталих, і потім пливуть Дніпром у низ, тілько стережуться Печенігів, що по ріжних місцях робили засїдки на купців і нападали. Особливо небезпечно було на порогах Дніпрових; човнами тут плисти було небезпечно, бо розбилися б; приходилося брати на плечі товари, а човен волокли берегом, або несли на плечах. Невільників, котрих везли на продаж, вели берегом скованих, щоб не втїкли; вони ж несли на собі всяку поклажу з човнів. Купцям треба було стерігти невільників, щоб не втїкли, і пильнувати ся Печенігів, що б не погромили. Так от висідали перед кождіім порогом, проминувши пороги одпочивали на острові, де була потім Січ— Константин зве його островом св. Юрія, а за козацьких часів звався сей острів Хортицею; тут під великим дубом справляли жертви богам, на щасливу дорогу: клали хлїби, мясо, жертвували курей, кидаючи жеребок, чи ту курку вбити чи живою пустити. Вдруге ночували на острові, що тепер зветься Березань, на морі коло Дніпрового лиману. Відси повз берег Чорного моря їхали до Царгороду.

 

Там для наших купців було призначене передмістє над морем, на пристани, коло церкви св. Маманта, а збиралося їх там не одна сотня. Правительство візантийське дуже боялося сих купців. В ті часи торгувати приходилося так, щоб при оказії і зброєю себе та свій товар вміти оборонити. Купцї були воєнні люде, що продавали зібрану здобич, а при кождій нагодї самі були готові пуститися на здобич, ударити і пограбити. наловити невільника на продаж, або иньшого добра добути. Боячися київських князів, цісарі грецькі не важилися боронити у себе торгу їх купцям, вони навіть мусіли їм давати всякого припасу на прожиток, але від усіх, хто приходив під Царгород, домагалися посвідчення княжого, що він справді купець, а не вояка який, і стеріглися їх яко мога: позволяли їм ходити до міста тілько одною брамою, без зброї, не великими ватагами, не більше як 50 чоловіка на раз, і то під доглядом урядників візантийських.

 

В другий бік, по товари арабські й персидські їздили в стару столицю хозарську Ітиль над устем Волги, там де тепер Астрахань. Хозарські володарі кагани здавна дбали про те, щоб розвинути у себе торговлю, і їх столиця стала великим торговельним містом: тут жило богато купцїв з арабських і персидських країв, богато Жидів, що займалися перевозом та перепродуваннєм товарів, богато Греків і Словян. Тут можна було подостатком купити того, чого найбільше питали богаті, заможні люде в иньших сторонах: знов таки гарних, роскішних матерій, уборів, всяких виробів шкляних, металічних, ріжного коріння; їх привозили сюди караванами на верблюдах з далеких сторін і кораблями Каспійським морем. Не вдоволяючися торгом в Ітилї і в другім такім великім торговельнім містї вище по Волзі, Болгарі (коло теперішньої Казани), наші купцї пускалися Каспійським морем в персидські городи, а з них далї, в славні торговища Арабського калїфату (держави). Продавали більше меньше те саме що й Грекам, взамін добували арабські товари і розвозили їх по своїх городах, і далї, в городи західньої Словянщини і в німецькі. Богато приходило й арабських грошей в наші краї.

 

15. Князі й дружина. Коли пригадаємо, як тоді велася торговля, і які були купцї тодї— що то були воєнні люде, які мусїли своєю зброєю обороняти свою торговлю, то зрозуміємо, чому ті городи у нас, де особливо розвивалася торговля й осїдали торгові люде, разом з тим ставали центрами воєнними і політичними. Для охорони торговлї в тих трівожних, небезпечних часах доконче треба було воєнної сили, і там де розвивалася торговля, мусїла розвиватися й воєнна сила. Без неї не можна було пускатися в дорогу і дома без її охорони не можна було бути безпечним. На найбільший торговельний центр у нас на Україні в часах по розселенню підіймаєть ся Київ. Він стояв так добре, що в цім збиралися всі товари, які йшли по Дніпру і головним притокам його Прилети і Десні, що впадають до Днїпра вище Київа. Тодї ж ріки були найважнійшими торговельними дорогами. З оповідань Константина бачимо, як у Київі збирався весь годїшнїй торговельний рух Східньої Европи. Отже разом з тим він стає столицею воєнних сил і княжої власти, яка на тих силах опиралася.

 

Як се сталося, про се не дійшло до нас відомостей. До Греків не доходило вістей про те, що діялося в глубині Східньої Европи, що наростало десь там у середині українського житя; в наших же сторонах письменство стало розвивати ся геть пізнїйше, коли зникла вже память про ті давнї переміни.

 

Грецькі письменники VI віку кажуть про наших Антів, що вони не правляться одним чоловіком, а загальною радою народньою, вічем. Ті старшини, які виступають між Антами, не мали війска і не мали трівкої й сильної власти. Воєнна наука візантийська, що надпи-суеться іменем цісаря Маврикія (писана в другій половині VI в.) каже, що Словени і Анти мають богато начальників (вона їх називає ріксами, словом що в старій мові значило начальника, пана, одного кореня з латинським словом рекс—король). Сї начальники, каже вона— не живуть в згоді між собою і тільки пильна небезпечність, спільна війна може звести їх до купи та дати вдасть котромусь з них, бодай на якийсь час. В старих оповіданнях, зібраних київським літописцем, ми бачимо память про дрібних князів, які були у ріжних племен, але не мали великої ваги, бо не мали війська і оглядалися у всїм на громаду, на „старців" -старшин визначнїйших родів (таке каже оповіданнє про Мала князя деревського, як він воювався з київськими князями). Тим не могли вони й противстати київським князям, коли ті завели своє військо, дружину. Чи завелися у нас ще де в котрімсь племени такі сильнїйші князі, як у Київі, того не знаємо. Арабський письменник Масуді, що писав за кн. Ігоря, в першій половині Х в., згадує про якусь велику й сильну між Словянами державу, що звалася Валінана; думають, що то мова про Волинян: що у них були сильні князї перед тим, але побороли їх київські; але того не можна сказати напевне, бо й самася назва Валінана в ріжних копіях ріжно називається. Знаємо в наших сторонах напевно таких сильних, воєнних князів тільки в Київі, та й тут можемо тільки здогадуватися, як і коли вони там завелися. Бо найдавніиша київська лїтопись писалася тоді, як добре забулася вже память про тих перших київських князів, і самі найстарші київські літописці оповідали наздогад про те, як настали князі в Київі.

[Гість Ринат]

До заснування Київської держави.

 

 

 

1. Про історію і передісторичне жите. Історія самим словом своїм означає розвідку, відомість, оповідання (від грецького кореня Fid , від, як наше відати, відомість, а прикладалося воно перед усім до оповідання про минувшину свого краю і народу. Такі оповідання з початку держалися усною памятю. Але пам'ять людська добре не держить подій довше як два—три покоління, а далі починає мішати, коли се оповідання навмисне не прибрано в якусь тривку форму, наприклад в пісню або в вірші призначені для запам'ятування. На певнійший Грунт стали ці оповідання, коли могли опертися на давнійші записки про колишні діла, особливо як ці записки робилися сучасниками, тими що самі події ті переживали. За поміччю таких давнійших записок і оповідань стало можливим передавати пам'ять про події через довгий ряд поколінь незміненою і чистою. Старші історичні праці служили підставою для пізніших; нові історики, переймаючи від старших, додавали до них оповідання про події пізніші, і як би не було перерв та прогалин у такій роботі, то історія йшла і розвивалася б неперерваним ланцюгом, оповідаючи про всі часи повно і докладно. Одначе на ділі воно ніколи не обходилося без прогалин і переривів. Часто пропадали й старі записки й старі історичні оповідання, та й у різних народів різно починалося й письменство, й списування оповідань про події і через те не у всіх народів історія однаково давня і однаково повна.

 

В наших сторонах письменство почало ширитися перед 1000 роком по Христі, як почало ширитися християнство. З того часу могли вже бути різні записки, і потім з сих записок дещо і використано, як списувано оповідання про давнійше життя в наших краях; одначе події з десятого віку (від 900—1000 р.) більше описувано з пам'яти. Для ранійшого часу дещо знаємо з писань іньших народів, у яких письменство й історія розвинулися ранійше, особливо від письменників грецьких, а також і від римських, арабських, а нарешті й німецьких. Найдавнійші звістки про наші сторони йдуть з VII віку перед Христом, докладніші з V (2300 - 2400 років тому), але тільки про чорноморське побереже, де ще тоді нашого народу не було, а про наш народ письменні звістки у чужих народів начинаються геть пізніше, тільки коло 400 р. по Христі (1500 літ тому). Се зветься початок історичних часів — доки сягають писані звістки людські. Для нашого народу се значить півтори тисячі літ назад, або п'ятдесят людських поколінь, рахуючи коло ЗО літ на людське поколїннє; а для декотрих, приморських частин нашого краю—дві з половиною тисячі літ, або трохи більше.

 

Півтори, або дві з половиною тисячі літ се як на життя одної людини час дуже довгий. Але як порівняти з людським життям, від коли воно почалося на землі, чи в наших таки сторонах—се час дуже короткий. Життя людське таке давнє, що його не тільки в сотні або тисячі років, але і в сотню тисяч літ не вбереш. Трудно його взагалі в наш звичайний рахунок взяти, можна тільки сказати, що дуже і дуже воно давнє, так що против нього наші дві тисячі літ історичного житія—се свіжа минувшина против давньої старовини: одні рахують людське життя на землі на 500 тисяч літ, иньші на міліон, бо таки, кажу, того на наш рахунок не можна добре перевести. І то все часи передісторичні: з них не зісталося ніяких писаних звісток, і про те як жилося тоді людям, можна зміркувати по різних слідах людського життя, що знаходяться припадком під землею, або в печерах— різні вироби людські, струмент, посуд, угілє від огнищ, сліди житла людського, їжі (кістки й відпадки всякі). Про дещо можна зміркувати з тих давніх звичаїв, які ще тепер між людьми держаться, або описуються в старих книгах; такі звичаї живуть часом несказанно довго: вже люди й не знають, для чого вони саме так роблять, кажуть тільки, що „так годиться", що так їх батьки робили, то й вони роблять. Потім можна неодно дорозумітися з самої мови—звідки те або се слово взялося. Наприклад слово руда значить тепер породу камінну з металічною примішкою, але саме се слово значить властиво мідь, а се через те, що мідь люди знали з усіх металів найперше; або напр. в давніх часах у нас слово скот значило Гроші давніх часів людське богацтво було в худобі, і за худобу все міняли або купували.

 

От помічаючи та розбираючи те все, наука вийшла далеко за межі писаних звісток, по-за границю історичних часів в глибини передісторичні. Вже вона може досить докладно, хоч і з-дебільшого тільки, сказати, як розвивалося людське життя тому десять, двадцять, тридцять тисяч літ; як жили й господарили наші предки, як ще не знали ні заліза, ні іньших металів, як ще не вміли сіяти хліба, як не мали домашньої худоби; яку біду терпіли вони тоді і як поволі доходили кращого і легшого життя.

 

2. Минувшина нашого краю. Найстарші звістки про минувшину дає нам сама земля. Буває часом де ріка глибоко вріжеться в високий беріг і відкриє стрімку кручу,— цікаві речі можна побачити на такім урвищу, і хто вміє розуміти їх, як по книзі прочитає по них історію землі і того життя, що на ній розвивалося і миналося.

 

На самім верху побачить він чорну землю від перегною трави і всякої рослини, часом і якісь сліди людського життя, якісь загублені речі. Се найновіший шар, званий в геології алювієм. Під ним шар жовтої глини, глею, або льосу, як її звуть по ученому; буває часом і кілька шарів різної глини, розділені між собою верствами піску або каміння. Се так звані ділювіальні верстви. В таких верствах часом доведеться побачити великі кости, зуби й иньші останки давніх звірів, або углє, кремінці та кістки оброблені рукою чоловіка. Під тим шари вапнистого каміння, легкого, губковатого, з різними черепашками в нім—так звані верстви третичні. Далі часом покажеться чиста крейда— останок давнього глибокого моря, рябі рухляки, а ще далі—верства камінного угля; на останку ж, на споді—мертвий твердий камінь, стоплений огнем ще з тих часів, як земля була гаряча і застигала зверху, вкриваючися твердою камінною корою.

 

По сих різних верствах каміння, глин, пісків, по різних останках рослин і звірят учений геолог скаже, чи було тоді на сім місці море чи суша; покаже, які рослини росли і які звірі водилися, як виглядали, чим живилися. Великі зміни переходила кожна сторона. Де тепер сухий степ, там хвилювало колись глибоке море, водилися різні морські живини; потім, як дно підіймалося, вода спливала, а від останків різних живин, що колись жили в морі, лишалися купи кісток, черепашок, які збивалися з часом у верству каміня-вапняка; їх заносив намул рік або порох вітрів, наростав цілими шарами погній від усяких рослин та живин.

 

З тих останків можна знати, що тоді як починалося людське життя на землі, море спливало з наших сторін. Давнїйше воно покривало майже цілу Україну, а під кінець третичної доби вже мало що виступало за теперішні береги моря Чорного, Азовського і Каспійського: ці три моря були одним морем, як ще й тепер знати по великих млаках (солончаках) між Азовським і Каспійським морем та іньших слідах. Гори Карпатські, Кримські, Кавказькі підіймалися поволі над рівниною, і так на початку ділювіальної доби вигляд нашого краю вже значно наблизився до теперішнього. Але мав він іще перебути одну переміну, яка сильно відбилася на його житю і вигляді, а були то ледові часи.

 

В першій половині третичної доби в Європі було так горячо, як тепер в центральній Африці. Рослинність була незвичайно буйна, розкішна— буйнїйша ніж в теперішніх гарячих краях. Звіря всякого земноводного було страшенно багато, великого, чудацького; ті звірі позникали, тільки в землі полишалися їх кости: були то велетенські ящірки, різні роди слонів, величезні птиці. Але повітря ставало холоднїйше, і ті рослини та звірі, що не могли жити в холоднім краю, зникали, а зіставалися такі, що приспособилися до холоднїйшого повітря, як мохнаті слони-мамути або волохаті носороги. В ділювіальній добі від вохкости та холоду почала земля замерзати на півночі; велика сила леду збиралася в теперішній Швеції і Фінляндії й звідти все поширювалася, поступаючи далі на полуднє. На якийсь час ці вічні леди, що лежали цілі сотні й тисячі літ, захопили й північну частину нашого краю, а потім, як потепліло, стопилися і уступилися на північ. Слідом від них зісталися великі шари глини—того намулу, що наносила вода, як топилися ті величезні леди, верстви піску і каміння, принесеного ледом, і широкі та глибокі річні долини, що продерли води з-під тих ледівцїв.

 

3. Перші сліди чоловіка.От з тих часів як леди уступалися з наших сторін, маємо перші сліди людського життя в наших сторонах У нас ті сліди досить рідко трапляються, рідше ніж у Франції або й Нїмеччинї, бо там люди жили в сухих камінних печерах, де могли цїло заховатися і кости і різні останки їх життя; у нас тих кам'яних печер мало, а на вільнім місці рідко де могли долежати до наших часів ті останки. Цїлі ж десятки тисяч літ минуло з того часу! Проте як на се стали пильнїйше вважати, викривається тих слідів все більше і у нас. Найдавнїйші сліди людського життя на Україні, які маємо досі, викрито в Києві, на Кирилівській улицї; їх знайдено копаючи глину на цеглу. Лежать вони тут під сподом грубого шару жовтої глини, в верстві піску, 60 сяжнїв під землею, займаючи велику просторінь (коло десятини). На споді велика сила костей мамута—знайшлося більше як сто самих тільки сікачів (кликів); вище кости інших звірів, що давно вже перевелися: льва, гієни, ведмедя печерного. Декотрі кости обпалені, розбиті й иньші сліди людської руки мають на собі; поміж кістками углє, кремінний струмент, яким тодїшнїй чоловік орудував. Сим нахідкам рахують 30 тисяч літ і більше.

 

Трохи новійша оселя людська знайшлася недавно над Десною коло с. Мізиня (в Чернигівщинї); тут вона лежить між двома шарами жовтої глини, в верстві каміння, нанесеного ледами.

 

Ще молодша нахідка з-над Удаю, коло с. Гонцїв (в Полтавщині): вона лежить поверх шару жовтої глини, коли вже стекла вода від ледів.

 

Таким чином ці найзначнїйші і добре обглянені нахідки дають сліди чоловіка з довгих часів, другої половини ділювіальної доби.

 

З отсих наших і далеко богатїйших нахідок з Західної Европи знаємо, що тодїшнїй чоловік уже багато поступив у своїм життю і високо піднявся над звірами. Він умів добувати огонь і уживав його собі до печення страви. Не вдоволявся вже ломакою або диким каменем, а навчився обробляти кість і навіть камінь: зручними ударами він вміє відбити кремінь такої форми, яку йому треба: чи гострокінчастий камінь, котрим можна було бити з руки, чи різні вістря, щоб насаджувати їх на. деревину, як спис, чи скрібнички для виправлювання шкури або обдирання м'яса. Навіть мережав кістки різними візерунками та рисунками: такі мережані кістки знайшлися в київській і мізинській нахідці, а в нахідках французьких нераз знаходилися такі гарно вирізьблені фігурки на кости, що й теперішній неучений чоловік не завеїди б утяв так.

 

Але в тих часах так званої палєолїтичної себ то старої кам'яної культури чоловік не мав ще ніяких домашніх звірят, не вмів сіяти збіжа, а живився тим, що зловив—їв звірину, рибу, черепашки; не вмів робити ніякої посуди, і багато ще в чім не дійшов пізнїйшого знаття.

 

 

4. Новійша кам'яна культура.Кам'яна культура, коли чоловік ще не знав ніяких металів і свій найкращий струменя мусив робити з каменя, з тих давніших так званих ділювіальних часів поволі переходить в новійші, коли вже перевелися ті давні звіри, коли стопилися леди і стекли води, і життя в наших сторонах стало зовсім близьке до теперішнього. Чоловік ще орудував головно камінем, але виробляти з нього всякий струмент навчився далеко краще против давнїйшого. Він не вдоволявсь уже тим, щоб відбити собі аби як камінюку, а ще вигострював свій струмент дрібонечкими ударами, шлїфував на гладко, навчився вертіти дїри, щоб насадити сокірку, молоток або булаву на дерево або кістку. Дивуватися приходиться не раз, як таки-так чоловік не знаючи зелїза, камінем або кісткою вмів висвердлити такі рівні, акуратні дїри, так вишліфувати піском сокірку, клин, або долото з .каміня, виробити таку тоненечку стрілку, ножик, пилку, серп з креміня. Та не тільки в сім видко великий поступ людського житя.Инодї покійника, ховаючи, посипали червоним порошком (охрою). і той порошок осідав потім на костях, як тїло згнило; такі могили з червоними, пофарбованими кістками йдуть через усї степи наші, від Кубани до Бесарабії.

 

Особливо цїкаве житє зявляється в нашім краю при самім кінці неолітичної культури, коли в наші сторони починають заходити з полудневих країв перші металічні, мідяні вироби. Люде жили в хатках деревляних або плетених з хворосту і вимащених глиною, а дуже любувалися в глиняній посудині всяких дивних форм, розмальованій пишними везерунками, червоними, білими, рудими, ріжнокольоровими. Аж дивно й неймовірно бачити таку гарну посудину в часах таких давніх, коли люде, як то кажуть, ще тільки з дикого житя виходили. Але се житє вже далеко відійшло від дикого новійший чоловік не держав домашньої худоби анї -звірят домашних. В часах же новійшої камянної культури він уже мав домашню худобу і міг годуватися мясом і молоком від свого стада. Ще скорійше одомашнив собаку, свого сторожа і вірного приятеля. Навчився робити посуду з глини і випалювати її на огні; робив її з руки, без гончарського круга, а про те з часом став виробляти гарні миски й горнята та мережати везерунками. Став робити кращі житла для себе, викопуючи влоговини в землі і надбудовуючи з боків та покриваючи зверху, і так поволі доробився досить можливої хатини з дерева чи хворосту, вимащеної глиною. Почав господарити коло землі, сіяти зерно і розтираючи на жорнах пекти хліб або варити кашу.

 

Ся новійша камяна культура не тяглася так довго як старша, але слідами її повна майже вся земля наша. Видно, що намножилося вже людей, тай сліди їх життя стали замітнїйші, легко їх пізнати, не то що якусь давнїйшу креміняку, що й не зміркуєш, чи її рука людська обробила, чи вона сама так одкололась. З сих часів майже скрізь знаходиться ріжний струмент, посуда глиняна, могили людські, а місцями сліди великих осель: хати, робітнї, де вироблявся всякий струмент, або городища, де ховалися тодішні люди в небезпечну хвилю; такі городища бувають досить великі—значить і людей коло них жило бо-гато. Покійників своїх ховали часом в камінних скринях зложених з плит, часом в ямах, насипаючи над ними високі могили; инодї закопували цілий труп, инодї палили його на огні і потім попіл і недогарки складали в глиняний горщик і закопували; при небіжчику клали часом дещо з його річей і ріжну страву в горнятках.

 

Крім всякої посудини в сих глиняних мазанках дуже часто трапляються глиняні, добре випалені ляльки—фігурки чоловіків, жінок, ріжної худоби. Струмент в сих оселях ще кремінний, але зрідка залетить часом і якийсь мідяний, або бронзовий. Такі оселї йдуть від Дніпра, з під Київа через Київщину на Подїлє, в Галиччину і далї на Волощину (Молдаву) і в Балканські сторони; їх звуть в науцї передмікенськими.

 

Я вже згадав, що першим металем, яким стали користуватися люде була мідь, бо її найлекше з руди витопити. Але чиста мідь дуже мягка і мало здатна на роботу. Люде помітили, що як до неї додати цини (приблизно одну частину цини на девять частей міди), то виходить далеко твердиш штука, з якої можна зробити всякий струмент. Така мішанина міди з циною зветься бронза. В декоторих сторонах її уживали на всяке знарядє, зброю, струмент дуже довго, з яких тисячу літ, доки не знали зеліза.

 

В Европі мідь, а потім бронзу стали уживати більше меньше за дві тисячі літ до Христа. Тисячу лїт пізнїйше стало входити в уживаннє зелїзо. Золото стало звісне значно ранїйше від зеліза, серебро пізнїйше. В наші сторони мідь і бронза приходили з полудня, з дунайських країв і з чорноморського побережа; в наших краях не видно, щоб добували мідь на місці, і тому бронза поширювалася тільки на морськім побережу, та по більших торговельних дорогах, по Дніпру, а в глухійші краї мало заходила, тим більше що була дорога. Перше ніж бронза поширилася у нас на добре, стали приходити вже зелізні вироби, далеко міцнїйші, а головно що дешевші.

 

Зелїзна руда у нас єсть на ріжних місцях, витоплювати з неї зелїзо досить легко, тому зелїзо з часом пішло в народнїй ужиток, хоч і не скоро. В сторонах близших до Середземного моря, куди ранїйше стало заходити знаннє металїв і їх обробленнє з полудневих країв, з Вавилону, в Сірії, з Єгипту, давно вже встигли розвинутися всякі вироби бронзові, а потім зелізні, а в наших краях все ще головно орудували деревом та камінем. Тільки в сусідстві великих торгових шляхів знали ме-талї, а далї відти були вони рідкі, зіставалися предметом роскішним, знаним тільки людям богатим, а нарід дуже довго жив іще в камяній культурі, коли в иньших сторонах камінь уже давно вийшов з житя.

 

Міркуючи з стилю, себто з форм і фасонів виробів, і з иньших обставин, можна догадуватися, що в тих часах ранньої металічної культури, другого і першого тисячолїтя перед Христом, всякі культурні впливи, всякі новини і відомости, нові вироби і нові фасони приходили в наші сторони кількома дорогами. Ішли з полудня, з чорноморського побережа, куди йшли всякі новини з Азії і з Середземного моря, також з передньої Азії, з Туркестану і теперішньої Персії, через чорноморські степи; й.шли з дунайських країв—теперішньої Угорщини, та з альпійських країв, де розвинулося всяке мистецтво під впливами Середземними. Нарешті переймали наші предки дуже богато з заходу, від Німців: на се добре показують ріжні назви в старій мові нашій, прейняті з мови нїмецької; а Німці переймали то від Римлян і Кельтів знов таки з впливів Середземних. З тих сторін, ріжними дорогами (особливо по ріках), ширилися нові вироби і знання в наших сторонах, заходячи помалу в глухійші сторони. А найкраще нам відомо те, що йшло в наші сторони з Чорноморя, з грецьких кольонїй.

Это про трипольских украинцев, что пишут детям в школе? Я не понимаю по-вашему. :lol:

[otchim]

..... всегда Исторически бывший Великорусский Крым окзазался на Украине? :blink: Ведь Новороссия завоёвана у турков для Великорусов, думаешь зачем они столько крови пролили в битвах?

Бедный киммерийцы! Несчастные тавры!! А кровь пролили великоросы, чтобы дать немцким колонистам льготы ;)

*http://pantikapei.ru/narody-naselyavshie-krym-v-raznye-vremena.html

[GiRaFo.chka]

16. Київські перекази про старовину. Про те як почалося нове житє у Київі—як зявилося тут військо (дружина) і київські князї взяли велику силу та стали підбивати собі сусідні округи і землі, про се ріжно говорили в старій київській громаді, як лїтописцї почали списувати початки Київської, або Руської держави, як її називали. Одні казали, що там де стоїть Київ був колись перевіз через Дніпро і перевозив на нїм чоловік на імя Кий, через те звався Київ перевіз, а з того потім став город Київ. Князів у Полян тодї не було, анї дружини і вони богато терпіли від своїх сусідів, Деревлян і иньших; Хозари, що обложили даниною задніпрянські племена, казали й Полянам, щоб платили їм данину. Кияне дали по мечу від кождого „диму" (від хати). Але хозарська старшина була не рада такій дани, бо віщувала з того, що Поляне візьмуть гору над иньшими племенами, і над самими Хозарами, бо Хозари, мовляв, воюють шаблею гострою з одного боку, а полянський меч гострий на обидві сторони.

 

Иньші історію про Кия, осадника Київа, оповідали инакше. Вони казали, що Кий з братами Щеком і Хоривом поставили перший городок, перше укріпленнє на місці Київа і назвали його іменем старшого брата: Кий жив на Старім городї (де Десятинна церква), а Щек над Кирилівською улицею (де були найстарші оселі людські) і ся гора звалася ІДекавиця (тепер гора Скавика); третїй брат жив на третій горі що звала ся Хоревицею (не знати саме де), а річка Либедь під Київом мовляв прозвалася від сестри їх Либеди. Для охорони брати поставили собі спільними силами городок на горі де сидів Кий і назвали його Київом. І від них пішли полянські князі—,,рід Ух держав княженнє у Полян".

 

З того оповідання видко, що про початок київських князів нічого не знали, бо ймення Кия і його роду взято з імен київських осель; так звичайно оповідають про початок якоїсь осади, як не знають її початку: Харків—ну то осадив його. Харько, Чернигів—осадив його якийсь Чернига, і т. й. Се не тільки у нас, а й скрізь. З старих київських князів чи ватажків памятали в Київі Аскольда, Дира, Олега—бо і були їх могили; тільки про Ігоря знали, що він був батьком Святослава, а дїдом Володимира, а жінка його була Ольга; знали пізнїйших князів, а про старших не вміли нїчого певного сказати, коли вони жили і чи належали до пізнійшого княжого роду, чи ні. Про деяких були якісь перекази, про иньших і того не було—нїчого крім імени, чи могили. Росказували отже так. що першим князем був Кий, пізнїйше були Аскольд і Дир, потім Ігор, а Олег був його воєвода. З тих оповідань потім літописці поскладати історію київських князів, Київської держави. Але й та найдавнїйша київська літопись не заховалася так як була написана, а вже перероблена, особливо там. де оповідалося про перших князів-де найбільше було невідомого і неясного. Кождий наново переробляв се оповіданнє і з тих перерібок бачимо, як наздогад злїплялися до купи київські перекази та доповнялися власними здогадами літописця.

 

Здасться, київські перекази виводили пізнїйший княжий рід таки від того Кия, що Київ осадив. Але в X. віці київський княжий двір був так густо осаджений ріжними вояками з скандинавських сторін— Варягами, як їх у нас звали, що се навело на гадку про варязький початок і самого княжого роду. Власне так оден з літописців переробив ту найстаршу київську літопись. Він вивів від Варягів і княжий рід київський, і назву Руси, або Руської землі, як називано землю Полянську і околицю київську. Написав, що Русю звалися ті Варяги, які понаходили до Київа з князями, і від них імя Руси перейшло на Київ і на Полянську землю.

 

17. Оповіданнє київського літописця. В київській лїтописи, як тепер її маємо, початок Руси і князїв руських оповідається так:

 

Рід Кия княжив над Полянами, але потім вимер. Київ зістався без князїв, і його захопили два брати, варязькі ватажки Аскольд і Дир, прийшовши з Новгорода, з північних країв. В Новгороді тодї запанували Варяги, вони брали дань з північних словянських і фінських племен: новгородських Словян, Кривичів, Мері; сі племена забунтувалися й прогнали Варягів, та через те не стало у них більше порядку і нарешті вони постановили взяти собі князя від Варягів: самі з своєї волї покликали до себе Варягів з-за моря, щоб над ними княжили. Три брати варязькі Рюрик, Синеус і Трувор, послухавши їх, прийшли з своєю дружиною і стали княжити в городах новгородських і декотрих сусїднїх, а по иньших посадили своїх людей. Між сими були Аскольд і Дир; вони пішли по Днїпру далї вниз і надибавши Київ без князїв, засіли тут. Та не довго панували, бо син Рюрика Ігор з своїм воєводою Олегом став підбивати під свою руку городи по Днїпру і так підійшов під Київ. Довідавшися, що тут княжать Аскольд і Дир, Ігор з Олегом поховали своє військо в засїдцї над пристанею Дніпровою, а до Аскольда і Дира післали сказати, що се прийшли купці варязькі й хочуть з ними побачитися. Коли Аскольд і Дир приїхали, вискочили Ігореві вояки з засідки, а Ігор каже Аскольдови й Дирови: „ви не князі, анї княжого роду; я князь і менї належить княжити". І тут його вояки кинулися на Аскольда і Дира і вбили. Аскольда поховали там же над Дніпром, на Угорськім, і на його дворі поставлена була церква св. Миколи, а Дира занесли на старий город і поховали там. А Ігор став княжити в Київі. І від тих варязьких князїв і Їх дружини пішло руське імя з початку в Новгороді, а потім і в Киіві.

 

Так оповідає оден з літописців, що переробляв найстаршу київську лїтопись, і се оповіданнє пішло в історію. Але не можна на нього так дуже покладатись. Лїтописець оповідав наздогад, богато чого не знаючи: не знав навіть, що Олег був князь київський, а не воєвода Ігорів. Як же можна вірити йому на слово, коли він оповідає, що Аскольд і Дир були варязькі ватажки, або що Ігор був син якогось новгородського князя з варязького роду, покликаного Новгородцями.Трудно вірити і тому, що імя руське до Київа було принесене варязькими дружинами з Новгороду: дивно, чому не пристало се імя до Новгороду, а тільки до Київа, саме до київської околиці, По-лянської землі. Не легко повірити також і тому, що київські князї прийшли з Новгорода, і то аж два рази, оден по другім: оден раз прийшли Аскольд і Дир, а кілька літ потім Ігор з Олегом і засіли місце Аскольда і Дира.

 

Не беручи на віру всього того, що оповідає київський літописець, як давнїйше вірили, ми де чого не можемо і з иньших джерел довідатися, і воно зістається для нас неясним. Та краще признатися собі, що не знаємо чогось напевно.як воно було, аніж оповідати за правду чужі вигадки.

 

Тим більше, що початків держави і у иньших народів звичайно не знаємо докладно. Аж тоді, як розвинеться вона добре, та заведеть ся своє письменство на місці та пічнуться літописи, —тоді вони про свої часи і недавно минулі починають росказувати докладно, по правді. Так у нас зНаємо з наших літописей досить добре, що діялося за часів Володимира, по части за його батька, а про попереднє—от так дещо тільки, що з чужих джерел знаємо, або з пізнійших переказів можемо виміркувати.

 

18. Русь. В звістках чужоземців, які маємо з ІХ і Х віку, наші князі й іх війско, все зветься Русю, руськими. У нас же Русю звалася Київщина. Здогад нашого старого літописця, що імя Руси було принесене з Швеції, варяжською дружиною, не справджується: в Швеції такого народа не знати, і Шведів ніколи у нас сим іменем не звали. Звідки се імя взялося в Київщині, ми не знаємо й не будемо вгадувати. Але нам важно, що се імя так тісно звязане з Київом, і з того міркуємо, що звістки про Русь і руську дружину, які маємо у чужоземних джерелах ІХ і Х вв., належать до Київської держави: до тих князів і. дружин, котрих столицею був Київ. Арабський письменник ІХ віку так описує сі руські друживи: Русь не має ні земель, ні сел, ні поля, вона промишляє тільки продажею соболиних і иньших шкурок. Вона нападає на землі Словян і забирає там людей в неволю, а потім продає їх в Ітилі або в Болгарі. Коли у Русина родиться син, батько дитини кладе перед нею голий меч і каже: „я не лишу тобі ніякого маєтку, матимеш тільки те, що здобудеш сим мечем".

 

Сусіди знали сю Русь—київську дружину, як вояків і купців: вона нападала на сусідні землї, забираючи здобич і людей, і торгувала сим товаром. Ми бачили вище, як нерозривно звязані були в тім часі війна і торговля; купець мусів бути воякою, вояка був заразом купцем і свої здобутки пускав на сусідній торг, щоб обміняти на гроші, зброю і всякі окраски, якими лишалися тодішні люде. І Київ, столиця руського купецтва, був заразом столицею сеї воєнної Руси. Константин Порфирородний сто літ пізнійше від того арабського письменника так описує її житє: „Як настає місяць ноемврій (падолист) зараз князї руські з усею Русю виходять із Київа і йдуть на „полюдьє" (збираннє дани), в волости Словян, Деревлян, Дреговичів, Кривичів, Сіверян й иньших Словян, підвластних Руси. Там перегодовуються вони цілу зиму, а в місяці апрілї, як ростає лїд на Дніпрі ріці, вертаються до Київа. Тут вони споряжають свої човни і їдуть до Візантиї, як уже було росказано". Сї київські дружини в ЇХ і Хв. складалися з місцевих людей і з захожих Варягів. В першій половинї Х віку сере?, висшого київського боярства: намістників київського князя і начальників дружини бачимо таку масу Варягів, що за ними зовеїм на другий плян відійшли місцеві люде. Маємо імена послів київського князя і його намісників в трактатах з Візантиєю 907, 911 і 944 рр., і серед них більше скандинавських імен, як словянських. І серед дружинного війська було богато Варягів. Се був час усобиць в скандинавських землях: в Швеції й Норвегії, і чимало ватажків „конунгів" (те саме слово, що наше князь), ріжних значних людей, а з ними— богато рядових вояків пускалося в світ, здобувати собі нові оселї або вступати в службу ріжних володарів. До першої половини XI в. (до смерти Ярослава) раз у раз стрічаємо у наших князів в службі варязькі дружини. Було се дуже добре для них військо: добрі вояки, сміливі, охочі, а при тім не звязані нічим з краєм, з людністю—хоч на чужих їх посилати, хоч на своїх людей.

 

Тому що так богато було тих скандинавских вояків між київською „руською" дружиною, часто і саму Русь називано скандинавським, або инакше „норманським" народом (Норманами, або північними людьми звали тоді скандинавських вояків в західніх сторонах, куди вони теж з часта навідувалися по здобич, —так як у нас звали Варягами). А київський літописець виміркував собі, як ми бачили, що й саме імя руське прийшло мабуть з Варягами з Швеції.

[Орiана]

Я не понимаю по-вашему. :lol:

Счас поймешь...

 

 

Часть первая

«Великороссы»

 

 

 

1

 

Как-то, пребывая в Сибири, купил несколько журналов «Родина» за 1993 и 1994 годы. Люблю читать журнал с тех пор, как он напечатал Солоухинские размышления о великороссе — Ленине, открыв для простого человека глубоко запрятанные большевистской цензурой циничные мысли, цитаты, телеграммы этого, поистине, Мефистофеля XX века.

Довольно внимательно прочитал статью «О «москальских вотчинах» в России» в журнале № 7 за 1994 год. Автор «Москальских вотчин» пытается оспорить у великороссов «их древнее право» на земли Киевской Руси. Но в статье Мурада Аджиева, представителя одного из тюркских народов, есть верная мысль- история великороссов извращена до предела и многократно переписывалась, т. е. — «улучшалась».

Статья вызвала прямо-таки бешеную отповедь русского автора Аполлона Кузьмина, напечатавшего следом статью:- «Мародеры на дорогах Истории».

Чувствуешь, читатель, каков пафос, каков стиль!..

Но что главное, Кузьмин не спорит по существу. Он лишь в очередной раз излагает нам надуманные мифы Российской Империи. Всего-то!

Оба автора с пеной у рта, абсолютно не считая нужным подкреплять свои доказательства независимыми историческими аргументами, претендуют на землю и Историю Украины.

Многострадальная украинская земля, в чем же ты провинилась перед Богом, что тебя снова и снова пытаются распинать на Кресте Истории, то великороссы, то прочие?.. Неужели у твоих соседей, поистине великих народов, не хватает исконно собственной старины, дабы, воровато озираясь, не посягать на чужую.

В те минуты величайшего огорчения и родилась у автора мысль, попытаться, в силу своих знаний и возможностей, соскрести вымышленную великороссами ложь относительно исторического прошлого Украины- наследницы Киевской Руси. Единственной наследницы!

А теперь давайте послушаем, что же пишет Аджиев в «Москальских вотчинах», так не понравившихся Аполлону Кузьмину.

«И снова гуляет Россия! Бьется, кричит, стонет. В который уж раз она все начинает сначала, сжигая мосты, связывающие два берега памяти — сегодняшний и вчерашний. Новая жизнь, пульсирующая, конвульсирующая и непонятная, заполняет поры Отечества…».

И далее:

«В 1917 году, когда Россию завоевали пришельцы в кожаных тужурках, все было очень похоже. Если отбросить устаревшие детали декорации, то действие на сцене шло по нынешнему сценарию- забывать, разрушать, чтобы «до основания, а затем…» Что получилось «затем»- известно.

Но не менее любопытно другое, — оказывается, вся история России и Руси есть забывание! Сплошное забывание.

Советский период — еще свежий — весь на виду, слеплен из теста, замешанного на мифах. За семьдесят лет историю страны писали и переписывали раз шесть или семь».

Как верно подмечено

Давайте вспомним, что же изучали в школе наши деды, наши отцы, мы сами? И честно поразмыслив, признаемся — историю России, хотя государство и кликалось — СССР, многонациональным было, из пятнадцати республик состояло, сто народов объединяло. Но в коммунистической Империи, как и ранее в Российской, не существовало Истории украинского народа, как не существовало истории узбекского, казахского народов, и т. д. Лишь там, где история неведомого народа стыковалась с историей великороссов, появлялся новый, неведомо откуда взявшийся народ, «добровольно присоединившийся» к русскому. А уж если «не добровольно», так это испокон веков были «дикие и враждебные» всему миру племена, их, мол, и Бог велел славным предкам великороссов прибрать к рукам. Великороссы принесли им культуру, прогресс, облагородили их.

Поглядите как сегодня, когда на улице стоит январь 1995 года, «облагораживают» многострадальный чеченский народ. Обычное деяние Московской власти. Позже потомки сегодняшних великороссов открестятся от грехов своих предков, снова перепишут свою историю и позабудут о нынешнем варварском разбое.

А ведь мучают и уничтожают гордый чеченский народ уже сто пятьдесят лет кряду. И как с гуся вода! Не просматривается элементарной порядочности у великороссов.

Глубокомысленно помалкивает мировое сообщество…

Как жестоко и страшно замешана История московитов на крови.

Вернемся все же к статье «О «Москальских вотчинах» в России».

«Но ведь обманываемся мы и с более ранним прошлым. Забываем, что Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев и все другие российские историографы были государственными мужами, такими же зависимыми, как советские академики- поденщики. Они все одинаково писали историю государства российского — под неусыпным оком цензуры. То были не свободные зодчие времени, их заставляли. «Переписывание истории — норма в России», — который уж век свидетельствуют иностранцы.

В свое время превосходный знаток русского летописания А.А. Шахматов обнаружил, что «Повесть временных лет», написанная легендарным Нестором, за века переписывалась по крайней мере дважды. Более поздние исследования установили пятикратное переписывание отдельных ее фрагментов».

Как игра детишек в испорченный телефон!

Вот здесь-то Аполлон Кузьмин, ниспровергатель «мародеров на дорогах истории», не спорит. Нечем крыть, а жаль. По всей видимости, он считает сей факт очевидным. Но если это установленный для всех факт, то понятно для чего совершалось переписывание. Исправления вносил живой и грешный человек- «улучшал прошлое великороссов».

Не будем сейчас вдаваться в детали «улучшения» и переписывания Российской истории. Мы еще не раз коснемся этих фактов и поймем двойную меру великороссов. Все впереди.

Как ни кажется читателю странным, но истории великороссов нет на земле Киевской Руси. История великороссов начинается с «залешанской земли» и с Московии, которые никогда не были Киевской Русью. Даже профессора Московского университета С.М.Соловьев и В.О.Ключевский, скрипя сердцем, признают: да, Русь в старину-то была, но великороссы, как народ, появились только в 16–17 веках.

Зариться на Киевскую Русь не было оснований. Но тогда рушился миф о «третьем Риме», о праве великороссов «собирать земли русские». А как хотелось!

Однако вернемся все же к «ниспровергателю мародеров». Здесь досталось не только Аджиеву, но и украинскому автору В.Коваленко.

Аполлон Кузьмин «благороден» в своем гневе, мол, и украинцев-то никогда не существовало, и великороссы — те же киевские русины, и, мол, не лезьте к нам раз мы уже застолбили свою историю. Прочь!

А уж о Московии у него полнейшая ясность. И нет у него сомнения, что Московию заселили славяне «тремя потоками с IX века: Волго-Балтийским путем, с верховьев Днепра, из Среднего Поднепровья».

Хочется все же не согласиться с автором. И вот почему.

К. Валишевский в своей книге «Иван Грозный», изданной в России в 1912 году при строгой царской цензуре, писал на странице 109:

«…Взгляните на москвича XVI въка: онъ кажется съ ногъ до головы одътъ по-самаркандски. Башмакъ, азямъ, армякъ, зипунъ, чебыш, кафтанъ, очкуръ, шлыкъ, башлыкъ, колпакъ, клобукъ, тафья, темлякъ — таковы татарскiя названiя различныхъ предметовъ его одъянiя. Если, поссорившись съ товаришемъ, онъ станетъ ругаться, въ его репертуаръ неизмънно будетъ фигурировать дуракъ, а если придется драться, въ дъло пойдетъ кулакъ. Будучи судьей, онъ надънетъ на подсудимаго кандалы и позоветъ ката дать осужденному кнута. Будучи правителемъ, онъ собираетъ налоги въ казну, охраняемую карауломъ и устраиваетъ по дорогамъ станцiи, называемыя ямами, которые обслуживаются ямщиками. Наконецъ, вставъ изъ почтовыхъ саней, онъ заходитъ въ кабакъ, замънившiй собой древнюю русскую корчму.

И всъ эти слова азiатскаго происхожденiя. Въ этомъ безъ сомнънiя есть знаменательное указанiе, хотя и относится только къ внъшней формъ. Но гораздо важнъе то, что извъстная примъсь монгольской крови способствовала такой быстрой и покорной ассимиляцiи».

Вот, дорогие великороссы, где ваши корни. Но все эти внешние признаки родства сознательно и целенаправленно искоренялись, как вытеснением слов из обихода, так и запретом на глубокий анализ в подобных вопросах.

Вспомните, уже в наше время, гонения ЦК КПСС и московской псевдонаучной элиты на Олжаса Сулейменова, казахского поэта, посмевшего посягнуть на святая святых — русскую историческую мифологию, доказавшего заимствование русским языком множества слов из тюркской группы языков. А ведь мыслящему человеку известно: слово может прижиться в чужом языке лишь в том случае, если есть его носители в течение длительного исторического периода. При этом слова из вражеского лексикона, простой народ в обиход в подобном множестве не берет. Знать, эти слова обитали в гуще народа. Они живут и поныне, напоминая о прошлом, хочет того или нет московский истеблишмент.

И тот же К. Валишевский, живший и работавший на 100 лет раньше Аполлона Кузьмина, писал, как гвоздь вколачивал:

«Съ этнографической точки зрънiя девять десятыхъ страны (Московии. — В.Б.) имъли только то русское населенiе, которое оставила здъсь прокатившаяся волна недавняго колонизацiоннаго движенiя. Не было необходимости въ то время «скресь» русскаго, чтобы найти татарина и особенно финна. Основой населенія (Московии. — В.Б.) вездъ являлось финское племя».[1]

Необходимо отметить еще одну очевидную истину: дорог, соединяющих в ХII веке Суздальскую землю или вернее ло. Все земли между ними были покрыты дремучими лесами и непроходимыми болотами. Не было необходимости поднепровским славянам бежать за «тридевять земель», дабы спрятаться от печенегов, половцев или монголо-татар, вокруг простирались свои родные леса. И кочевники двигались по открытой местности, обеспечивая лошадей подножным кормом. Еще Н.М.Карамзин писал: «татары не любили воевать в зимнее время без подножного корма…». Двигались они, обычно, с юга или востока.

Лишь изгнанные из наделов князья да их дружины устремлялись на северо-восток, прихватывая себе новые владения, вместе с жившими на тех землях финскими племенами. А с князьками, а чаще впереди, двигались отцы-миссионеры, помогая «орусачивать» землю.

Такова правда, о чем писал В.О.Ключевский, профессор Московского университета и Московской Духовной Академии, преемник С.М. Соловьева на кафедре русской истории Московского университета.

«…Великорусское племя… было делом новых разнообразных влияний… притом в краю, который лежал вне старой коренной Руси и в ХII в. был более инородческим, чем русским краем… Финские племена водворялись среди лесов и болот центральной и северной России еще в то время, когда здесь не заметно никаких следов присутствия славян».[2]

Еще ранее эту мысль высказал Н.М.Карамзин.

«жили тогда…: Меря вокруг Ростова и на озере Клещине, или Переславском; Мурома на Оке, где сия река впадает в Волгу;… Чудь в Эстонии и на Восток к Ладожскому озеру; Нарова там, где Нарва;… Весь на Белеозере; Перьм в Губернии сего имени;… Печора на реке Печоре. Некоторые из сих народов уже исчезли в новейшие времена или смешались с Россиянами…»[3]

И подытожил в своей книге профессор В.О.Ключевский на стр. 44:

«...Наша великорусская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты… (что) с большой вероятностью ставят на счет финского влияния».

Делая анализ, даже сии государственные мужи — Н.М. Карамзин и В.О.Ключевский, вынуждены были в своих книгах ронять бесценные сокровища правды, так как обойти ее не могли. Их задача и состояла- так «замутить» историческую правду, дабы последующие поколения поверили в правдивость их выводов.

Мы же должны уяснить, что искажение фактов и событий, их замалчивание или возвеличивание, «замешивание» народов и последующее их орусачивание велось на «великорусской» земле испокон веку и являлось вполне осознанной политикой.

Сколько миллионов украинцев, белорусов, евреев, молдаван, татар, чувашей, мордвин, латышей, казахов, армян и других стали за последние сотни лет «великороссами»- один Бог знает. Думаю, ворошить этот вопрос не стоит. Пусть каждый живет, кем пожелал то ли сам, то ли его предки. Но мы говорим об истории великороссов, их истоках, о том, откуда есть и пошла «великорусская земля», ее народ. И в этом вопросе, к которому многие годы для критического анализа не допускалась элита народов нерусской национальности, настало время бывшим покоренным народам сообща «отделить семена от плевел», развеять мифы и ложь Российской Империи, насаждавшиеся сотни лет.

 

2

 

Итак, проследим условия появления русского, как такового, народа, опираясь на чисто русские источники, справочники, документированную литературу, изданные для чтения простого человека. Не станем забираться в строго секретные архивы, которые пуще ока бережет русский истеблишмент более трехсот лет.

Создавая великую Российскую Империю, элита отчетливо понимала, что без великого прошлого нельзя создавать великую нацию. Необходимо было приукрасить прошлое, возможно даже подтасовать и присвоить чужое. И династия Романовых с привилегированной элитой, заинтересованной в этих деяниях, принялась усердно за дело. Дабы присвоить «великороссам» историю Киевской Руси, что ставилось первоочередной задачей, понадобилось задавить украинский народ, загнать его в жестокое рабство-крепостничество, лишить его собственного имени. Так появилась версия о «великороссах», при этом, для достоверности, пришлось украинцев обозвать «малороссами». Это был первый хитрый ход. Украинцев, проявившихся как нация в ХI — ХII веках, а возможно и ранее, объявили «малороссами» и стали преподносить сию версию всему миру. За малейшее отступление от официоза, людей казнили, уничтожали, «лишали живота», ссылали в ссылки. Вспомните, даже в ХХ веке Премьер-министр России Петр Столыпин ставил борьбу с украинским народным движением как главнейшую задачу государства Российского.

Украинскую интеллигенцию сманивали в услужение «великороссам». Я назову только гениального Николая Васильевича Гоголя; или ссылали на уничтожение, как- не менее гениального- Тараса Григорьевича Шевченко. И так продолжалось долгие 300 лет порабощения.

Советский период был не менее жестоким. За этот период Украина потеряла более 25 миллионов своих сыновей и дочерей, погибших в войнах за интересы России, в ГУЛАГах, при коллективизации, просто- в ссылках и застенках.

Так «старший брат», в жестоких «объятьях любви», заставлял жить «младшего брата». Кто же он есть в историческом аспекте, этот «старший брат»?

Для ответа, исследуем труды официальных русских историков, ученых, профессоров. По их трудам установим истоки настоящей истории великороссов, как они сами себя прозвали. Обратимся к русским классикам Н.М.Карамзину, С.М.Соловьеву и В.О.Ключевскому: два последних профессора Московского университета, заведовавшие кафедрой русской истории. Именно эти три человека с 1803 по 1910 годы создали окончательную мифологию «великорусского государства», написав:

— Н.М. Карамзин «История государства российского» (1803–1829 годы),

— С.М. Соловьев «История России с древнейших времен» (1851–1879 годы),

— В.О.Ключевский «Курс русской истории» (1904–1910 годы).

Вот что писал В.О.Ключевский в своей истории:

 

«С половины ХV до второго десятилетия XVII в. главная масса русского населения из области верхней Волги (вот где жили великороссы в XVI веке! — В.Б.) растекается на юг и восток по донскому и средне-волжскому чернозему, образуя особую ветвь народа — Великороссию, которая вместе с населением расширяется за пределы верхнего Поволжья…».

В.О.Ключевский «О русской истории». Москва, 1993 год, стр.15.

 

Глядите, как вежливо пишет историк: народ растекается по территории и образует Великороссию. Здесь мы встречаемся с одним из первых страшных мифов Империи. Народ не «тек», он в жесточайшем разбое присоединял к себе земли, покорял жившие на них народы и племена; уничтожал эти народы, изгонял их с родной земли, навязывал им свою веру и религию, орусачивал их. Мы еще не раз вернемся к трудам русских профессоров и убедимся, что это происходило именно так. В данной же цитате я обращаю внимание читателей — историк четко зафиксировал время появления великороссов, как таковых. Это исторический промежуток времени: конец XV века- первая половина XVII века. С того периода появляется народ великороссов, появляется его история. Все остальное — вымысел.

Но вернемся к «Курсу русской истории». Поинтересуемся, кто же эти люди, «растекавшиеся с верхней Волги», как и когда они там появились.

Автор пишет:

 

«В области Оки и верхней Волги в XI–XII вв. жили три финские племени: мурома (по его имени город Муром.-В.Б.), меря и весь. Начальная киевская летопись довольно точно обозначает места жительства этих племен: она знает мурому на нижней Оке, мерю по озерам Переяславскому и Ростовскому, весь в области Белоозера. Ныне в центральной Великороссии нет уже живых остатков этих племен; но они оставили по себе память в ее географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря мы встречаем тысячи нерусских названий городов, сел, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить…. что некогда на всем этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия, и что он родня тем наречиям, на которых говорят туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы среднего Поволжья, мордва, черемисы».

В.О.Ключевский «Исторические портреты», стр.41–42.

 

Прочтя эти слова, зададимся простым вопросом: кто же основал и построил эти тысячи финских городов и сел от Оки до Белого моря?

Я надеюсь — ни один здравомыслящий великоросс не станет отрицать, что основателями и жителями этих городов до XV–XVII веков были финские племена, а, отнюдь, не славяне.

Профессор С.М.Соловьев, когда ему приходилось осуждать противодействия финских племен князю, невольно, как Н.М.Карамзин и В.О.Ключевский, ронял в своих книгах слова истины. Он своими словами, как гвоздями, заколачивал гроб лживой идеи о славянском происхождении населения Суздальской, а впоследствии Московской земли.

Послушай, читатель, эти откровения.

 

«Только когда по смерти Боголюбского ростовцы высказали свои требования, началась открытая борьба между ними и братьями Андрея, кончившаяся поражением ростовцев. Неудивительно, что борьба была непродолжительна; обратив внимание на положение Ростова, трудно предположить, чтоб этот город был силен, имел многочисленное народонаселение вследствие большой торговой деятельности; трудно предположить, чтоб этот город, запрятанный своими строителями, финскою мерею, от живого пути, от Волги, к печальному мертвенному озеру, чтоб этот город (Ростов Великий. — В.Б.) процветал, подобно Новгороду, Смоленску, Полоцку».

С.М.Соловьев «Чтения и рассказы…», стр.224.

 

Вот она величайшая истина!

Все поселения Ростово-Суздальской земли к приходу Рюриковичей со своими ватагами, давно были построены и заселены финскими племенами. И пришлый князь здесь, точно как и среди славянских племен, в киевской Руси, кочевал от одного селения к другому, где примут.

По всей видимости, матерью Андрея Боголюбского была женщина племени мурома, вот и ушел, в свое время, Андрей из мерянского Ростова в муромский Богодухов на Клязьме — поближе к родне матери.

Но С.М.Соловьев не ограничился только этими словами истины. Он выдал и другие весьма примечательные описания Суздальской земли. Все «великорусские историки», как писавшие при династии Романовых, так и советские, с «пеной у рта» насаждали мысль, что с образованием Ростово-Суздальских княжеств, старые Киевские княжества и сам Киев сразу же захирели, а центр развития Руси переместился во Владимир, Ростов, Суздаль и т. д. Мол, произошло закономерное преемственное перемещение. Но и подобное утверждение- очередная ложь Российской Империи.

С появлением Ростово-Суздальского княжества, а позже Московского, эта позабытая Богом земля еще добрых пять сотен лет была величайшим захолустьем Европы, диким краем, не имевшим ни малейшей возможности тягаться даже с тогдашним разоренным Киевом. И это не мои личные утверждения.

Послушаем, уважаемый читатель, еще раз заведующего кафедрой Российской истории Московского университета профессора С.М. Соловьева:

«Низложен был старый вечевой город (речь идет о Ростове конца XII века. — В.Б.), и на севере водворилось однообразие: все города новые, незначительные; Ростов заброшен, Владимир не успел еще подняться в значении столицы великокняжеской, как был разорен татарами и также заброшен; великие князья живут в своих опричнинах, в своих наследственных городах… Города являются здесь (на Севере, в стране Моксель. — В.Б.) преимущественно большими огороженными селами...».[4]

Именно такими были города-села Ростово-Суздальской земли, этой будущей Московии, а позже Великороссии, во второй половине XIII века. И заселены те земли были финскими племенами мурома, весь, меря, мещера, мокша, печора, мордва, черемисы и т. д. Как видим, были то совсем не русь (славяне), а древняя Финская Отчизна, воздвигшая на своей исконной земле свои села-города: Ростов, Суздаль, Муром и другие, задолго до наезда к ним Рюриковичей.

Очень интересен второй вопрос:

Кто же основал Москву и жил в Московии в XIII веке?

Я надеюсь, уважаемый читатель, ты помнишь — Москва, по великорусской мифологии, как местность, впервые упоминается в 1147 году. Великороссов еще нет и в помине, вокруг на тысячи километров живет мокша, мурома, меря и весь, а нас приучили к мысли — Москву основал русский князь Юрий Долгорукий, и жили в ней великороссы. Такова ложь «Истории государства Российского». Мы этот вопрос исследуем более детально. Сейчас же не будем отклоняться от темы.

В.О.Ключевский продолжает мысль:

«Так и на этом пространстве и в восточной полосе Европейской России встречаем множество рек, названия которых оканчиваются на ва: Протва, Москва, Сылва, Косва и т. д. У одной Камы можно насчитать до 20 притоков, названия которых имеют такое окончание. Va по-фински значит вода. Название самой Оки финского происхождения: это- обрусевшая форма финского joki, что значит река вообще. Даже племенные названия мери и веси не исчезли бесследно в центральной Великороссии: здесь встречается много сел и речек, которые носят их названия. Уездный город Тверской губернии Весьегонск получил свое название от обитавшей здесь веси Егонской… Определяя по этим следам в географической номенклатуре границы расселения мери и веси, найдем, что эти племена обитали некогда от слияния Сухоны и Юга, от Онежского озера и реки Ояти до средней Оки, захватывая северные части губерний Калужской, Тульской и Рязанской. Итак, русские переселенцы, направлявшиеся в Ростовский край, встречались с финскими туземцами в самом центре нынешней Великороссии».[5]

Не будем упрекать профессора, «взявшего из Потолоцкого» «русских переселенцев», которые «встречались с финскими туземцами». Мы приведем выдержки В.О.Ключевского, где он сам себя опровергнет. Сейчас - о великороссах.

Умная наука история: читай, анализируй и отсевай шелуху. Истина, как бесценный кристалл, предстанет в обнаженном чистом виде. Глядите, какие бесспорные истины установил профессор:

а) Весь обширный край от Тулы и Рязани на Север и Восток в X–XIII веках принадлежал финским племенам: мурома, меря, весь, мокша, мещера и прочим.

б) Племя великороссов или русский народ, как он сегодня называется, появилось - только к XV–XVII веку среди муромы, мери, веси, мокши, мещеры откуда, согласно автору, начало «растекаться».

Из истории, которую никто не собирается оспорить, мы знаем: в X–XIII веках существовало Великое княжество Киевское со своими удельными княжениями. И жили в Великом Киевском княжестве никак не великороссы и даже не «простой русский народ» и не «малороссы», а славянские племена, и имели они свои прекрасные названия: поляне, древляне, сиверяне, дреговичи, дулибы, тиверцы и т. д.

Дабы подтвердить и эту мысль, глянем в книгу В.О.Ключевского. Вот, что он пишет:

«Разноплеменное население, занимавшее всю эту территорию, вошло в состав великого княжества Киевского или Русского государства. Но это Русское государство еще не было государством русского народа, потому что еще не существовало самого этого (русского. — В.Б.) народа: к половине XI в. были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и трудным процессом выработается русская народность. Все эти разноплеменные элементы пока были соединены чисто механически; связь нравственная, христианство распространялось медленно и не успело еще захватить даже всех славянских племен Русской земли: так вятичи не были христианами еще в начале XII в. Главной механической связью частей населения Русской земли была княжеская администрация с ее посадниками, данями и пошлинами. Во главе этой администрации стоял великий князь киевский».[6]

Поглядите, какая идет манипуляция словами: «нет государства Русского, нет народа русского», но автор без зазрения совести пишет: «княжество Киевское или Русское государство». Вот так, дорогой читатель, внедрялся великий блеф в государственную историю. Мы будем цитировать С.М.Соловьева, мы будем читать Н.М.Карамзина и везде — блеф, вымысел, ложь! История писалась в расчете на человека малограмотного.

Вот еще одна выписка из В.О.Ключевского:

«Тогда дулебы господствовали над всеми восточными славянами и покрывали их своим именем, как впоследствии все восточные славяне стали зваться Русью по имени главной области в Русской земле, ибо Русью первоначально называлась только Киевская область».[7]

Как вам нравится? Только одна Киевская область — Русь! Обратите внимание, даже признав сам факт, профессор вносит (сознательно!) искажение в истину: замешивает старину с современностью, лишь бы запрятать концы.

Не было в древние времена Киевской области. Не было, как бы этого не желал знаменитый профессор. Была древняя земля вокруг града Киева, и проживало на той земле древнее племя — поляне. Вот поляне и были — русью.

Сам же В.О.Ключевский и подтверждает нашу мысль. Слушайте:

 

«По поводу известия о проходе венгров мимо Киева в 898 г. он вспоминает о деятельности Кирилла и Мефодия и о ее значении для славянства. Был один язык славянский- славяне дунайские, покоренные венграми, морава, чехи, ляхи и поляне- Русь».[8]

 

Ай, да профессор — великоросс!

Мифы русской истории безмерны, ложь поразительна.

Обратите внимание, казалось бы, все верно говорит профессор В.О.Ключевский, но откуда же берутся сногсшибательные параллели: существует на землях Приднепровья — Великое Киевское княжество и здесь же- «или Русское государство», но позвольте, дальше в той же цитате профессор пишет: «...Но это Русское государство еще не было государством русского народа, потому что еще не существовало самого этого (русского. — В.Б.) народа».

Чувствуете, как по-крупному блефуют: народа русского нет, появится он только через 500 лет, появится за тысячи километров от Киева, но государство уже — русское. В действительности же, не существовало в XII веке великорусского народа, не было русского государства. Мы лишь знаем, что в те времена существовало Великое Киевское княжество с вассальными удельными княжениями.

Мы не станем рассматривать в этой главе внутренние распри между Великим Князем и его удельными сородичами, мы не станем рассматривать вопрос о том, какой удельный князь превосходил соседа, да и слушался ли он Киевского князя. Это не суть важно- князья были пришлыми. Оставим эти исследования для последующих глав, ибо они подтвердят незаконность притязаний Московии на владения древнего Киева и сам Киев. Верно отмечено у профессора: связь между землями и племенами Киевской Руси носила чисто механический характер и насаждалась сверху князем.

Итак, используя чисто великорусские источники, мы опровергаем два изначально ложных мифа Российской Империи:

1. В IX–XII веках не существовало Русского государства (даже княжества!). Между княжествами, входившими в Великое Киевское княжение, не существовало единства и они объединялись чисто механически — посредством власти Великого князя.

2. В IX–XII веках не существовало русского народа (и в особенности великороссов!). Славянские племена (поляне, древляне, сиверяне, дулибы, тиверцы и т. д.), на базисе которых в историческом развитии образовался украинский народ, и финские племена (мурома, меря, весь, мещера, мокша, пермь, нарова и т. д.), ставшие впоследствии основой великороссов, никогда не имели исторического единства, хозяйственно не соприкасались до XVI века. Сии истины установлены русскими историками- профессорами.

Однако не станем ссылаться только на одних русских профессоров. Хочу обрадовать читателя: в мировой истории существовали конкретные люди, оставившие свои свидетельства о тех далеких временах. В нашем случае ими оказались посол Папы Римского в империю Чингисидов — Иоанн де Плано Карпини, написавший свою «Историю Монгалов» и посол короля Франции Людовика IX к Хану Золотой Орды Сартаку- Вильгельм де Рубрук, написавший- «Путешествие в Восточные Страны». Первый- посетил двор Хана Батыя и столицу Империи Каракорум в 1246 году и вернулся в Европу в 1247 году через Киев. Второй- посетил страну Хана Саратака, страну Хана Батыя и столицу Империи Каракорум в 1253–1254 годах и вернулся в «землю обетованную» в 1255 году.

Вильгельм де Рубрук достаточно точно еще в те годы зафиксировал земли «Руссiи», ее границы и обычаи народа. Послушаем Рубрука:

 

«К северу от этой области (за Перекопом. — В.Б.) лежит Руссiя, имеющая повсюду леса; она тянется от Польши и Венгрии до Танаида (Дона. — В.Б.)».[9]

 

Никакой иной земли к «Руссiи» посланник короля Людовика IX не «подсоединил», даже речи о подобном не вел. Как понимает читатель, сию истину Вильгельм де Рубрук познал на месте из личных бесед в ставках Сартака и Батыя. Сомневаться в знании обстановки Рубруком — нет ни малейших оснований.

О земле и народе будущей Московии у Рубрука также существовало в те времена вполне определенное мнение. Послушаем:

«О стране Сартаха и об ея народах».

«Эта страна за Танаидом (Доном. — В.Б.) очень красива и имеет реки и леса. К северу (от ставки Сартака, где пребывал Вильгельм де Рубрук в августе месяце 1253 года, ориентировочно северо-восток Воронежской области. — В.Б.) находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь (князь из династии Рюриковичей. — В.Б.) и большая часть людей были убиты в Германии (поход Батыя в Европу в 1240-42 годах. — В.Б.)… В изобилии имеются у них свиньи, мед и воск, драгоценные меха и соколы. Сзади них (Восточнее. — В.Б.) живут другие, именуемые Мердас, которых Латины называют Мердинис (мордва. — В.Б.) и они — Саррацины (мусульмане. — В.Б.). За ними (Восточнее. — В.Б.) находится Этилия (Волга. — В.Б.)».[10]

Читатель уже понял, как в 1253 году называли будущий народ Московии.

Именно так — Моксель!

Сомневаться не приходится: и Н.М.Карамзин, и С.М.Соловьев, и В.О.Ключевский в своих «Историях» подтвердили факт вхождения в 1253 году «Ростово-Суздальских княжеств» в состав владений Хана Сартака, сына Батыя. Иного, как понимает читатель, и быть не могло.

Вильгельм де Рубрук в 1253 году зафиксировал следующее распределение земель между Батыем и Сартаком: Сартак владел землями Золотой Орды от Дона до Волги, и от Каспийского и Азовского морей до северных мест страны Моксель, куда дошли лошади татаро-монголов в 1238 году. Жили в «Стране Сартаха» в те годы, кроме татарских племен, только «два рода людей»: Моксель (евшие свинину) и Мердинис (мусульмане).

Значительно позже, благодаря усилиям великорусских «писателей истории», появилось название- «Ростово-Суздальская земля». Великороссы всегда желали, дабы их история базировалась на исключениях из правил и хотениях правящей элиты Московии.

Даже в Большой Советской Энциклопедии, очистив факты от тенденциозной словесной шелухи, можно найти подтверждение словам Вильгельма де Рубрука о стране и народе Моксель.

— «Мордва…делится на 2 основные группы: Мордву-эрзю и Мордву-мокшу. Каждая группа сохраняет свое самоназвание (эрзя и мокша)…Эрзянский и мокшанский языки составляют особую группу финно-угорских языков… Впервые Мордва под названием Морденс упоминается у готского историка Иордана (6 век). Данные языка и материальной культуры указывают на автохтонность Мордвы в междуречье рек Оки и средней Волги…».[11]

— «Мокша, этнографическая группа мордвы».[12]

— «Мещера, древнее племя… Говорило на языке финно- угорской группы. По археологическим данным, с Мещерой связаны могильники и городища 2-12 вв., расположенные по среднему течению Оки…Большая часть Мещеры к 16 в. обрусела…».[13]

— «Меря, племя, предки которого в…1-м тысячелетии новой эры жили в районе Волго-Окского междуречья. Впервые Меря (merens) упоминаются в 6 в. готским историком Иорданом… Язык Мери относился к финно-угорской семье…».[14]

— «Мурома, племя, родственное мордве, жившее на берегах Оки…Язык Муромы относится к финно-угорской группе…В 10–11 веках Мурома платила дань Руси (Киевской Руси. — В.Б.), в 12 в. полностью обрусела».[15]

Как видим, даже большевистские русские источники подтвердили проживание выше названных племен в междуречье Оки и Волги. Все племена говорили на финно-угорской группе языков, то есть, были племенами одного корня, одного происхождения. И, естественно, в старину носили одно обобщенное название народа, каковым и было слово — Моксель. В отличие от родственной, мусульманской- Мердинис.

Теперь поглядите, какими поселениями ограничивалось междуречье Оки и Волги. По Оке, с востока на запад: Муром, Рязань, Коломна, Калуга, Козельск; по Волге: Городец, Кострома, Ярославль, Тверь, Ржев. А за Костромой, Ярославлем и Тверью проживали племена Веси. В Тверской земле (Калининская область сегодня) до сего дня сохранилось напоминание о Веси — город Весьегонск.

Послушаем все ту же БСЭ.

— «Весь, прибалтийско-финское племя…арабским географам 10–14 вв. Весь была известна как народ вису, живший к Северу от Болгарии Волжско-Камской…Постепенно часть Веси обрусела...».[16]

Итак, вся «великорусская земля» от Мурома, Рязани и Калуги до самого Беломорья и Вологды в IX–XIII веках была полностью заселена родственными племенами, говорившими на одном языке.

На этом «обширном пространстве от Оки до Белого моря мы (и сегодня!) встречаем тысячи нерусских названий городов рек и урочищ». Что лишний раз свидетельствует о проживании коренного мордово-финского этноса на своей исконной земле и поныне.

Посланник французского Короля к Хану Сартаку- Вильгельм де Рубрук, — как видим, очень точно в 1253 году зафиксировал проживавший на той земле народ Моксель. Здесь, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

Ниже исследуем вопрос более детально, анализируя работу Рубрука по другим направлениям. Учтите, подобного исследования никогда не производили русские историки. Я надеюсь, читатель понимает почему они так поступали.

 

3

 

Наступил XIII век, как его прозвали, — жестокий век. Великое Киевское княжество распалось на десятки мелких удельных княжеств, живших обособленно. Ничто не связывало воедино княжества. Даже родство отдельных князей уходило в третье-десятое поколение.

Нам незачем лукавить, как лукавила русская господствующая элита в течение многих сотен лет, «улучшая» собственную историю. Фальсификация всегда отслаивается от живой ткани истории.

Так вот, в середине XIII века, в век страшной вражды и междоусобиц между удельными князьями, на земле наших предков появились великие монголо-татарские пришельцы. Они практически уничтожали княжества поодиночке, что лишний раз подтверждает о чисто механической связи между ними, о полной их обособленности и отсутствии настоящих родственных связей.

Вот как описывает профессор С.М.Соловьев в своей «Истории…», изданной в царской России в 1851–1879 годах, княжеские междоусобицы «будущих великороссов» земли Моксель. («Чтения и рассказы», стр.145–146.)

«Начали ставить полки: Владимир Смоленский поставил полки свои с края, а подле него стал Мстислав и Всеволод с новгородцами и Владимир Псковский с псковитянами, а подле Владимира стал Константин с ростовцами. Ярослав же стал с своими полками муромскими и с городчанами и с бронниками против Владимира и смольнян, а Юрий стал против Мстислава и новгородцев со всею землею Суздальскою, а меньшие братья его стали против князя Константина… Князь Мстислав был рад тому, и новгородцы, сойдя с коней, скинув сапоги и платье, поскакали босиком; за ними бросились смольняне, так же пешком, за смольнянами отрядил князь Владимир Ивора Михайловича с полком, а сами князья и все воеводы поехали за ними на конях. Когда полк Иворов вступил в дебрь, то под Ивором споткнулся конь; а пешие ратники, не дожидаясь Ивора, ударили на пешцев Ярославовых с страшным криком; те побежали, новгородцы и смольняне за ними, начали их бить и подсекли стяг Ярославов; тут настиг их Ивор, с которым досеклись до другого стяга Ярославова, а князья все еще не приезжали… Трижды проехал Мстислав сквозь полки Юрьевы и Ярославовы, секучи людей, также и князь Владимир, и досеклись наконец до обоза… Новгородцы-то бились не из корысти, но смольняне напали на обоз и одирали мертвых, а о битве им и дела не было. Велик промысел божий! на том побоище пало только 5 человек новгородцев да один смольнянин, а то все сохранены были силою честного креста и правдою. Людей же Юрьевых и Ярославовых было избито бесчисленное множество, взято же в плен было только 60 человек… Убитых всех считали 9233 человека. Крик живых, не до смерти убитых, и вытье раненых были слышны в Юрьеве городе и около Юрьева; много перетонуло в реке во время бегства, иные раненые, забредшие неведомо куда, померли...».

Много страниц можно написать о дрязгах княжеских. Не было единой Родины, не было единения племен, князь за деньги сколачивал дружину и шел на другого князя. Прошу лишь обратить внимание- разгромлены были князья, так называемых молодых княжеств Суздальской земли и окрестностей. Главной причиной их поражения стала неготовность финских племен, покоренных Рюриковичами, встать на защиту пришлого князя. А возглавляли суздальские войска братья Юрий и Ярослав, через 22 года так же позорно встретившие татаро-монголов Батыя.

В таковых условиях находились суздальские княжичи перед нашествием. Естественно, сплоченная Орда разгромила поодиночке всех и всем повелела платить дань деньгами, товарами и людьми.

А сейчас мы опять вернемся к истории великороссов, то есть к истории земли Моксель, теперь уже в XIII веке, в условиях, когда все княжества стали обособленными и полностью зависимыми от Ханов Орды.

Шелуха отсеяна: нет к XIII веку ни русского народа, ни Русского государства, а что представляли Суздальские княжества и княжичи — достаточно одного описания, хотя профессор С.М.Соловьев излагает подобные истории на сотнях страниц. Более мерзкого описания интриг Суздальских Рюриковичей найти трудно, но канва исторических событий изложена вполне емко.

Однако, прежде чем изучать ордынский период Московии, необходимо выяснить, как же встретились финские племена с пришельцами из Киевских княжеств, кто появился на финских землях, действительно ли это был поток славян и много ли их было за 400–500 лет.

Как пишет профессор В.О.Ключевский, «некогда финские племена были распространены далеко южнее линии рек Москвы и Оки, — там, где не находили их следов впоследствии». Знать, кто-то впоследствии очень старательно уничтожал «следы» и напоминания о финских племенах. Но сам факт их присутствия в XIII веке на землях от Оки, Мокши и Москвы до Белого моря установлен неоспоримо.

Миграция отдельных представителей славянских племен в земли будущей Московии в составе дружин, естественно, могла иметь место. Но это были случаи эпизодические. Не могли земледельческие племена славян бросить собственные ухоженные земли и уйти в болотистые, таежные, заселенные чуждыми племенами места. Не существовало в этом исторической необходимости.

Естественно, финские племена принимали в свою среду любых пришельцев, растворяя их в своей массе. Особенно преуспели монахи: монах шел в лесные дебри ради спасения духовного самосознания, но в глуши леса встречал язычника, каким совсем недавно был сам. Оседая на чужой финской земле, священники и монахи создавали свои нехитрые очаги, окружали себя представителями местных племен, вовлекая их в христианство.

Эту мысль подтвердил и профессор В.О.Ключевский:

«Значит, русские переселенцы не вторгались в край финнов крупными массами, а, как бы сказать, просачивались тонкими струями, занимая…промежутки, какие оставались, между разбросанными среди болот и лесов финскими поселками».[17]

Таким образом, среди финского этноса, в его обители, появлялись редкие поселенцы. Этот метод заселения свидетельствует о том бесспорном факте, что пришельцев было очень мало и были они преимущественно монахами. Они не могли себе позволить вступить с финскими племенами в борьбу, ибо были бы уничтожены.

Далее профессор пишет:

«...в преданиях Великороссии уцелели некоторые смутные воспоминания о борьбе, завязывавшейся по местам; но эти воспоминания говорят о борьбе не двух племен, а двух религий. Столкновения вызывались не самою встречею пришельцев с туземцами, а попытками распространить христианство среди последних».[18]

И далее В.О.Ключевский подтверждает свою и нашу мысль. «Сохранилось даже предание, записанное в XVII в., что часть языческого, очевидно, мерянского населения Ростовской земли, убегая от «русского крещения» (эко хватил профессор, уже и крещение не христианское, а русское. Таким образом прополаскивались мозги читателей. — В.Б.), выселилась в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мери черемисам».

Автор надеется — читателю понятно — такие предания можно было записать только в ХVII веке, когда православие, практически, было насажено среди финских племен, но этого не могло быть в ХIII веке, когда монах только ступил в финские земли. В ХII-ХIII веках монах двигался на ощупь, боязливо и вел себя кротко.

История русской Империи построена на унижении и презрении к покоренным народам и племенам. Поглядите: автору-интеллигенту и дворянину абсолютно ничего не стоит, обозвать народ меря- туземцами, этакими дикарями, бегущими от крещения, хотя сам же признает — впоследствии они стали «великороссами», приняв христианство.

А вот как профессор В.О.Ключевский объясняет, почему сравнительно легко удалось привить христианство финским языческим племенам.

«Для мешавшегося русско-чудского населения христианство и язычество- не противоположные, одна другую отрицающие религии, а только восполняющие друг друга части одной и той же веры, относящиеся к различным порядкам жизни, к двум мирам, одна- к миру горнему, небесному, другая- к преисподней, к «бездне».[19]

Только благодаря тому, что религия пошла на «двоеверие», удалось за три-четыре столетия привить финским племенам православие и на этом базисе «создать народ великороссов». Хотя, как видим, остался на исконной земле обычный финский этнос. Но таков нонсенс истории. Пожелали Московские правители и церковные Владыки стать великороссами и славянами.

Посмотрим, как же происходило смешение пришельцев с финским этносом.

«Вопрос взаимодействия руси и чуди, о том, как оба племени, встретившись, подействовали друг на друга, что одно племя заимствовало у другого и что передало другому, принадлежит к числу любопытных и трудных вопросов нашей истории. (Вопроса не существует, как не существует слияния руси и чуди. Профессор еще не раз сам себя опровергнет. — В.Б.). Но так как этот процесс окончился поглощением одного из встретившихся племен другим (князь Рюрикович всего лишь прибрал финские племена к рукам.-В.Б.), именно поглощением чуди русью (не русь, а всего лишь: князь, дружина и монахи. — В.Б.), то для нас важна лишь одна сторона этого взаимодействия, т. е. влияния финнов на пришлую русь. В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великорусского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского с преобладанием первого (это всего лишь хотение. — В.Б.). Это влияние проникало в русскую среду двумя путями:

1) пришлая русь, селясь среди туземной чуди, неизбежно должна была путем общения, соседства кое-что (как скромно! — В.Б.) заимствовать из ее быта;

2) чудь, постепенно русея (русеть, это всего лишь принять христианство или выйти замуж за дружинника. — В.Б.), всею своею массою, со всеми своим антропологическими и этнографическими особенностями, со своим обличьем, языком, обычаями и верованиями входила в состав русской народности. Тем и другим путем в русскую среду проникло немало физических и нравственных особенностей, унаследованных от растворившихся в ней финнов.

Надобно допустить некоторое участие (как хитро подается мысль. — В.Б.) финского племени в образовании антропологического типа великоросса. Наша великорусская физиономия не совсем точно воспроизводит общеславянские черты… именно, скулистость великоросса, преобладание смуглого цвета лица и волос и особенно типический великорусский нос, покоящийся на широком основании, с большой вероятностью ставят на счет финского влияния».[20]

Обратите внимание на ухищрения профессора. Излагая материал, он делает, казалось бы, мелкие помарки. Но какие (!?) — фундаментально меняющие всю ситуацию. Казалось, профессор уже давно признал, что еще нет русского государства, нет русского народа, но, тем не менее, настойчиво вбивает читателю в голову мысль, что именно русь появилась среди финских племен. Не монахи, не дружинники, не Рюриковичи, а именно- Русь! Ведь если упорно не насаждать слово «русь», то может закономерно возникнуть вопрос: на базе какого же этноса появились «великороссы»?

Я надеюсь, читатель понимает всю несостоятельность системы ухищрений, манипуляций и лжи. Да и профессор, сколько бы не манипулировал словами, должен где-то ронять истину, иначе все станет выглядеть настоящим фарсом. Поэтому В.О.Ключевский заключает:

«В этом влиянии этнографический узел вопроса о происхождении великорусского племени, образовавшегося из смеси элементов славянского и финского…».

Обратите внимание, даже не народ изначально получился, а всего лишь — «великорусское племя». По словам профессора, произошло смешение славян и финнов, на финской земле, а появились отчего-то- «великороссы». Очень заумно появились! Абсолютно, как мы видели, не имея исторического права на слово- русь.

Сложилось так, что до XVI–XVII веков не существовало русского государства, не было великороссов как народа, а была всего-то Суздальская земля или земля Моксель, позже — Московское княжество, и населены те земли были людьми, которых до XVIII века звали — московитами.

Мы еще не раз сию непреложную истину проиллюстрируем выдержками из воспоминаний иностранцев, побывавших в Московии в XVI–XVII веках.

Славянской же доли (части) в великороссах- кот наплакал. Основа великороссов- финские племена, жившие на исконной земле.

Мысль очень туго воспринимается русским человеком. Однако от истины деваться некуда. При древних путях сообщения, а вернее- их отсутствии; при жесточайших условиях выживания, земледельцы-славяне не могли добровольно уйти в неведомое болотное безземелье. Это привело бы их к гибели. А вот блуждающие князья, покоряя со своими ватагами мирные финские племена, паразитируя на их труде, прижились в стране Моксель, а с помощью религии, и, как увидим, татаро-монголов, прибрали в дальнейшем земли к своим рукам.

Вспомни, читатель, — именно так впоследствии Ермак и подельники прибирали к рукам Сибирь и Зауралье. И дабы не быть голословным, я снова процитирую выписку из книги профессора В.О.Ключевского.

«А на Белеозере жили люди некрещеные (племена веси. — В.Б.), и как учали креститися (глядите, пришел всего лишь монах, а не русь, как нам пытались внушить. — В.Б.) и веру христианскую спознавати, и они поставили церковь, а не ведают, во имя которого святого. И на утро собрались да пошли церковь свящати и нарещи которого святого, и как пришли к церкви, оже в речке под церковию стоит челнок, в челноке стулец, и на стульце икона Василий Великий, а пред иконою просфира (как видим, уже в те времена монах знал свое дело. — В.Б.). И они икону взяли, а церковь нарекли во имя Великого Василия. И некто невежа взял просфиру ту да хотел укусить ее; ино его от просфиры той шибло, а просфира окаменела…И на Белеозере то первая церковь Василий Великий от такова времени, как вера стала».[21]

Вот так в одночасье все люди финского поселения стали христианами и великороссами. А славянством и русью здесь и не пахнет.

Итак, мы снова подошли к довольно таки простой, но очевидной истине: великороссы — не являются изначально славянским народом, никогда им не были и в тех условиях быть им не могли. Даже среди основной массы великороссов- славяне, выходцы из Поднепровья, составляли ничтожно малую долю процента.

Почитаем, кто ушел с Юрием Долгоруким в землю «Залешанскую»:

«...во второй половине XII в. таких князей действовало несколько десятков, если не целая сотня (гляди, как расплодились! — В.Б.). Дружина по-прежнему имела смешанный племенной состав. В X–XI вв., как мы знаем, в ней преобладали еще пришлые варяги. В XII в. (когда Юрий Долгорукий ушел в Суздальскую землю. — В.Б.) в ее состав входят и другие сторонние элементы: рядом с туземцами и обрусевшими потомками варягов видим в ней людей из инородцев восточных и западных, которые окружали (Киевскую. — В.Б.) Русь, торков, берендеев, половцев, хозар, даже евреев, угров, ляхов, литву и чудь».[22]

«Самъ князь долгое время здъсъ былъ въ нъкоторомъ родъ кочевникомъ. Дружина же его могла или слъдовать за нимъ, или оставить его. Князъ могъ отослать отъ себя своихъ сподвижниковъ и они могли его оставить. Никакихъ обязательствъ на этотъ счетъ не было».[23]

Такие взаимоотношения между князем и дружиною существовали в X–XIII веках. Да и позже! Сама же дружина выглядит, зачастую, как банда наемников. Куда уж денешься, — приходится и с этим согласиться. Профессор-великоросс не стал бы возводить поклеп на свое племя.

Таков казус произошел и с Юрием Долгоруким. Будучи шестым сыном Мономаха, не получив в наследство «стола», пошел с дружиною искать новое место и новых «подданных». Найдя стол, за многие сотни километров от Руси, осел среди племен: мери, веси, муромы, мещери, мокши и мордвы, в земле Моксель, как ее назвал Вильгельм де Рубрук. Об этом мы поговорим ниже.

Итак, мы установили очень важные аксиомы становления великороссов, как народа, а именно:

а) в начальном периоде создания народности, а впоследствии — нации великороссов, ее основу составляли финские племена, проживавшие на своей исконной земле.

б) славянское начало при создании нации великороссов составляло ничтожно малую долю процента и, практически, в этом этносе отсутствует.

Даже в XVII веке дабы сие увидеть и убедиться «скресь русскаго» необходимости не было.

Поставлен под сомнение и отвергнут один из глупейших мифов Российской Империи — миф о славянском происхождении Московского княжества.

[GiRaFo.chka]

20. Найдавнїйші князї і князь Олег. З перших часів Київської держави долетіли до нас тільки голі ймення якогось Бравлина, потім Аскольда і Дира. Про сих двох чули й наші літописці, але не вміли нїчого розвідати, і те що вони оповідають — що се були два брати, прийшли з Новгорода, ходили на Царгород і згинули з руки Олега чи Ігоря—все мабуть їх власні здогади. Певне Аскольд і Дир не були братами, ані княжили разом. Тому що на Асколь-довій могилі поставлено церкву, можна справді думати, що то він був київським князем тоді, як грецький владика їздив з послами на Русь і „хрестив богатьох". Дира згадує пізнїйший арабський письменник Масуді, а жив він мабуть по Аскольдї, та про нього нїчого не гіамятали за часів Ярослава, як писалася лїтопись. Тільки князь Олег, що княжив у Київі на печатках Х віку, запав глибоко в память на-родню. Вона оповила імя його дивними оповіданнями, казками й піснями, перенісши на нього всяку всячину, що памятала з давнїйших часів. Кінець кінцем зробила з нього не тільки великого і вдатного войов-ника, а й „віщого" чудодїя, що вмів творити діла надлюдські, міг обернутися звірем і птахом і малою комахою, і так за тим казковим чудотворцем нарешті майже зовсім зник дїйсний, правдивий князь Олег, що княжив у Київі.

 

В літописних звістках про Олега зісталися також сліди ріжних оповідань та вигадок про нього як про віщого князя, знавця всяких хитрих мудрощів. На щастє маємо одначе й документ з його князювання, зовеїм певний, дорою-цїнний,який посвідчує нам, що маємо дїло не з казками, а з справжнім таки, дійсним київським князем, що княжив на початку Х віку. Се умова Олега з Візантиєю, списана в р. 911. Маємо в лїтописи ще иньшу його умову, надписану 907 роком, але та тільки в уривках, а умова 911 року записана в лїтописи цїла, і з неї можено знати напевно, що Олег тодї справді був князем у Київі. Літописець каже, що сї умови були списані після вдатного походу Олега на Царгород: що він 907 р. ходив з усїм війском, з полками всїх підвластних племен на Константинополь; Греки, щоб не допустити його до міста, ланцюхами замкнули Босфорську протоку, але Олег їх перехитрив: сказав своїм воякам поставити човни, в котрих приїхали, на колеса, і коли подув вітер у вітрила, човни поїхали на колесах під сам город. Греки так налякалися, що стали проситися у Олега, аби взяв яку схоче дань, аби тільки міста не чіпав, і Олег сказав їм дати по 12 гривен, себто по 6 фунтів срібла на чоловіка, на дружину і князїв що по городах лишилися: в Київі, Чернигові, Переяславі й по иньших городах. Велїв пошити вітрила на свої човни з тих славних на цілий світ грецьких паволок, а на знак побіди над Греками повісив з своїми боярами свої щити на брамі царгородській.

 

Се все, розуміється, такі оповідання, в яких нема чого шукати великої правди. Але судячи з того, що в тих трактатах 907 і 911 рр. Візантия поробила великі пільги нашим князям та їх торговлї, треба гадати, що справді були перед тим якісь удатні, а для Греків дошкульні походи Руси на грецькі краї.

 

Від арабського письменника Масуді знаємо, що замирившися з Візантиєю, Русь пустилася натомість шукати здобичи на схід. При кінцї 913 р. стався великий похід її на Каспійське море. На 500 човнах, по сто чоловіка на кождім, пішли вони Доном, перетяглися з Дону на Волгу, і вийшовши на море Каспійське, почали грабувати полудневе побереже моря, так званий Табарістан, де було чимало торговельних, богатих міст. Війська на місці не було, не було кому боронити, і кілька місяців руські напастники господарили тут і грабували, якхотїли; тільки на повороті стріла їх біда, бо зробило на них засіЛку хозарське військо і погромило. Лїтопись не згадує про се, але память про сей і иньші такі походи на схід зісталися в піснях про похід Вольги на Індийське царство.

 

21. Ігор і Ольга. По Олегу став княжити Ігор. І знов як за часів Олега маємо його трактат з Візантиєю та ріжні звістки чужоземні з останніх років його панування про похід на Царгород і похід на каспійські краї. Видко, що так було звичайно: перші роки князювання йшли на те, ідиб скріпити своє становище, приборкати непокірних князів і намісників, неслухняні волости і племена, а приборкавши і маючи в руках великі воєнні сили, київські князі робили походи в далекі, богаті краї, шукаючи добичи і слави.

 

З Візантиєю по Олегових трактатах довго стояла згода. Київське війско ходило нераз в поміч візантийському цїсаревн, як тому траплялися війни або повстання. В записках візантийського цісаря Константина Порфирородного заховалися рахунки з грошей, які були заплачені руському полкови з 700 вояків, їдо був в морськім поході візантийськім на Арабів 910 р.: заплачено йому за сей похід золота 100 лїтр (фунтів). Се ті походи руських вояків у Візантию, що памятає наша колядка.

 

Гей по Дунаю під Царегород. Ой чуємо там доброго пана: Ми йому будем вірно служити, А вій нам буде добре платити: По воронім коню, по золотім сїдл, По калиновій стрілці, по хорошій дівці.

 

Ой під вербою під зеленою Стояла рада—хлопців громада; Радили ж вони добрую раду: Не купуймо, браття, золоті перстнї— Купуймо, браття, шовкові шнури, Шовкові шнури, мідяні човна: Спустимося вниз по Дунаю,

[GiRaFo.chka]

натка, твоя черга, я на перекур

[Орiана]

4

 

Настало время рассмотреть вопрос участия Русской Православной церкви в процессе колонизации финских племен под прикрытием мысли о «собирании земли русской». Мы увидим, что участие и роль Русской Православной церкви в этом порабощении народов — решающие.

Все прошлые столетия, и сегодня, церковь вела себя не как обитель спасения человеческого духа, а как жестокий поработитель, наравне с властью. И никому не стоит возмущаться да хмурить брови, мы используем русские источники, всего лишь избавляя их от измышлений, видимых невооруженным глазом.

Казалось бы, по церковным канонам, «царство Божие и царство Кесарево должны оставаться навеки разделенными». Однако в Московии мы этого никогда не наблюдали.

Вот как об этом написал русский религиозный философ Г.П.Федотов:

«Но, в силу кровной сращенности всего общественного и церковного строя жизни, церковь была вовлечена в дело мирского устроения…Восходя еще дальше в прошлое, в удельные времена, мы встречаем митрополитов — политиков, указующих мелким московским вотчинникам державный путь собирания и строения… встречаем даже фактических правителей княжества Московского, каким был св. Алексий».[24]

Встречались митрополиты московские, которые поступали похлеще. Так митрополит Кирилл стал жить при дворе самого Хана и руководить епархиями с Сарая…

Что же собой представляла русская церковь к XVI веку? Даже в начале XVI века Московское княжество имело всего десять епархий: Московская, Новгородская, Ростовская (Ростов Великий, не путать с Ростовом-на-Дону), Вологодская, Суздальская, Рязанская, Смоленская, Коломенская, Зарайская, Пермская. Всего-то!

Главное богатство епархий составляли монастыри со своими крупными владениями, как земли, так и крестьян, то есть — христиан.

«Монастыри съ своей стороны внесли часть дани въ дъло колонизацiи, которому новая Русь (финские племена. — В.Б.) также въ нъкоторой степени была обязана своимъ возникновенiемъ»- пишет К.Валишевский на стр. 42 и ниже продолжает: «Движенiе монастырской колонизацiи шло главнымъ образомъ въ противоположномъ направленiи съ темъ, которое совершали обыкновенные колонисты, побуждаемые исключительно практическими соображенiями. Тогда какъ послъднiе направлялись въ богатыя южныя земли, монахи, воодушевляемые высшими идеалами, направлялись на съверо-востокъ, въ пустынныя мъста и непроходимые лъса. Безъ нихъ сюда долго бы еще не проникли и предпрiимчивые мiряне. Тамъ они входили въ соприкосновенiе съ финскимъ населенiемъ, еще поклонявшимся идоламъ, и выполняли двоякую задачу: разрабатывали дъвственныя земли и просвъщали души язычниковъ. Они все подвигались и подвигались впередъ».

И продолжает автор далее:

«На востокъ, со стороны татарской границы религiозная проповъдь также опередила завоеванiя. Возникшiя здъсь монастырскiя учрежденiя задолго до взятія Казани, еще въ четырнадцатомъ въкъ, перешли за р. Суру, а потомъ продолжались и дальше, помогая, а иногда и защищая прогрессъ нацiональнаго движенiя. Располагая большими средствами, часто хорошо укръепленные, монастыри были поддержкой для армiи во время военной компанiи. Монастырь Святаго Кирилла съ своими валами, снабженными артиллерiей и 38 массивными башнями, въ стратегическомъ отношенiи превосходилъ Новгородъ».[25]

Вот такие, дорогой читатель, монастыри!

Надеюсь- мы понимаем, именно монастыри и религия были тем тараном, который уничтожал самобытные племена и уже сложившиеся народы, «выплавляя» из них нацию великороссов. Делалось это не только крестом, но чаще мечом и кровью.

Вот что пишет К.Валишевский на стр.44.

«Съ 1420 по 1500 годъ в странъ (Московия. — В.Б.) возникло 150 новыхъ монастырей и съ 1500 по 1588 г. еще 65. Хотя англiйскiй путешественникъ Флетчеръ и преувеличилъ, называя Россiю (Московию. — В.Б.) шестнадцатаго въка «страной монастырей», но несомнънно, что этого рода учрежденiя достигли въ эту эпоху сравнительно большихъ размъровъ».

В деле покорения и орусачивания финских народов церковь и религия шли впереди и, в редких случаях, вместе с властью. Возведя монастырь, на первых порах — примитивный сруб, монахи вовлекали в верование сначала легко поддающихся людей, затем посулами, подачками и угрозами привлекали более стойких. Со временем вокруг монастыря создавались поселения. Необходимо учесть, что монастыри одновременно являлись и защитниками людей финских и татарских народов, принявших религию. При этом религиозное учение и постулаты могли объяснить практически все верующему человеку. Среди первозданно дикой и неприветливой природы северо-востока Европы, верующий человек получал защиту свыше, и даже любое свое несчастье мог объяснить волей Всевышнего. В те времена, когда человек полностью зависел от природы, первоначальные постулаты религии вооружали и защищали человека, возвышали его дух над неведомым, давали ему первоначальный источник знаний. Этим и объясняется исторически быстрый темп покорения финских народов. За каких-то 400 лет почти все население северо-востока, от Рязани и Тулы до Белого моря и Камы, приняло христианство и составило основной костяк, основную массу великорусской нации.

Вот как описывает профессор В.О.Ключевский деяния Митрополита Алексия и святого Стефана:

«Происходя из родовитого боярства, искони привыкшего делить с князьями труды обороны и управления страны (как вам нравится эта фраза? — В.Б.), митрополит Алексий шел боевым политическим путем, был преемственно главным советником трех великих князей московских, руководил их боярской думой, ездил в орду ублажать ханов (как назвать эти деяния? — В.Б.), отмаливал их от злых замыслов против Руси (здесь надобно понимать- Московию. — В.Б.), воинствовал с недругами Москвы (теперь понятно, что никакие интересы других княжеств он не защищал! — В.Б.) всеми средствами своего сана, карал церковным отлучением русских князей, непослушных московскому государю (обратите внимание, Московского государства еще нет, есть только княжество, а государь — есть. Иначе не должны другие князья подчиняться московскому! Это один из методов фальсификации истории, когда забрасывают названия на 200–300 лет вперед, выдавая желаемое за действительное. — В.Б.), поддерживал его первенство, с неослабной энергией отстаивая значение Москвы, как единственного церковного средоточения всей политически разбитой Русской земли (речь идет о Московии! — В.Б.)».

Вот как лихо! Вместо церковного деятеля, занимающегося душами верующих, политический сатрап, не гнушающийся уничтожить любого князя, будь-то Владимирского иль Тверского, не поддающегося князю Московскому. Надобно помнить, что те священники, которые смели вести себя благочестиво и честно, заканчивали плачевно. Мы еще увидим, когда московские князья меняли митрополитов, как перчатки. Но это будет позже.

А теперь продолжим читать автора-профессора.

«Уроженец г. Устюга, в краю которого новгородская и ростовская колонизация (раньше-то великороссы не боялись признавать, что они колонизаторы земли покоренной. — В.Б.), сливаясь и вовлекая в свой поток туземную чудь, создавала из нее новую Русь, св. Стефан пошел с христианской проповедью в Пермскую землю продолжать это дело обрусения (неужели еще есть сомневающиеся, ведь написано даже без кавычек! — В.Б.) и просвещения заволжских инородцев. Так церковная иерархия благословила своим почином две народные цели, достижение которых послужило основанием самостоятельного политического существования нашего народа: это — сосредоточение династически раздробленной государственной власти в московском княжеском доме (вот глядите: в московском княжеском доме сидел князь, а никак не «государь всея Руси». Но автору-профессору ничего не стоит забросить в текст любое словечко, что мы видим на каждом шагу. — В.Б.) и приобщение восточноевропейских и азиатских инородцев к русской церкви и народности посредством христианской проповеди».[26]

Здесь ссылка на народ, естественно, совсем неуместна. Народ Московского княжества, как и других, жил обособленной жизнью. И князья в те времена были инородным телом среди общины. Народ свободно мог изгнать князя и пригласить другого. Значительно позже, когда церковь ввела под руку князя множество инородцев, а татары произвели перепись населения, люди стали полностью зависимы от власти, беспрекословно следовали за ней.

У финского и татарского народов и в помине не могло быть «народной цели»- «воссоединения славянских народов». Эту цель, как ни манипулируй, вынашивали лишь московские владыки, боярская элита, да под их нажимом — московские князья, а позже — цари, заинтересованные в увеличении паствы, владений и «пушечного мяса». И появилась эта цель значительно позже, когда вошли в соприкосновение с Европой.

Приведем еще одну цитату, подытоживающую нашу мысль о действиях Русской церкви в период «сколачивания» великорусского народа. Вот что пишет профессор В.О.Ключевский.

«До половины XIV в. масса русского (!) населения, сбитая врагами в междуречье Оки и верхней Волги, робко жалась здесь по немногим расчищенным среди леса и болот полосам удобной земли (обратите внимание: обрабатываемой земли очень и очень мало, знать и людей мало- кормиться нечем. — В.Б.). Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток (а ведь уже в те времена украинцы входили в Великое Литовское княжество, как обозначенный народ, о чем сохранились данные в Европейской истории. — В.Б.). Оставался открытым путь на север и северо-восток за Волгу; но то был глухой непроходимый край, кое-где занятый дикарями финнами; русскому(?!) крестьянину с семьей и бедными пожитками страшно было пуститься в эти бездорожные дебри» (кто поверит, что туда пошел крестьянин? — В.Б.). «Много было тогда некрещенных людей за Волгой», т. е. мало крещеных, говорит старая летопись одного заволжского монастыря о временах до Сергия. Монах-пустынник и пошел туда смелым разведчиком. Огромное большинство новых монастырей с половины XIV до конца XV в. возникло среди лесов костромского, ярославского и вологодского Заволжья (по В.О.Ключевскому, в этот период возникло до 150 новых монастырей. — В.Б.): этот волжско-двинский водораздел стал северной Фиваидой православного Востока. Старинные памятники истории русской церкви рассказывают, сколько силы духа проявлено было русским монашеством в этом мирном завоевании финского языческого Заволжья для христианской церкви и русской народности (вот они, великороссы! — В.Б.). Многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами крестьянской колонизации: монастырь служил для переселенца-хлебопашца и хозяйственным руководителем, и ссудной кассой, и приходской церковью, и, наконец, приютом под старость. Вокруг монастырей оседало бродячее население (финские и татарские племена. — В.Б.), как корнями деревьев сцепляется зыбучая песчаная почва. Ради спасения души монах бежал из мира в заволжский лес, а мирянин цеплялся за него и с его помощью заводил в этом лесу новый русский мир. Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина (христианина. — В.Б.), воспитанных духом, какой вдохнул в русское (финское! — В.Б.) общество преподобный Сергий».[27]

Я надеюсь, профессор Ключевский очень удачно подытожил мысль, как при помощи монастырей и монахов выковалась из финских племен нация великороссов.

Желательно только отсеять «профессорскую шелуху», как бы мимоходом рассыпанную автором. Сначала автор пишет: «край, кое-где занятый дикарями финскими», но вскоре сам же себя уточняет: «много было тогда некрещеных людей за Волгой». Мы уже знаем- вся земля этого обширного края принадлежала и была заселена финскими племенами и, естественно, их было очень много в сравнении с пришлыми людьми, «которые жались здесь по немногим расчищенным среди леса и болот полосами удобной земли».

Зачем автору надобна манипуляция, мы знаем. Необходимо размешать финские племена славянскими, как пишет профессор, — «русскими», хотя сам уже давно признал, что русского народа еще и в помине нет. Но как-то надо объяснить появление «великороссов» из финнов и татар. Вот и старается автор: два факта правды, два- лжи. На эту ложь Русской империи мы снова обращаем внимание. Хочется остановиться вот на какой мысли, высказанной профессором. Он пишет: «Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина…».

Если вспомнить, что слово крестьянин является искаженным произношением слова христианин, нам станет понятным, кто создал Великороссию. Монах и христианин, он же крещеный монахом- финн, то есть, — мурома, меря, весь, мещера. Необходимо лишь помнить, что и через 300 лет, как писал К.Валишевский, «основой населения великороссов везде являлось финское племя».

Таким образом, В.О.Ключевский своим полным изданием «Курса русской истории» подытожил всю историческую науку Российской Империи. За эти труды Российская Академия Наук в 1900 году избрала В.О.Ключевского действительным членом Академии. Он был исключительно близок к царской семье. Именно ему доверил царь Александр III преподавать историю Западной Европы и России больному царевичу Георгию. Не забудем и великий афоризм Ключевского: «На Западе церковь без Бога, в России Бог без церкви». Правда, академик хранил эту мысль в дневниках. Но мысль запечатлена и сохранена для потомков.

Обвинить В.О.Ключевского в антицерковном настроении не позволяет действительность — десятки лет он был действующим профессором Русской Духовной академии. В том и заключался парадокс российского ученого мужа: не позволял ему великодержавный национальный дух делать исторически выверенные предпосылки и выводы. Никак не позволял! Его всегда заносило и заносит сегодня к лживым историческим предпосылкам, к лживым историческим выводам. Иначе придется признать: история его государства вымышлена и искажена; в историческом плане- это жесточайшее государство-завоеватель, сколотившее империю на крови и лжи.

Так что заподозрить академика В.О.Ключевского в антирусских проповедях никак нельзя. Очень уж «нечистым» материалом приходилось ему пользоваться.

Обратимся еще к одному подтверждению нашей мысли: о ничтожно малой доле славянского начала в великорусском человеке. Вот еще о чем пишет В.О.Ключевский.

«Глубокая юридическая и нравственная пропасть лежала между древнерусским барином и его холопом: последний был для первого по закону не лицом, а просто вещью. Следуя исконному туземному обычаю, а может быть, и греко-римскому праву, не вменявшему в преступление смерти раба от побой господина, русское законодательство еще в XIV в. провозглашало, что если господин «огрешится», неудачным ударом убьет своего холопа или холопку, за это его не подвергать суду и ответственности».[28]

А теперь зададимся вопросом: отчего такая жестокость к единоверцу и к единоплеменнику?

Ведь речь идет о ХII — ХIV вв., т. е. о начале сколачивания всего лишь Суздальского, а позже Московского княжества.

Знать, в чем-то скрывается недомолвка. Люди- славяне, вместе сбежавшие из Поднепровья в глубину северных лесов, в страшные дебри, делившие невзгоды и кусок черствого хлеба в дороге, не могли относиться так друг к другу, будучи к тому же христианами. Да и знаем мы из старинных летописей, что в Киевской Руси таковых отношений не существовало и в помине. Так в чем же дело?

Почему переместившись из Киева в Суздаль, православный барин (боярин) так повел себя?!

Ларчик открывается просто. В Суздальскую землю из Киевского княжества и других славянских княжеств бежали, преимущественно, князья-неудачники, да их приближенные-дружинники, священники и всякая публика, не находившая себе место на обжитой земле. А их подданными становились, отнюдь, не пришедшие с ними славяне, а местные, жившие в тех местах, финские племена, которых мечом и крестом, плетью и лестью вовлекали в великорусскую нацию. При таком раскладе все станет на свое место: князь и боярин (дружинник), будучи «норманских кровей», не мог считать равным себе покоренного человека из племени мокша, мурома, меря, весь, мещера, пермь, печора и т. д., хотя тот и принял христианство.

Отсюда извечная жестокость и презрение русского барина и аристократа к крестьянину (то есть, христианину!) Вот почему Русская Православная церковь всегда служила (и сегодня служит!) князю, царю, государству, а не народу.

Гены, заложенные в ХII-ХVI веках, несут инстинкт и поныне.

 

5

 

В настоящей главе мы с тобой, уважаемый читатель, попытаемся внимательно проследить- существовал ли переток населения славян с Днепра в районы Оки и Волги на протяжении Х — ХVI веков, была ли в том перетоке историческая необходимость. Ведь просто так, по прихоти великорусских историков, славянский народ перемещаться не мог. Мы также попытаемся, опираясь на русских авторов, установить — были ли в древние VIII — ХII веках, да и позже, в ХIII — ХVI веках, родственными племена, создавшие впоследствии украинский и русский народы. Необходимо и в этих вопросах отбросить шелуху и измышления великорусских писаний.

Каждый из русских профессоров и академиков, будучи зависим от царской или коммунистической власти, излагая отдельные исторические факты, вынужден был манипулировать таким образом, дабы подтвердить официальную государственную мифологию. Редкие из них имели мужество противостоять русской шовинистической идеологии.

Доказывать самобытность и независимость происхождения украинского народа, его языка и культуры приходилось в яростной борьбе с официальной великорусской властью. При этом необходимо учесть, что в Российской Империи существовала жесткая стратегическая направленность, обязывающая истолковывать происхождение украинского народа, его языка, культуры и истории, как вторичного- от великорусского. Иного, мол, не могло быть.

Великороссы очень длительное время вообще утверждали, что они, великороссы, основали древний Киев, были его хозяевами в период расцвета и покинули Киев только после монголо-татарского нашествия. Сия блажь грезилась им «многие лета». В подтверждение сумасбродных идей велись многочисленные изыскания и исследования, защищались диссертации. Ложь лилась рекой, хлестала потоками и, казалось, что, в конце концов, окончательно восторжествует. Но ложь потому и является ложью, что с появлением независимых исследователей, изучением первоисточников- опровергается. Но- не исчезает. Как любая мерзость она продолжает прятаться по глухим и темным закоулкам, издавая гнилой душок из потемок.

Все эти «броски на юг» жириновских, все эти проповеди и притязания солженицыных и лужковых являются рецидивами старой великорусской исторической лжи.

Чтобы не возникали сомнения в самобытности происхождения украинского народа, древности его языка и культуры, автор предлагает послушать русского академика А.А.Шахматова, очень уж не почитаемого великороссами за правдивое изложение истины.

Академик Петербургской Академии Наук, с 1894 года, Шахматов Алексей Александрович (жил с 1864 года по 1920 год) в своих научных трудах уделил большое внимание происхождению украинского языка, а вместе с этим, происхождению и миграции народа, носителя языка. Но великороссы об этом умалчивают. Даже в Большой Советской Энциклопедии, об украинских исследованиях академика вы не найдете ни единого слова.

Посмотрите БСЭ, том 29, стр. 303 (третье издание).

Какие еще нужны слова уличающие великороссов во лжи? Ведь умолчание правды- тоже величайшая ложь. Глядите, как исправно советские составители Энциклопедии служили интересам великороссов, естественно, под неусыпным глазом Политбюро ЦК КПСС.

Во все времена история, писанная в России, отражала не истину изначально, а, прежде всего, державные шовинистические интересы Империи.

Вспомните ложь о Киеве. Сначала великороссы сочиняли: мол, это мы создали Киев и величие Киевской Руси. Позже советский режим поступился, запустив в обиход другую ложь: мол, Киев явился «праматерью» трех народов и государств- Украины, Белоруссии и России.

Но и это утверждение было изначально лживо! Советской российской Империи необходимо было как-то оправдывать постулат великороссов о «прогрессивности» порабощения соседей Московией и о великом «родстве и братстве» русского и украинского народов. Сказать правду советские «сказатели» не могли, да им и не позволяли. Правда сразу же ставила под сомнение «правомерность» покорения Россией славянских народов: украинского, белорусского и польского.

Вспомните неудачные «объединительные потуги» великороссов по захвату Польши в 1920 году, когда они добрались до Варшавы. Не выгорело! Но оправдания большевистского «объединения и воссоединения» у Москвы тогда имелись.

Вспомните о повторной попытке захвата или «воссоединения» Финляндии в 1939–1940 годах. Уже большевистские великороссы возвращали к жизни великую ложь о правомерности Москвы «собирать земли русские».

Но остановимся, вспоминать факты московской фальши и лжи можно до бесконечности.

Итак, академик А.А.Шахматов на основании кропотливого изучения древнеукраинской истории (История Киевской Руси) и современной диалектологии с истинно академическим беспристрастием и пунктуальностью доказал исконность проживания украинской нации в Киеве и вокруг Киева на многие сотни километров. Он указал, что долгая раздельная историческая жизнь обоих народов и разные условия жизни сделали то, что лексический материал обоих языков (украинского и русского) значительно различается. Ощутительная разница языков свидетельствует о том, что они развивались независимо. И еще:

Известный знаток великорусских наречий В.Даль не согласился внести слов малорусских (украинских) в свой словарь, так как находил, что речь малоруссов (украинцев) — это совсем особый язык.

Для современных украинских наречий академик А.А.Шахматов установил первоначальное их деление на две группы: северо-украинскую и южно-украинскую. Он руководствовался в своей классификации исключительно фонетическими чертами языка, для него служили критериями не только произношение «о» за «i», но также степень твердости и мягкости этого «i». Кроме того, он считался с большей или меньшей твердостью «ы-и», мягкостью или твердостью «р» (прямо или прамо), отвердением или не отвердением «т» (вин ходыт или вин ходыть), сужением «я» в «е» и так далее.

В процессе развития украинского народа появилась третья группа- западноукраинская. Из трех украинских наречий наиболее отличаются друг от друга, в фонетическом отношении, восточноукраинское (полтавско-харьковское) от североукраинского. Западноукраинское наречие занимает середину между ними и говорит филологу о том, что оно возникло от воздействия североукраинского наречия на восточноукраинское. И этот факт подтвержден исторически. Мы ведь знаем, что славянские племена, переселившиеся на Харьковщину и Полтавщину, пришли из-за Днепра и, как указывает их наречие, жили они на Правобережье в самой южной его части.

Вот как этот процесс понимал академик А.А.Шахматов:

«На пространстве, лежавшем по правую сторону Днепра, малорусское (украинское) наречие, в самую древнюю свою эпоху (VII–VIII века. — В.Б.), гораздо раньше начала колонизационного движения на левый берег Днепра, делилось только на две ветви- северную и южную; но от продолжительного сближения северной ветви с южной получился еще ряд смешанных говоров, как в современной Украине, так и в Галиции. (Работа написана, когда Галиция входила в Австро-Венгерскую Империю. — В.Б.) Позже произошло выселение той части южной ветви, которая сохранилась в чистоте и не смешивалась с северной, на востоке- в Полтавщину и Слободскую Украину».

А мы знаем — в Слободскую Украину входили части Воронежской, Белгородской, Курской и других областей. Мы помним — с 1765 года существовала Слободская Украинская губерния. Именно с этим названием! Это позже, начав истребление и закабаление украинского народа, ликвидировали и Слободскую Украинскую губернию, дабы нигде не упоминалось название — Украина!

Таким образом, термин «Украина» у А.А.Шахматова распространяется на земли от Галиции до Чернигова и Воронежа, так как племена, носители украинского языка, жили на этих землях издавна.

Послушаем далее мысли академика.

«...Мы не имеем основания предполагать, чтобы современные малорусы (украинцы) пришли в Приднепровье лишь в историческое время. Летописец называет на этой территории не одно, а несколько южнорусских (украинских) племен: полян, древлян, волынян, бужан, тиверцев, дулебов, хорватов, уличей. Но так как потомки малорусов (украинцев) современные малорусы (украинцы) от берегов Припяти вплоть до Черного моря, от Днепра и до Карпат говорят такими говорами, которые ясно свидетельствуют об исконно племенном их единстве, то мы должны признать единоплеменность тех южных племен, о которых повествует летописец».

Из вышеизложенного мы еще раз узнали от каких древних родственных славянских племен произошел украинский народ. Ими были: поляне, древляне, волыняне, бужане, тиверцы, дулебы, уличи, сиверяне и т. д.

Нам также известно из нашего предыдущего анализа, что эти славянские племена не имели никакого родства с племенами меря, мурома, весь, мещера, пермь, печора, мокша, мордва, черемисы, жившими в X–XIII веках в земле Моксель, а позже- в Московии, будущей изначальной земле великороссов. То были племена иного, не славянского происхождения, а сугубо финского.

Даже враждебность между славянскими и финскими племенами того времени носила совсем иной характер. Вспомните, пришелец «суздалец-залешанин» Андрей Боголюбский не просто занял великокняжеский стол, а впервые разорил Киев и, будучи совсем иного воспитания, имея финское племенное окружение и психологию таежного человека, не стал засиживаться в Киеве, а снова сбежал в лесные суздальские дебри.

Суздальская земля (земля Моксель) в XII веке была глубоким чудским (чудь) захолустьем. Людям, живущим в суздальской глухомани, не требовалась европейская культура и письменность, европейский образ мышления.

Московия на сотни лет обрекла себя на дикую, разбойную жизнь. Впоследствии на психологию московита наложилось заимствование монголо-татарского инстинкта завоевателя и жуткие воспоминания многолетних унижений от Орды. Так к XVI веку мы получили тип человека-завоевателя, страшного в своем невежестве и злобе.

В этом изложении, в этих мыслях автора нет и следа искажений, как нет в них и навета на великороссов тех времен. Если читатель сомневается, пусть откроет книгу К. Валишевского «Иван Грозный» и убедится, в какой страшной жестокости пребывали московиты в XVI веке. Кровь в Московии лилась реками, человеческая жизнь не стоила ломаного гроша, стыда и чести в европейском понятии не существовало. Так строилось государство, мечтавшее о мировом владычестве.

Мы в дальнейшем проследим поступки и поведение многих московских «хозяев» и читатель сумеет убедиться, что, излагая исключительно факты, не украшая действительность и не привнося в повествование заведомо оправдательную ложь, другого о Московии сказать невозможно. Всепоглощающая жестокость и вседозволенность присущи московиту изначально, от первого князя Андрея Боголюбского, рожденного и воспитанного в Суздальской земле.

Но вернемся к изначально ложным «великорусским» постулатам. Дабы в последующем оправдать завоевание Украины и других своих западных соседей, московиты запустили ложь о так называемом перетоке славянских племен из Днепра в районы глубокой глухомани Суздаля и Московии. Мол, это был один народ, одни корни и единая история.

Мы понимаем, что сии измышления исполнены на потребу Империи. Удивляться не стоит- были измышления и более скверные, и более лживые.

Давай, читатель, снова обратимся к академику А.А.Шахматову. Вот, что он говорит: «Все историки согласны в том, что Киевская земля (Украина. — В.Б.) была полностью опустошена татарами (как суздальская, рязанская и другие. — В.Б.): конечно, невероятно, чтобы они превратили ее в безлюдную пустыню, но во всяком случае значительная часть населения должна была искать более безопасных поселений и, конечно, двигалась при этом к северу (вдоль Днепра. — В.Б.) и западу. Вместе с тем остатки киевского населения (украинского. — В.Б.) должны были принять совершенно иной характер сравнительно с прежним временем: рубеж русской (украинской. — В.Б.) земли с левой стороны Днепра переносится на правый и Киевская земля (Украина. — В.Б.), постоянно угрожаемая с востока и юга, становится новою украйною земли русской… Подобно тому, как древляне и дулебы отступили тогда (вторжение печенегов. — В.Б.) к северу, так точно, после вторжения татар, население Киевской земли и, вероятно, также Волынской отлито (отошло. — В.Б.) в Полесье (северная Киевщина сама есть уж Полесье)… нельзя предположить уход северомалорусского (североукраинского) населения (из своей земли. — В.Б.)... С ХIV века, сопоставляя показания языка с показаниями истории народа (украинского. — В.Б.) открывается новая задача- повторно колонизовать Юг и Юго-восток… Под охраной литовских князей и Киевских Олельковичей, малорусы (украинцы. — В.Б.) двигаются в Полтавщину, что может служить весьма сильным аргументом против предположения о слишком сильной разреженности южно-русского (украинского. — В.Б.) населения после татарского нашествия. Киевское княжество уже в ХV веке нашло возможность расширить свои пределы до Черного моря и Донца; ясно, что собственно Киевщина не могла в то время нуждаться в колонистах из Галиции или Белоруссии».

Автор особо напоминает читателю: профессор Шахматов еще раз обратил наше внимание на угрозу Киевщине только с Востока и Юга. Именно такая угроза при формировании украинской нации существовала в Х — ХIII веках.

Позже, при нашествии поляков, появилась угроза с запада, но к тому времени украинская нация была сформирована.

И еще один фактор необходимо не упускать из вида: после нашествия Батыя славянские племена не могли мигрировать навстречу завоевателям. Нонсенс!

И позже, в ХIV — ХVI веках, не могли свободолюбивые славянские племена с территории Украины мигрировать в Московию под Золотоордынский хомут. Неоспоримая истина видна каждому непредвзятому исследователю.

Как видим, рухнула и эта, так называемая «теория» великороссов, — о перетоке славянского населения Поднепровья в Московию.

Исследования академика А.А.Шахматова полностью опровергли великую ложь. Вспомним- именно славянские полки украинцев и литовцев в 1362 году окончательно разбили монголо-татар на Синих Водах. Московия и ее правители еще 200 лет целовали «Болвана» на верность Хану, тогда как Украина получила свободу в национальном развитии.

Необходимо также опровергнуть постулат о миграции населения Новгорода и Пскова в Московию. Вспомним, псковский летописец написал: «увлек наших братьев и сестер в места дальние, где не бывали ни отцы их, ни деды, ни прадеды». Здесь приведены слова летописца об уничтожении и выселении псковитян в 1510 году. Великий древний очевидец опровергает ложь великороссов.

Не выдержала критики и рухнула гипотеза великороссов о «великорусскости» древнего Киева и киевлян- полян. Запустившие ее Соболевский и Погодин, вынуждены были сами отказаться от великой блажи. Уж очень припоздали великороссы с запуском этой лжи.

Вот такими словами опроверг «великорусскость» Киева А.А.Шахматов:

«С точки зрения истории украинского народа, мы должны решительно отбросить мысль о том, что Киевщина была в древности населена не предками современных малорусов (украинцев), а предками современных представителей иных русских народностей. Искать в X–XI веке (и позже! — В.Б.) возле Днепра великороссов является делом пустым, так как великорусская народность происхождения нового…»[29]

Резюмируя, академик А.А.Шахматов, со всей определенностью заявляет: «Вся группа малорусских (украинских. — В.Б.) современных наречий намного цельнее, чем все остальные (белорусская и великорусская. — В.Б.), сохранила свою связь с древней группой соответствующих ей говоров на исконной территории».

Таким образом, мы обнаружили истины, которые доказаны самими великороссами. Вот они:

1. Начиная с древних времен, на территории сегодняшней Украины жили родственные славянские племена, которые в процессе исторического развития образовали самобытный славянский народ- украинцев.

2. Великорусский народ никогда не имел родственных корней с украинским. Он образован на базе финских племен, с последующим смешением с булгарским и татарским этносами. И образовался значительно позже.

3. Вглядываясь в историческое прошлое, мы должны с должной твердостью отбросить ложную посылку великорусских историков о перетоке славянских племен из бассейна рек Днепра и Днестра в районы Оки, Мещеры и Верхней Волги в период X–XVI веков. Ложь очевидная!

Не существовало исторической необходимости славянским племенам (украинцам) убегать по непроходимым, неизведанным дебрям и топям за тысячи километров от родной земли предков. Им достаточно было «подвинуться» совсем незначительно от завоевателей, приходящих с Востока и Юга в свои собственные лесные массивы, простирающиеся и сегодня на тысячу километров с Черниговской до Львовской земли. А в древние времена, 700–900 лет ранее, лесные массивы Украинской земли (Киевской Руси) простирались значительно южнее.

Глубокое изучение наречий украинского языка свидетельствует о сохранении национального этноса на национальной территории.

Но автор этой книги имел еще одну возможность, чисто случайно оказавшуюся в его руках, проследить подтверждение высказанных выше мыслей.

В начале шестидесятых годов, во времена первой советской оттепели, говорят, благодаря бывшему руководителю Украины — Петру Шелесту, была издана выдающаяся национальная серия «История городов и сел УССР». Естественно, серия издана с прокоммунистическим и великорусским уклоном. Иного не могло быть. Империя великороссов строго следила, дабы ее постулаты о «первородстве» и величии великороссов неукоснительно исповедовались. И в этом направлении «История городов и сел УССР» насквозь фальшива. Но в таких вопросах иного и ожидать было нельзя. Думаю, сии мысли вполне понятны и объяснений не требуют.

Но сами исторические факты «Истории городов и сел УССР» орусачиванию не поддаются. Нельзя фальсифицировать факт появления города или села.

Так вот, изучим только один том Истории: Хмельницкая область. Проследим: сколько поселений украинцев возникло с IX по XVI век на Подолье.

Какие же исторические изменения с точки зрения демографии произошли на Подолье за шесть веков? Или народ действительно «сбежал» в Московию, как много лет толмачили нам московиты и великороссы?..

Издревле на Подольской земле жили древние славянские племена: на юге — уличи и тиверцы, на севере- дулибы и волыняне.

С 1199 года вся территория современной Хмельницкой области вошла в Галицко-Волынское княжество. По древним киевским летописям в IX–XI веках на Подольской земле упоминается 12 городов и городищ, среди них такие, как Изяслав, Полонное, Тихомль и другие. Но уже в последующие два века (XII–XIII) на земле Подольской зафиксировано более 70 поселений и городищ. Как видим, наши предки не сидели, сложа руки, а усиленно и целенаправленно трудились, осваивая родные просторы. У них не было ни времени, ни желания совершать «переток» в Московию.

Монголо-татарское нашествие свалилось на Галицко-Волынское княжество в 1240 году. Действительно, прошел мор по нашей земле. Но и только! Земля не опустела. Пограбив население, церкви, монастыри, захватив «ясак», завоеватели удалились в Волжские степи. На оставшихся в живых местных жителей наложили дань.

Из исторических летописей известно, что князь Данило Галицкий даже ездил в Золотую Орду на поклон. И это было в украинской истории.

Но еще в том же XIII веке, то есть при жизни старого покоренного поколения, Галицко-Волынские князья восстали против татаро-монголов. Отказались подчиняться и платить дань. А в 1320 году Великий Князь Литовский покончил с Золотой Ордой на украинской земле.

Как бы ни упражнялись великорусские историки, но в 1320 году украинский народ изгнал Орду из Киева. Была отвергнута психология рабства. Это не украинцы, а московиты еще 200 лет пребывали в рабстве.

Впоследствии, до нашествия поляков в Украину, жизнь на Подолье была нелегкой, но во благо формирования украинской нации.

Войдя в состав Великого Литовского княжества, украинский народ получил передышку. Именно в то время украинский народ сформировался окончательно и вошел в свое историческое русло бытия.

К концу XV столетия только в одном Каменец-Подольском воеводстве, где правили украинизированные князья Кариатовичи, уже существовало 216 городов и поселений. А ко второй половине XVI века- более 650, в том числе — 66 городов. При этом народ говорил на украинском языке, исповедовал, преимущественно, православие и правили им князья, также говорившие на языке украинского народа. Сих достижений в национальном становлении не стоит забывать.

Князья достойно сидели на княжении, не грабили соседей, не убивали подданных, как действовали их московские коллеги. Нет!

Уже в XIV веке они построили величайшие каменные крепости, такие как Каменец, Смотрич, Бакота и другие. Украинские города уже в те времена жили по цивилизованным европейским законам. В 1432 году город Каменец-Подольский получил Магдебургское право. По этому праву князь не имел права преследовать, а тем более убить человека. Население города жило, работало и управлялось на основании цивилизованных законов.

В Московии к подобным законам управления придут только к концу XVIII столетия, да и то- с жестоким исключением- произволом царей и знати.

Так славянское Подолье «перетекало» в Московию!

Изучив факты, мы должны раз и навсегда отбросить московский миф о первородстве народа великороссов, мы обязаны позабыть о славянском родстве украинского и русского народов. Это- страшная ложь, сочиненная на потребу Российской Империи.

Нам придется уяснить — великороссы, как нация, развивались вполне самобытно в глухих непроходимых лесах северо-востока Европы на базе живших в тех местах финских племен.

«Великороссия XIII–XV вв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей… Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является господствующей формой расселения в северной России чуть не до конца XVII в.»..[30]

И еще одну мысль автор считает необходимым привести:

«Русский человек явился в северо-восточных пустынях бессемеен во всем печальном значении, какое это слово имело у нас в старину. Одинокий, заброшенный в мир варваров (имеются ввиду финно-мокшанские племена, впоследствии ставшие великороссами. — В.Б.), последний, крайний из европейско-христианской семьи, забытый своими (??) и забывший о своих…

Печальная, суровая, однообразная природа не могла живительно действовать на дух человека, развивать в нем чувство красоты, стремление к украшению жизни, поднимать его выше ежедневного, будничного однообразия, приводить в праздничное состояние, столь необходимое для восстановления сил. Малочисленное народонаселение было разбросано на огромных пустынных пространствах, которые беспрестанно увеличивались без соответственного умножения народонаселения».[31]

К этим словам добавить нечего.

Уважаемый читатель, автор благодарен тебе за совместное изучение материалов первой главы нашей книги. Автор надеется, читатель не в обиде на него за познание частички обратной стороны «парадного фасада» Российской Империи. Даже горькая правда не является излишней, если ведет к познанию Отечества, в конце концов, к собственному познанию.

И дабы в историческом будущем снова и снова не повторять одни и те же ошибки, которые повторяет Россия сотни лет кряду, полагаясь на ложные изначальные постулаты, всегда полезно изучить собственную историю не только «великих свершений и побед», но и жестоких поражений, лживых измышлений и грязных деяний.

Итак, что же мы открыли для себя «за парадным занавесом» Великороссии, о чем так рьяно умалчивали «штатные сказатели» Империи?

Вместе проанализировав изложенные факты истории, мы убедительно пришли к мысли о самобытном происхождении народа- великороссов, не имеющего ничего общего с «перетоком» славянских племен. Основой становления русского народа явились финно-мордовские племена, обитавшие в глухих лесных массивах от Тулы, Рязани и Пензы, до Беломорья. Называли тот народ в старину- народ Моксель!

Вторая важная истина, которую мы познали- истина о самобытности украинского народа. Украинский народ не имел исторических корней происхождения, как-то связывающих его с русским. Это вполне самобытный народ, имеющий свои древние славянские корни. Именно он, украинский народ, является наследником Великой Киевской Руси!

Нельзя дальше лгать о «великом братстве славянских народов», так как русский народ в своей массе всегда был «преимущественно финно-татарским народом». И в этом нет ничего плохого!

Последующим скрываемым фактом Империи, который мы исследуем в следующей главе, является время основания Москвы, как поселения, и время появления Московского княжества. Сегодня уже нет необходимости в сокрытии факта происхождения Московского княжества в составе Золотой Орды, как татарского Улуса. Татаро-монголы, действительно, стали «крестными отцами» Московской государственности. В этом явлении нет ничего противоестественного, необходимо лишь признать за монголо-татарами наличие, по тем временам, определенной культуры и государственного мышления. Нет необходимости глядеть на них с высоты XXI века, как на диких и злобных варваров.

Подобная мысль абсолютно неверна и лжива.

[Орiана]

Часть вторая

Откуда есть и пошла Москва и Московия

 

1

 

В этом разделе, уважаемый читатель, мы постараемся совместно с тобой рассмотреть вопрос происхождения Суздальского княжества. О том, что впоследствии от него отпочковались Ярославское, Тверское, Рязанское, Угличское, Московское и прочие мы знаем из обычной школьной истории.

Но вот как появилась Ростово-Суздальская земля или, как ее в древности прозывали — «Залешанская», всегда заволакивалась туманом и покрывалось «изначальной» ложью Империи. И как мы убедимся, в сих деяниях Империи крылся весьма определенный резон. Великороссам всегда хотелось начинать свою историю не из каких-то «сомнительных» княжений, а с появления Москвы и Великих Московских Князей. Мол, глядите, как все у нас сходится: Киев начал терять свое величие и влияние, а Москва, как и подобает наследнице, подобрала в свои руки славянское наследие и славянское величие. Этим пытались внушить себе и «инородцам» закономерность права Московии, а впоследствии великороссов, на наследие Великого Киевского княжества и права «собирания земли русской». Но сама Москва и Московия, как княжество, возникли во времена татаро-монгольского владычества над Суздальской землей, по велению Хана Менгу-Тимура. Только Хан имел право подарить землю и разрешить создать поселение. Вот что История донесла нам:

«5 марта 1303 года умер князь Даниил (Московский)… Московское княжество было столь маленьким, что Даниил, судя по всему, не стал делить его уделы между своими пятью сыновьями».

А мы знаем, что он и подобного права не имел. Князь во всем был зависим от Хана. Сей князь Даниил, родившийся в 1261 году, стал первым удельным Московским князем где-то в 1277 году. Точной даты не существует и поныне. В 1325 году Иван, четвертый сын Даниила, прозванный впоследствии Калитой, стал новым Московским князем. С тех времен начала «расти вширь» Московия, с тех пор она становится известной.

Таким образом, появилась Москва и Московское княжение.

Мы исследуем этот вопрос более подробно и убедимся, что именно сыновья Александра Невского в честь великих заслуг отца получили право и возможность создать новый княжеский стол во владениях Золотой Орды. Александр, действительно, был предан Орде и служил ей незабвенно.

Вернемся все же к Суздальской земле.

Предлагаю читателю исследовать некоторые бесспорные факты жития этой земли с 1120 по 1237 год. Итак, поглядим на сами факты Истории. А позаимствуем факты, как обычно, из великорусских источников, дабы нас не обвиняли в их сомнительности. Хотя мировые и украинские источники и не содержат «изначально заданной» великорусской мифологии.

Что же нам, неоспоримо, донесла История из тех далеких времен?

К началу XII века Великое Киевское Княжество на Востоке и Северо-востоке славянской земли заканчивалось Черниговской землей. К тому же времени род Киевских князей Рюриковичей разросся до невероятных размеров, так как только Владимир Мономах после своей смерти в 1125 году оставил восьмерых сыновей, не считая дядей, братьев и внуков. А ведь остались еще: Ярославичи, Изяславичи, Всеволодовичи, Святославичи, Мстиславичи и т. д. Естественно, всей этой княжеской братии Рюриковичей не хватало «столов». Кому везло, усевшись в своем княжестве, которое иногда составляло всего лишь маленькое поселение с клочком земли, старался, во-первых, ладить с населением «города», дабы сохранять за собой и своими наследниками доставшийся «стол», а, во-вторых, поглядывал на соседей — Рюриковичей, как бы прихватить и чужие «столы» для обогащения.

Этот период жизни стал определяющим для дальнейшего будущего, как славянских, так и финских племен.

Почему не только славянских, но и финских- увидим по изложению.

Итак, Юрий Долгорукий — один из младших сыновей Мономаха — остался, по воле судьбы, без княжеского стола и согласно существовавших в те времена законам вынужден был идти в услужение к старшим братьям и дядям или, сколотив дружину на доставшиеся по наследству средства, двигаться на поиски и завоевание собственного «стола». А так как Рюриковичи на юг хаживали весьма значительными силами, зная удаль южных соседей, пришлось Юрию Долгорукому направиться в безопасное по тем временам чудское захолустье (от слова «чудь» — объединенное название всех финских племен, проживавших далеко за Черниговской землей на северо-востоке).

В те времена чудское захолустье не входило ни в Черниговское, ни в Переяславское княжества. Земли Чуди к тому времени были обособленны. Иначе, как и все остальные, были бы поделены между наследниками Мономаха. И дабы читатель не подумал, что автор вносит какую-либо отсебятину, привожу слова профессора Московского университета В.О.Ключевского:

«Юрий Долгорукий, один из младших сыновей Мономаха, был первый в непрерывном ряду князей Ростовской области, которая при нем и обособилась в отдельное княжество: до того времени это чудское захолустье служило прибавкой к южному княжеству Переяславскому».[32]

Отыскав на карте Переяслав, расположенный ниже Киева, мы поймем, что изречение — «служило прибавкой к южному княжеству Переяславскому» — является грубой натяжкой или, проще говоря, измышлением, ибо «прибавка» лежала за тысячу километров в непроходимых топях и дебрях, да к тому еще и за Черниговскими владениями. Так заумно сочинялась великорусская история.

Да, мы знаем, что отдельные Киевские князья изредка хаживали в северо-восточные завоевательные походы. Некоторые из них, как Святослав, даже Волжскую Булгарию воевали. Но это никак не дает права утверждать, что Ростово-Суздальская земля являлась собственностью то ли Рюриковичей, то ли Киевского княжества Великого.

Сия «своеобразная мысль» брошена попутно, между строк. Для великоросса такие деяния естественны, они не требуют у него доказательств. Ведь могут же они сегодня безапелляционно утверждать: «Чеченская земля — это Россия». И ни один здравомыслящий россиянин не опровергает подобное, не возмущается откровенной ложью. Во всем действует логика великоросса, напоминающая рассуждения небезызвестного Папандопуло: «Мое, мое, мое… и это мое!».

Придя в Чудское захолустье, найдя «стол», то есть кормежку, Юрий на время осел в тех землях, нашел жену среди местного племени, родил сына.

Надо обладать величайшей фантазией, дабы предположить, что в ту глушь, кроме князя — неудачника и его дружины, «потек» славянский народ. Даже дружина князя была очень малочисленной. В глухих, заболоченных, таежных по тем временам, землях, чудским племенам мокша, меря, весь, мурома, мещера составляло огромных трудов прокормить ораву бездельников.

Даже само прошлое княжеского рода Рюриковичей отрицает факты «переточного» развития событий. Вспомним: ни при Олеге, ни при Игоре, ни при Ярославе, ни при Мономахе, приходя в Киев, Чернигов, Переяслав, Вышгород или, уходя из них, когда народ изгонял князя, поселяне «не перетекали» из места на место вместе с князем. Князья всего лишь приглашались обособленными славянскими племенами править и защищать их, живущих на своей исторической родине. Князья были пришлыми, часто отражали интересы племен и городов, но никогда не составляли самой сути народа. Имеем еще одну из великих, лживых посылок Российской истории. Нельзя подменять историю развития славянских племен Киевской Руси историей размножения и движения династии Рюриковичей.

Здесь, на севере, скорее всего от жены- муромчанки, родился у Юрия Долгорукого сын — Андрей, прозванный великороссами — «Боголюбским».

«Это был настоящий северный князь, истый суздалец — залешанин по своим привычкам и понятиям, по своему… воспитанию. На севере прожил он большую половину своей жизни, совсем не видавши юга (Киевской Руси. — В.Б.). Отец дал ему в управление Владимир на Клязьме, маленький, недавно возникший суздальский пригород, и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей жизни, не побывав в Киеве».[33]

Профессору очень хочется возвеличить начало правления, как князя Юрия, так и Андрея. Однако величия в княжении не существовало, ибо княжеские хоромы- по-черному топившиеся деревянные срубы, а все величие северного князя заключалось всего лишь в возможности безнаказанно грабить местные финские племена мерю, мещеру, весь и мурому. Рожденный и воспитанный в лесной глухомани, в среде финского племени, князь Андрей, как должно было статься, порвал со старыми киевскими обычаями, со старой отцовой дружиной, то есть, с пришлой знатью. Иного и не могло быть. Среда обитания дала о себе знать.

Он оперся на «младшую дружину», уже набранную среди финской чуди, на молодых местных «отроков», родственных ему по материнской крови.

Надеюсь, читатель не забывает, что рядом с мечом князя двигался крест священника, сопровождавший все русские завоевания.

Послушаем профессора:

«Точно так же не любил Андрей и старшей отцовой дружины. Он даже не делил с боярами (дружиной. — В.Б.) своих развлечений, не брал их с собой на охоту, велел им, по выражению летописи, «особно утеху творити, где им годно», а сам ездил на охоту лишь с немногими отроками, людьми младшей дружины. Наконец, желая властвовать без раздела, Андрей погнал из Ростовской земли вслед за своими братьями и племянниками и «передних мужей» отца своего, т. е. больших отцовых бояр. Так поступал Андрей, по замечанию летописца, желая быть «самовластцем» всей Суздальской земли».[34]

В этих словах, как и везде в своей истории, великороссы «малость» врут. Вопрос не в желании быть «самовластцем» — на самодержавии москвиты свихнулись. Вопрос в ином. Бояре — дружинники, пришедшие с отцом Андрея и покорившие племена мокшу, мурому, мещеру, весь, мерю, а вернее — страну Моксель, несли совсем другую психологию поведения. То были образованные для своего времени люди, коллективистских действий и образа мышления, воспитанные демократией Киевской Руси. Они и там, в Суздале и Ростове, пытались насаждать свои взгляды и методы действий.

Но князь Андрей Боголюбский был рожден и воспитан женщиной — муромчанкой в иной среде. Он с детства впитал обычаи финно-мордавских племен. Недаром же древний летописец утверждал, что это был настоящий «князь-залешанин», то есть — князь-варвар или по-другому — князь-дикарь.

Именно с этих времен и пошло начало великороссов, появилась, так называемая, — «Суздальская земля». Позже от нее отпочковались — Владимирская, Тверская, Московская, Рязанская и прочие. Князья размножались быстро и за очень короткое время (50–80 лет) на каждое финское селение, на каждый жилой финский угол был посажен князь Рюрикович, уроженец от матери мерянки, весянки, муромчанки, татарки или мещерки. Здесь, уважаемый читатель, иного быть не могло. В завоевательные походы Киевские князья никогда не брали с собой женщин. Вспомните слова С.М.Соловьева.

Именно так появилась финская Суздальская земля, а впоследствии — финская Московия. Вспомним, в свое время аналогичное произошло и в Киевских славянских землях. Но если великороссы абсолютно согласны с таким развитием событием на землях древнего славянского Киева, то по отношению к Суздалю и Московии они ударились в разного рода измышления о «перетоке» славянских племен. Ложь видна невооруженным глазом. Она нужна всего лишь, дабы объяснить родство финской Московии со славянским Киевом. Впоследствии она должна была подтвердить право Москвы на «собирание земли русской».

Но фактические события опровергают надуманную ложь историков- великороссов.

Приведем еще один пример, опровергающий измышления.

В 1169 году князь Андрей Боголюбский, после жестокого сражения, захватил Киев. Мы знаем — на Киевский престол садились многие князья, как имевшие, так и не имевшие на то право; были случаи и военного захвата Киевского престола. Но князья Киевской Руси никогда не посягали на святыни славянской земли — Киевские храмы. Андрей же, захватив Киев, разорил как город, так и храмы.

«Союзники (Андрей Боголюбский с союзниками. — В.Б.) взяли Киев «копьем» и «на щит», приступом, и разграбили его (1169 г.). Победители, по рассказу летописца, не щадили ничего в Киеве, ни храмов, ни жен, ни детей: «были тогда в Киеве на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слезы непрестанные».[35]

Обратите внимание, сотни лет нам пытались внушить, что, дескать, пришел князь-славянин и христианин и разрушил мимоходом православные святыни. Величайшая ложь!

Невооруженным глазом различимо: пришел обычный варвар, не ощущавший ни малейшего родства с той землей, с киевскими святынями. Таков был Андрей — залешанин.

Сей варвар, которого прозвали Боголюбским, разграбил и пожег православные христианские храмы Киева. Отчего и возник закономерный вопрос: имел ли Андрей Боголюбский славянские корни и был ли он сам христианином? Ответ очевиден: славянские святыни Киева не являлись святынями для князя-залешанина, вскормленного среди финского племени, в чужой земле.

Уважаемый читатель, предлагаю и тебе дать ответ на поставленный вопрос.

А ведь профессор В.О.Ключевский заявил: «В лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену».[36]

Таков он — первый великоросс!

Таково и родство Киева с Суздалем (Московией).

Автор исследования понимает — не все великороссы подобны этому варвару-залешанину. Но появление первым такого великоросса-князя очень симптоматично. Все последующие правители Московии, а в дальнейшем Государства Российского, были заражены презрением к законам и человеческой морали других народов.

Послушайте, как вел себя в дальнейшем князь Андрей, так называемый «Боголюбский», от которого пошло племя великороссов.

«Проявив в молодости на юге столько боевой доблести (обрати, читатель, внимание — уничтожение Киева и его святынь у великороссов считалось за великую доблесть! — В.Б.) и политической рассудительности, он потом, живя сиднем в своем Боголюбове, наделал немало дурных дел: собирал и посылал большие рати грабить то Киев, то Новгород, раскидывал паутину властолюбивых козней по всей Русской земле из своего темного угла на Клязме. (Пока еще даже профессору стыдно называть «Суздальский темный угол» — Русской землей! Но осталось ждать недолго! — В.Б.). Повести дела так, чтобы 400 новгородцев на Белоозере обратили в бегство семитысячную суздальскую рать, потом организовать такой поход на Новгород, после которого новгородцы продавали пленных суздальцев втрое дешевле овец, — все это можно было сделать и без Андреева ума».[37]

Какая горечь великоросса сквозит в этих словах.

В чем был отмечен ум Андрея — сказать невозможно: то ли в бандитизме, то ли в воровстве.

Казалось бы любого человека оценивают по совокупности его деяний. Наличие же христианской морали у князя Андрея его деяния не подтверждают. Но здесь мы встречаемся с величайшим парадоксом в мышлении великоросса: все, что делалось для возвеличивания Московии и любая мерзость и подлость по отношению к славянским соседям и противникам, подлежит восхвалению. Все, что совершено в ущерб Московии, предается анафеме.

Киев сожгли — хорошо, пограбили Новгород — отлично. Но вот проигрывать в драке будущему московиту нельзя, это позор на голову Московии. Нет иной логики у великоросса-державника.

И второе, все авторы-историки Российской Империи, а впоследствии — Советской, без зазрения совести, как само собой разумеющееся, переносят на Суздальскую, а далее на Московскую земли понятие «Русь» и «Русская земля» с первого дня появления Суздаля и Москвы. Но мы воочию видим из тех же русских источников, что это далеко не так, если не сказать более жестче — абсолютно не так!

На Суздальскую землю сбежал князь — неудачник из рода Рюриковичей, которому не досталось стола на Руси. Русь — это славянские племена. И вдруг, по велению великороссов, так называемая Суздальская земля, населенная финно-мордовскими племенами, во главе с князем Рюриковичем, становится частью русской (славянской) земли, попросту — Русью. Величайший парадокс истории!

Величайшая изначальная ложь, сочиненная великороссами на потребу собственной Империи, ничего общего не имеющая с истиной. Ложь запускалась по-крупному.

Давай, читатель, поразмыслим: ведь не стали же с приходом князей-норманнов древние киевляне — поляне, древляне, сиверяне, уличи, дулебы — норманнами? Нет.

Никому даже в кошмарном сне не привидится, что с приходом в Киев князя Олега и его дружины, все славянские племена вдруг стали именоваться норманнскими или Норманнской землей.

И все индейские племена Центральной и Южной Америки не стали отчего-то испанцами или Испанской землей после захвата их короной Испании. Остались индейцами даже после водворения на индейский престол вице-короля Испании.

Но вот по отношению к великим и гордым финским племенам: мокше, мери, муроме, веси, печоре, мещере, перми, черемисам — великороссы допустили величайшую вольность, обворовав все: имена, землю, обычаи, присвоив им абсолютно чуждое имя — Русь, вместо принадлежавшего им в старину- Моксель!

Еще одна заведомо вымышленная изначальная ложь русской истории.

Итак, как же закончил свое правление Суздальской землей князь-залешанин — «первый великоросс»?

Послушаем снова профессора В.О.Ключевского.

«Со времени своего побега из Вышгорода в 1155 г. Андрей в продолжение почти 20-летнего безвыездного сидения в своей волости (оказывается, Суздальская земля к 1175 году всего лишь волость, кормившая «залешанина». — В.Б.) устроил в ней такую администрацию, что тотчас по смерти его там наступила полная анархия: всюду происходили грабежи и убийства, избивали посадников, тиунов и других княжеских чиновников (надо полагать, простому финскому люду не нравились поборы, насаждаемые пришлыми. — В.Б.)… Никогда еще на Руси (как в залешанской Суздальской земле появилась Русь — ведомо только великороссам. — В.Б.) ни одна княжеская смерть не сопровождалась такими постыдными явлениями. Их источника надобно искать в дурном окружении, какое создал себе князь Андрей своим произволом, неразборчивостью к людям, пренебрежением к обычаям и преданиям. В заговоре против него участвовала даже его вторая жена, родом из камской Болгарии (то есть, татарка, а вернее, булгарка. — В.Б.), мстившая ему за зло, какое причинил Андрей ее родине. Летопись глухо намекает, как плохо слажено было общество, в котором вращался Андрей: «ненавидели князя Андрея свои домашние, — говорит она, — и была брань лютая в Ростовской и Суздальской земле».[38]

Автор надеется, уважаемый читатель, что мы подошли к пониманию самой сути общества Ростово-Суздальской земли. Князь, родившийся и воспитанный на обычаях финских племен, не мог править этими племенами, используя старые наработанные методы. Славянские и финские племена вели различный образ жизни, воспитывались разной средой обитания.

Психология Северной среды вошла в будущего первого великоросса чертами жестокости, недоверия ко всему и всем, абсолютного безразличия к культуре, в отсутствии уважения к чужим обычаям и прочее.

Все изложенное подтверждается фактами исторических событий, правдой, очищенной от лживой ненужной шелухи. Именно правды всегда боялись и уходили от нее в дебри украшательства великорусские «сказатели истории». Ложь великорусского истеблишмента по изложению имперской истории Московии приучила нас — читателей, к иному изложению событий и фактов. Империя всегда их тасовала, как шулер тасует колоду карт. Но мы, излагаем не вымышленные факты, мы всего лишь отбрасываем заведомо оправдательную имперскую ложь, оставляя обнаженными сами факты истории. И в этой ипостаси факты говорят совсем об ином.

Но вернемся в страну Моксель. Послушаем как сами великороссы излагают события произошедшие в Суздальской земле к концу ХII века, т. е. накануне нашествия монголо-татар.

«Вместе с Юрием Долгоруким, т. е. в начале ХII в., водворились в Суздальской земле и бояре, старшая дружина…

Являясь в Суздальскую землю, пришельцы встретились здесь с туземным финским населением, которое… составляло низший класс местного общества. Таким образом, колонизация давала решительный перевес низшим классам, городскому и сельскому простонародью, в составе суздальского общества… Низшие классы местного общества, только что начавшие складываться путем слияния русских (дежурная ложь великороссов, мол, с князем «потек» славянский люд и он уже русский. — В.Б.) колонистов с финскими туземцами, вызванные к действию княжеской распрей, восстали против высших (очень не многочисленных. — В.Б.), против давнишних и привычных руководителей этого общества, и доставили торжество над ними князьям, за которых стояли…

Итак, одним из последствий русской (неуместное ложное утверждение. — В.Б.) колонизации Суздальской земли было торжество общественного низа над верхами… общества».[39]

Какую же интересную мысль мы почерпнули из этого, казалось бы, очень длинного изречения?

А мысль-то величайшая: в земле Моксель, благодаря деяниям Андрея Боголюбского, воцарился во власти финно-мордовский этнос. Суздальская земля (Моксель) приняла младшую ветвь династии Рюриковичей и его небольшую дружину, ассимилировала их в свою среду и, таким образом, произвела ветвь финского этноса, который впоследствии получил название — великороссов!

Так в стороне от Киевской Руси, на необозримых землях, среди величайшей глухомани, заселенной только финно-мордовскими племенами, появилось Суздальское княжество, давшее отпочкование Твери, Рязани, Владимиру, Москве, Ярославлю и всему — «великорусью». Не стоит лукавить, в ХII века не существовало исторической посылки, дабы заставить поднепровские славянские племена бросить свои превосходные земли и направиться в непроходимые заболоченные дебри. Настало время отбросить величайший миф великороссов об их славянском происхождении.

Если бы в начале ХVIII века, нарождающейся Российской Империи не понадобилась «древняя родословная», не потребовалось «историческое обоснование» своего, так называемого «права» на «собирание земли русской», родилась бы совсем иная историческая правда о происхождении народа, начавшего свою родословную в земле Моксель.

Но так уж сложилось, — кроваво властвуя над многими покоренными народами, захватив величайшие пространства, Московия, а позже Российская империя в корне извратили историческую действительность, создали о себе лживый миф и навязали его, как истину, всему миру, но прежде всего — покоренным народам.

Даже величайший представитель великорусских былин — Илья Муромец — по происхождению — «мужик-залешанин», «крестьянский сын Ростово-Залесской земли», знать сын финского племени мурома. Само прозвание Муромец происходит от слова мурома.

Вот что писал профессор В.О.Ключевский:

«...недаром в старинной… былине, сохранившей отзвуки дружинных, аристократических понятий и отношений Киевской Руси, обыватели Ростовско-Залесской земли зовутся «мужиками-залешанами», а главным богатырем окско-волжской страны является Илья Муромец, — «крестьянский сын».[40]

Подумай, уважаемый читатель, — уже в ХII веке киевские славяне высказывали нелюбовь и непочтение, скорее сказать — презрение к «мужикам-залешанам Ростовско-Залесской земли».

Как мог человек высказать презрение и нелюбовь к своему соседу или брату, ушедшему с Киевской земли в Суздальскую?

Есть только один ответ этому явлению: в земле Ростовско-Залесской (страна Моксель) жили чуждые славянам племена, ничего не имевшие общего с ними, резко отличающиеся от славян как внешне, так и внутренне. Отчего и происходила их взаимная нелюбовь.

То были разные этносы, что явилось причиной не восприятия одного другим. И такое отношение, как нам известно, осталось на века. Поныне! Даже 350-летнее великорусское подавление национального духа в Украине не произвело ассимиляции украинского славянского народа с чуждым ему финским этносом великороссов.

[otchim]

Провокация удалась! Человек черкнул пару строк - а в ответ такие простыни! А он их и читать не собирается.

 

Посему заканчиваю участие в этой теме ответом на заданный вопрос:

"Да, я согласен, при условии, что Россия войдёт в состав одной из областей Украины в качестве национального автономного округа" ;)

[Орiана]

2

 

Русская историческая наука, как романовская, так и советская, все деяния по «собиранию земли русской» — обожествляла. Самые жесточайшие варварские действия московской элиты по закабалению соседних народов и завоеванию чужих земель всегда оценивались, как «фактор исторически положительный». Народы, вовлеченные в «русские земли», за период порабощения познали величайший геноцид, поголовное истребление национальной элиты, принудительное обрусение, грубейшее отторжение от родной земли.

Такова жестокая правда истории, и сегодня следует говорить об этом со всей откровенностью.

Великороссы приучены видеть в своей истории одни великие и доблестные деяния. И мы, нерусские люди, познавшие всю трагедию обрусения, обязаны открыть обратную весьма грязную сторону «собирания земли русской». Русский народ имеет право и должен знать свою суровую историческую практику.

Уважаемый читатель, итак, мы с тобой подошли к очень ответственному периоду в Российской истории — к периоду первоначальных лет покорения земли Моксель татаро-монголами. Эти годы первоначального вовлечения Суздальской земли в состав Монгольской Империи (1238–1310 годы) в русской исторической науке излагаются эмоционально и мимоходом, как годы мучений, слез и горя. За словами эмоций и излиянием чувств, мы не видим исторических фактов и их честного анализа, чем великорусские историки сознательно скрывали стратегический момент самого происхождения Московии.

Нам, простым читателям, рабочим, крестьянам, московский истеблишмент никогда не позволял заглянуть глубоко в тот очень интересный период российской истории. Он оговаривался вскользь и мимоходом, мол, нет ничего серьезного. Казалось бы — почему? В том времени нет ничего секретного. Но здесь и скрывается ответ: в эти годы закладывались краеугольные камни Истории Российского государства.

Итак, в чем же здесь секрет?

А секрет в том, что Московия, как княжество, впервые появилась где-то в 1277 году, с величайшего повеления татаро-монгольского Суверена и являлось обычным Улусом Золотой Орды. То есть и сам град Москва, и Московское княжество — Улус появились не во времена Великого Киевского княжения, не по велению Киевских князей, а во времена татаро-монголов, по велению ханов Золотой Орды, на территории подвластной династии Чингисидов.

Этого мы никогда не находили в великорусских исследованиях. На такие мысли у великороссов наложено «табу». Иначе получался величайший исторический парадокс: Княжество-Улус, созданное ханами Орды, в составе Великой Империи, присвоило себе, впоследствии, право «собирания земли русской», то есть — славянской.

Не существовало ни Москвы, ни Московского княжества к 1237–1240 годам, ко времени прихода татаро-монголов на суздальскую землю. Не упоминается Москва как город или селение и в европейской истории того времени.

Вот как описывает те страшные времена для Ростовско-Суздальской земли профессор С.М.Соловьев:

«В 1237 году пришли от восточной страны на Рязанскую землю, лесом, безбожные татары с царем Батыем…

Оттуда пошли на великого князя Юрия; одни шли к Ростову, другие к Ярославлю, иные на Волгу и на Городец, и попленили все по Волге до самого Галича Владимирского; иные пошли к Переяславлю и взяли его; оттуда попленили всю страну и города: Юрьев, Дмитров, Волок, Тверь, до самого Торжка не было места, где бы не повоевали; по всей стране Ростовской и Суздальской взяли четырнадцать городов, кроме слобод и погостов, в один февраль месяц…».[41]

Конечно труд, написанный 140 лет назад, читать интересно и поучительно. Однако я знал, для чего автор писал свою «Историю…», поэтому старательно искал первоисточники нашествия Батыя. И нашел!

Послушай, уважаемый читатель:

«Эта страна за Танаидом (Доном) очень красива и имеет реки и леса. К северу (от Воронежа) находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою (после завоевания. — В.Б.) до вступления в Германию, поэтому Моксель очень одобряют Германцев, надеясь, что при их посредстве они еще освободятся от рабства Татар».[42]

Надеюсь, читатель понимает- Батый всего лишь один раз в 1237–1238 годах прошелся по Суздальской земле от Мокши и Оки до Торжка и Твери. Рубрук поведал свою историю путешествия, совершенного в 1253–1254 годах. В его словах и кроется истина. Но об этом поговорим ниже. Сейчас же обратимся к фактам, изложенным русской историей. Вот о чем они поведали:

«5 марта 1303 года умер князь Даниил Московский…

Московское княжество было столь маленьким, что Даниил, судя по всему, не стал делить его на уделы между своими пятью сыновьями. Старший из них, Юрий, получил Московское княжение… Младшие братья Юрия — Александр, Борис, Иван и Афанасий приняли участие в этой борьбе в качестве подручных. По-видимому, старший брат дал им понять, что право на собственный удел надо еще заслужить».[43]

Автор просит читателя обратить внимание на череду братьев Юрия, выделив из них Ивана. Этот Иван впоследствии получит прозвище — Калита. Именно с Ивана Калиты официальная русская историческая наука, практически, навязывала историю становления Москвы, вспоминая, между прочим, Юрия Долгорукого, так называемого основателя Москвы, и его сына- «залешанина» Андрея Боголюбского».

Но послушаем далее. Уясним себе, откуда же появился сам Даниил:

«Александр (Невский. — В.Б.) пробыл в Орде почти год…На обратном пути… 42-летний великий князь разболелся и умер 14 ноября 1263 года в Городце на Волге…

После смерти Александра (Невского. — В.Б.)… получили: Дмитрий — Переяславль, Андрей — Городец. Младший, Даниил (родился в 1261 году), стал через некоторое время (к совершеннолетию в 1277 году. — В.Б.) первым московским князем, и от него пошла династия московских… князей и царей (Рюриковичей. — В.Б.)».[44]

Таким образом, мы установили первого московского князя и пришли к нескольким простым истинам, а именно:

а) даже к 1303 году Москва, как поселение и как княжество, была столь маленькой, что разделить ее на два «стола» не представлялось возможным.

б) Москва, как княжество, возникла на рубеже семидесятых годов и первым князем Москвы, то есть владельцем «стола», был младший сын Александра Невского — Даниил, родившийся в 1261 году.

Автор надеется — здесь оспаривать нечего, так как сии факты подтверждают историки Н.М.Карамзин, С.М.Соловьев и В.О.Ключевский.

Однако интересна мысль, высказанная С.М.Соловьевым. Аналогичная мысль высказана и В.О. Ключевским:

«...в России (в Московии. — В.Б.) очень быстро размножаются члены княжеского рода, вследствие чего все области и все сколько-нибудь значительные города (десяток изб — это уже город! — В.Б.) управляются князьями...»[45]

Из чего, уважаемый читатель, возникает вполне закономерное утверждение: если до 1277 года на «Московском столе» не сидел ни один княжеский отпрыск, знать такого «стола» и такого поселения до 1272–1277 годов просто не существовало.

Эта мысль верна хотя бы по той причине, что на возникавшее поселение во Владимиро-Суздальской земле тут же садился князь из рода Рюриковичей.

Послушайте профессора В.О.Ключевского:

«…Отец (Юрий Долгорукий. — В.Б.) дал ему (сыну Андрею Боголюбскому. — В.Б.) в управление Владимир на Клязьме, маленький, недавно (то есть при Юрии Долгоруком. — В.Б.) возникший суздальский пригород (даже не город! — В.Б.), и там Андрей прокняжил далеко за тридцать лет своей жизни…»[46]

Необходимо отметить — княжеский род по линии Юрия Долгорукого действительно размножался с исключительной скоростью. Женщины из племен мокша, меря, весь, мещера, мурома и т. д. рожали князьям детей скоропалительно.

По таблицам родословным, приведенным в книгах Н.М.Карамзина и С.М.Соловьева, только род одного Юрия Долгорукого с 1120 по 1270 годы составил более 40 княживших наследников, то есть более сорока доживших до совершеннолетия мужчин. А ведь были и другие Мономаховичи.

Так почему же ни один из этих наследников до 1277 года не получил «стол» в Москве? Помыслите! Ответ очень прост: не существовало в те годы Москвы как поселения.

Это не только мысль автора и результат нашего анализа. Такой же мысли придерживается и К.Валишевский в своей книге «Иван Грозный» на странице 11.

Вот его слова:

«На первых порах (после 1147 года. — В.Б.) этот новый город (Москва. — В.Б.) был лишь походным лагерем переселенцев».

И как мы видим, остался на долгие годы возможным местом для поселения.

Автор, уважаемый читатель, понимает — нет необходимости доказывать истины, ранее установленные историками. Но если автор повторно, новыми аналитическими выкладками доказывает истину, знать автор пытается убедить читателя многими фактами, чтобы не осталось ни малейшего сомнения, дабы развеять ту имперскую великорусскую ложь, которую нам преподносили сотни лет.

Появилось не мифическое, а реальное поселение Москва к 1277 году и на него Ханом Орды сразу же был посажен князь, то есть появился хозяин «стола» — Даниил.

Напомню читателю, что именно в 1272 году была произведена очередная перепись населения во владениях Золотой Орды, где и было зафиксировано появление поселения Москва. Таким образом, мы подошли ко второму интересующему нас вопросу: почему наследник Александра Невского получил разрешение на образование нового поселения? За какие заслуги перед Золотой Ордой?

Ответы на эти вопросы кроются не в вымышленных легендах об Александре Невском, а в жестокой правде его деяний и поступков во благо Орды.

Итак, рассмотрим жизненный путь князя Александра сначала по русским хвалебным источникам. Даже они при анализе противоречивы и откровенно лживы. Источники Империи до настоящего времени год рождения Александра устанавливают, предположительно 1221, родился в Переяславле-Залесском, то есть в залешанской земле, среди «чуди». Мы не станем сейчас опровергать год рождения Александра, это будет исследовано в последующей главе. Сейчас же отметим, что в годы нашествия Батыя на Суздальскую землю в 1237–1238 годы, ни Александр, ни его отец Ярослав Всеволодович, ни младшие братья Ярослава сопротивления не оказывали, отчего и не были уничтожены татаро-монголами.

Вот как об этом поведал профессор Л.Н.Гумилев:

«…пострадали города Рязань, Владимир и маленькие Суздаль, Торжок и Козельск. Прочие города сдались (Батыю.. — В.Б.) на капитуляцию и были пощажены. Деревенское население разбежалось по лесам и переждало, пока пройдут враги…»[47]

Сдавшись Хану Батыю «на капитуляцию», князь Ярослав с родичами в том же году поступил на службу к татаро-монголам.

Мы в дальнейшем установим: изложение деятельности в этот период Ярослава Всеволодовича и его семейства — сплошной вымысел Истории великороссов. А все так называемые победы Александра Невского в последующем — сплошная ложь. Князь Александр из-за малолетства попросту не мог принимать участия в стычках на Неве в 1240 году и на Чудском озере — в 1242 году. И были те стычки абсолютно не судьбоносными для Новгорода и Суздальской земли (земли Моксель), так как Золотая Орда никому не позволяла посягать на свои владения.

В данной главе мы изучим в основном русские источники, хотя они и являются сплошным вымыслом, дабы показать читателю, что и эти писания великороссов противоречивы и не логичны по своей сути.

Первую, так называемую «великую победу» Александр, согласно «великорусских писаний», заимел 15 июля 1240 года. В тот день во главе собственной дружины он напал на шведов, высадившихся на берег Невы, и «разбил их в пух и прах». Казалось бы, действительно, стоит возгордиться «величайшей победой» князя. Ан, нет! Совесть не позволяет. Словом «битва» такую мелкую стычку никто не величает. С обеих сторон в той драке приняло участие не более 300 человек. И Александр в той стычке не победил с тем блеском, как нам сказывали.

«Сражение прекратилось, по-видимому, с наступлением темноты, и шведы получили возможность похоронить погибших. Под покровом ночи остатки вражеского войска погрузились на корабли (ладьи. — В.Б.) и отплыли восвояси. Потери с русской (??) стороны были небольшими — всего 20 человек».[48]

В том и состоит секрет великорусской державной лжи, что нам никогда не позволяли знать письменные источники противной стороны. Зачем преподносить материал для размышлений. Пусть человек верит лживым державным «сказаниям».

А теперь, читатель, посуди сам — произошла то ли битва, то ли драка — и в чем состояла ее судьбоносность для будущей Московии не известно: «побежденные» шведы спокойно похоронили убитых, спокойно погрузились на свои суда и без помех уплыли.

Стоит только из описания убрать хвалебную патетику, и как бы мы не присматривались к той обычной мелкой стычке, ни победы, ни крупного сражения там не видать. Но так уж устроен великоросс-державник — он всегда готов раздуть величие собственной победы и вчерную вымарать чужую доблесть.

В старину в Московии случались драки и больше Невской, когда на святки шла драться деревня на деревню. Таких «битв» за сотни лет проведено десятки тысяч, в том числе и с инородцами, но ни одному великорусскому историку не взбрело в голову назвать эти драки битвами. Да еще — судьбоносными.

Не стоит также забывать, что князь Александр от рождения был болезненным и к дракам попросту не гож.

Почти такого же уровня была и «битва» Александра с немцами и эстами 5 апреля 1242 года на Чудском озере. Кстати, Ипатьевская летопись попросту не подтверждает ее «бытия».

«В лето 6750 не бысть ничтоже», — гласит летопись. Между тем, 6750 — это 1242 год.

По данным Ордена, Чудская стычка все же имела место и потери Ордена составили 20 рыцарей убитых и 6 рыцарей плененных. Однако о разгроме речь не идет. Таков масштаб «Чудского сражения».

Казалось бы, зачем эта ложь русской истории? И здесь ларчик открывается просто.

Александр, так званый Невский, родившийся где-то в 1230 году, в 1238 году был забран ханом Батыем в аманаты (то есть в заложники), иначе его отец Ярослав Всеволодович не получил бы великокняжеский стол. Князь же Ярослав, после возвращения Батыя из Европы в 1242 году, был отправлен в Каракорум на коронацию Гуюка, где, кстати, ни хан Батый, ни его сын Сартак, ни Александр Невский участия в коронации Великого Хана Гуюка не принимали.

Мы об этих событиях поведаем читателю в дальнейших главах. Сейчас же вернемся к Александру.

Так вот, пробыв в Орде у Батыя с 1238 по 1249 год, а возможно и по 1252 год, когда был послан на великокняжеский стол во Владимир, Александр не принимал участия ни в одном из серьезных сражений. Но так уж сложилось, что именно он стал родоначальником московских князей. Отчего и пришлось искать «победы», иначе предок великороссов-государей оказывался совсем в негожем свете.

После изложенных выше фактов, нам должно стать понятным желание московской элиты скрыть настоящее время появления Москвы и Московского княжества, а также желание «облагородить» родоначальника Московии — Александра Ярославовича, тем паче, что рядом в Киевской Руси в те годы поистине блистал Даниил Галицкий, что было зафиксировано историками и летописями Европы.

История Российского государства начала письменно излагаться, по существу, с XVIII века под строжайшим «оком» и по велению государей. Московские цари даже мысли не допускали поведать миру о татаро-монгольском происхождении своей государственности.

В том и состоял секрет, который повелено было сокрыть и запрятать в вымыслах и лжи.

Именно Хан Золотой Орды, внук Батыя, Менгу-Тимур разрешил основать поселение Москва во время третьей переписи Суздальского населения, произведенной в 1272 году. А в 1277 году по достижению Даниилом (сыном Александра Невского) совершеннолетия (по монгольским законам в 16 лет) посадил сего князя на «московский стол».

Напомню читателю, что в 1257 году татаро-монголы, «эти дикие варвары», как сотню лет нам говорили великороссы, произвели вторую перепись поселений и населения в Суздальской земле под руководством Александра Невского. Перепись проводили чисельники из ставки Хана, но военное обеспечение операции осуществлял князь Владимирский — Александр Невский. Москва, как поселение, в том году не зафиксирована, и князь на «московский стол» не посажен. А ведь речь шла о величайших по тем временам доходах.

Послушайте Плано Карпини, побывавшего в Киевской Руси в 1246 году:

«Остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал, приказывая, чтобы каждый, как малый, так и большой, даже однодневный младенец, или бедный, или богатый, платил такую дань, именно, чтобы он давал одну шкуру…медведя, одного черного бобра, одного черного соболя, одну черную шкуру…дохорь, и одну черную лисью шкуру. И всякий, кто не даст этого, должен быть отведен к Татарам и обращен в их раба».[49]

Таковы порядки были и в Суздальской земле. И в этом случае «сказательная болтология» историков совсем неуместна. Золотая Орда поддерживала порядок и дисциплину на надлежащем уровне. После указанной подушной переписи (1257 год) запрещалось перемещение населения без спроса и ведома татаро-монгольских баскаков. За этим строго следили, не забудьте, речь шла о доходах самой Золотой Орды. А находилась в те годы Орда — в расцвете сил.

Вернемся, однако, к так называемому Александру Невскому. Необходимо отметить, что особенно о «величии» Александра позаботилась Русская Православная церковь, возведя его в сан «святаго».

Но в этом случае — особый разговор.

В чем действительно преуспел князь Александр, так это в интригах и кознях против своих родных братьев и соседних князей.

Давай, читатель, послушаем русского историка.

«Андрей Ярославич (брат Александра. — В.Б.), став князем владимирским (Великим князем. — В.Б.), заключил союз с сильнейшим князем Южной Руси (Киевской Руси; такими хитростями нас пытаются убедить, что существовала и другая Русь. — В.Б.) Даниилом Романовичем Галицким, женившись на его дочери, и попытался вести независимую от Золотой Орды политику… Но в 1251 году великим ханом стал друг и ставленник Батыя Мунке. Это развязало руки золотоордынскому хану, и в следующем году он организовал военные акции против Андрея и Даниила. На галицкого князя Батый послал рать Куремсы, не добившуюся успеха, а на Андрея — рать под командованием Неврюя, разорившую окрестности Переяславля. Владимирский князь бежал, найдя убежище в Швеции (позже он вернулся на Русь (?!) и [с разрешения Хана] княжил в Суздале). В том же году еще до похода Неврюя (обратите на этот факт особое внимание! — В.Б.) Александр поехал к Батыю, получил ярлык на владимирское великое княжение и по возвращении… сел во Владимире… С 1252 года до своей смерти в 1263 году Александр (Невский. — В.Б.) был великим князем владимирским».[50]

А сейчас, уважаемый читатель, давай подумаем. Итак, брат Александра — великий князь Андрей, по повествованию великороссов, объединившись с Даниилом Галицким, выступил против Батыя, то есть против татаро-монгольского порабощения. Вне всякого сомнения, своими мыслями Андрей поделился со своим родным братом Александром. Каков среди них был разговор, мы не ведаем. Здесь русские историки помалкивают, нечем хвастаться. Но последующие действия Александра говорят сами за себя и убеждают нас в том, что Александр отверг союз с родным братом и стал на сторону татаро-монголов. Это неоспоримый факт.

И нет сомнения, что именно узнав о мятеже брата, Александр тотчас же оказался в Золотой Орде у Батыя. В столице Орды, в Сарае, Александр получает «стол» великого владимирского князя, еще до изгнания Андрея.

За что же Батый вручил Александру великокняжеский стол при живом владельце? Мы не знаем до того подобного случая из истории, когда бы Хан вручал великокняжеский стол князю, предварительно не отобрав его у владельца.

Знать, действительно, князь Александр заимел перед Золотой Ордой великие заслуги. В чем же эти заслуги заключались?

Одна из них: Александр никогда, как и его отец, не поднимал меч против татаро-монголов. Но таких князей было больше десятка, а то и двух. Значит, что-то более ценное он преподнес татаро-монголам. А таковым мог быть лишь донос Батыю на брата Андрея и личное отмежевание от замыслов великого князя. Иное предполагать нет оснований.

Но когда человек вступает на скользкую тропу предательства брата, ему приходится идти по ней до конца. По этому пути и зашагал Александр Невский.

В 1257 году татаро-монгольская Империя произвела во Владимиро-Суздальской земле, или по иному- в своих Северных Улусах, перепись всех поселений и всего населения края для ужесточения податного обложения. В этом мероприятии Золотая Орда в первую очередь задействовала князя Александра Невского. Именно он, Александр, осуществлял военное прикрытие татарских чисельников, имея под рукой свою и татарскую дружины. Великорусские историки, все до единого, пытаются обосновать участие Александра в переписи населения Владимиро-Суздальской земли, а позже Новгородской и Псковской, как чисто вынужденный шаг. Но подобное — чистейшей воды ложь. Князь ступил на дорогу предательства значительно раньше, а здесь уже действовал, как мы увидим, добровольно и не без величайшего усердия. Не стоит сие предательство обелять.

Именно монголо-татарская подушная перепись железной цепью привязала население сначала к татарским владыкам, а впоследствии эта цепь оказалась в руках московских князей и дружинников, то-бишь — бояр. И это действо явилось первым правовым шагом по «собиранию земли русской».

Вот как об этом поведал Н.М.Карамзин.

«…Александр долженствовал снова ехать в Орду, где произошла великая перемена. Батый умер, сын его- вероятно, Сартак (породненный брат Александра! — В.Б.) — хотел господствовать над Татарами, но был жертвою властолюбивого дяди именем Берки, который, умертвив племянника, согласно с волею Великого Хана объявил себя преемником Батыевым и вверил дела Российские своему Наместнику Улавчию. Сей вельможа принимал наших Князей и дары их…

…вслед за ними (за Александром Невским) приехали чиновники Татарские в область Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, сочли жителей и поставили над ними Десятников, Сотников, Темников для собрания налогов…

Через несколько месяцев Великий Князь (Александр Невский. — В.Б.) вторично ездил к Улавчию… Наместник Ханский требовал, чтобы Новгород также платил дань поголовную. Герой Невский, некогда ревностный поборник Новогородской чести (великое измышление! — В.Б.) и вольности, должен был с горестию (очередное измышление! — В.Б.) взять на себя дело столь неприятное и склонить к рабству (вот его деяния. — В.Б.) народ гордый, пылкий, который все еще славился своею исключительною независимостию…

Сам юный князь Василий (сын Александра. — В.Б.), по внушению своих Бояр, уехал из Новагорода в Псков, объявив, что не хочет повиноваться отцу, везущему с собою оковы и стыд для людей вольных (вот она истинная суть поступков Александра. — В.Б.)…

Великий Князь (Александр Невский. — В.Б.), негодуя на ослушного сына, велел схватить его в Пскове и под стражею отвезти в Суздальскую землю, а Бояр (и народ Новгородский. — В.Б.)… казнил без милосердия. Некоторые были ослеплены, другим отрезали нос…

Бояре советовали народу исполнить волю Княжескую (обратите внимание, перепись — это воля и действо княжеское. — В.Б.), а народ не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, желая умереть за честь и свободу, ибо разнесся слух, что Татары и сообщники их (Александр Невский с войсками. — В.Б.) намерены с двух сторон ударить на город…

Итак народ покорился… Моголы ездили из улицы в улицу, переписывая домы, безмолвие и скорбь царствовали в городе».[51]

Не сумели татаро-монголы мечом и силой покорить великие гордыни Киевской Руси — Новгород и Псков. Славянские святыни преподнес татарам «на блюдечке с каемочкой» Александр Невский своим предательством. Даже старшего сына Василия, отказавшегося повиноваться отцу-предателю, отдал на растерзание Хану, лишь бы задобрить собственных господ.

Таков он и есть Александр Невский, без мишуры и словоблудия.

Наступил 1262 год. Александр Невский исполнил все требования Золотой Орды и отправился в Сарай в последний раз.

«Александр пробыл в Орде почти год. Миссия его, по- видимому, удалась…На обратном пути на Русь 42-летний великий князь разболелся и умер 14 ноября 1263 года в Городце на Волге…».[52]

Так чем же отблагодарила Золотая Орда князя коллаборациониста Александра Невского?

В истории великороссов действительно нет князя, более потрудившегося на Орду, чем князь Александр. Как оказалось, «подарки» Александру Невскому были достойны его поступков.

С величайшего повеления Хана с 1272 года и стала заселяться Москва, этот глухой таежный угол. А с 1277 года здесь засел первый московский князь — Даниил, сын Александра Невского.

Существует несколько точек зрения на деятельность Александра Невского. Практически вся европейская историческая мысль сводится к тому, что «…именно коллаборационизм Александра по отношению к монголам, предательство им братьев Андрея и Ярослава в 1252 году стали причиной установления на Руси ига Золотой Орды»…[53]

Эту мысль изложил и детализировал английский историк Дж. Феннел в своей книге «Кризис средневековой Руси».

По всей видимости, эта беспристрастная мысль должна быть главенствующей при оценке деятельности Александра Невского, как бы не старались «обелить» его действия русские историки, приписывая ему своего рода «практицизм», мол, из двух зол избрал меньшее. Очередной вымысел великороссов.

Будучи в абсолютно аналогичных условиях не покорились татаро-монголам, литовцы, поляки, венгры и чехи. В конце концов, украинцы-русы вместе с литовцами обрели независимость от татаро-монгольского порабощения в борьбе и сопротивлении.

И здесь от истины деваться некуда: именно Александр Невский способствовал более чем 300-летнему рабству великороссов; именно он первый, повелел народу покориться Золотой Орде без борьбы; именно он, по велению своих хозяев, произвел подушную перепись и увез в Орду первую подушную дань.

Александр Невский вслед за отцом без борьбы встал на колени и поцеловал, в знак покорности, сапог Великого Золотоордынского Хана.

Так в чем же величие Александра Невского перед Русской Православной церковью?

Из всего изложенного, это кажется невозможным и противоестественным. Но в том то и двуличность великорусской истории, что действия своих предков они оценивают «двойной мерой».

Послушай, читатель:

«...Александр сделал судьбоносный выбор между Востоком и Западом в пользу Востока. Пойдя на союз с Ордой (как заумно сказано, ведь пошел-то к Орде в рабство, став Золотоордынским Улусом. — В.Б.), он предотвратил поглощение Северной Руси (будущей Московии. — В.Б.) католической Европой и тем… спас русское православие».[54]

Этими словами сказано абсолютно все.

Сии мысли являются священным постулатом Русского православия.

Никакие человеческие качества или отсутствие оных не принимались Русской церковью во внимание, когда сего князя возводили в сан «святаго Русской Православной церкви». Все малодушные подлости князя Александра были прощены и позабыты, а со временем — извращены и оправданы всего лишь за мнимые услуги перед Русским православием.

Не будем забывать, что сама Русская церковь в те времена шла к инородцам с мечом и огнем. А перед татаро-монголами стала вместе с князем на колени и преклонила голову — за что была вознаграждена Ханом — не тронута.

Такова русская двойная мера. Отсюда «есть и пошло» Московское княжение.

Автор на этом собирался закончить «изучение великих подвигов» Александра Невского. Да пришлось по воле случая возвращаться.

Приобрел я в Иркутске книжицу для чтения школьников младших классов: «Александр Невский». Издана в 1993 году, в Москве, издательством «Граница». Шестнадцатистраничная книжица, как сказано на ее последней странице, «получила благословение Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II».

В книге та же версия жизнеописания Александра Невского, что и в литературе нами изученной. Никаких отступлений, лишь больше патетики и лжи.

Почитаем книжицу:

«Победа на берегах Невы далась русским воинам малой кровью. В битве погибло 20 новгородцев и ладожан. Поход шведских рыцарей-крестоносцев на Русь был отбит».

Как величественно подано: то был «первый крестовый поход на Северную Русь», то был «поход рыцарей-крестоносцев на Русь».

Ложь вбивается в голову детей со школьной скамьи, и как видим, с благословления самого Патриарха. Но не стоит удивляться, совсем недавно этот Патриарх благословлял войска идущие громить чеченские селения и города для «собирания земли русской».

Послушаем еще некоторые «перлы» из этой книжонки.

Если на Неве «победа… далась русским малой кровью», то на Чудском озере для «крестоносцев» был настоящий кошмар:

«Много крестоносцев ушло на дно Чудского озера. Всего было убито четыреста знатных рыцарей, а пятьдесят орденских братьев попало в плен. Простых воинов — кнехтов, павших в бою, оказалось такое множество, что их даже не стали считать».

Зачем же их считать! Зачем утруждать себя! Если сосчитаешь, придется назвать цифру. А так можно нести галиматью детям и не краснеть от стыда.

«Хвалебная ода» спета, но никому не придет в голову мысль: так ли это? Не ложь ли? Вы нигде не увидите источников противной стороны. Зачем? Верить приучили на слово.

Даже Большая Советская Энциклопедия вынужденно признавала, что рыцарей-то было в Ливонии не более 100–120 человек и никогда они «кучей» не ходили на Псков или Новгород. Но великороссу истина не нужна, ему положено всего лишь «сказание».

А сейчас, уважаемый читатель, давай послушаем «русское сказание» о Золотой Орде.

«В Золотой Орде уважали и боялись (прямо поджилки сводило в судороге! — В.Б.) русского полководца, одержавшего уже две большие победы. Ханы понимали, что князь Александр Невский стремится только к одному — возродить былую силу Руси (поэтому он и выполнил приказ монголов о подушной переписи населения сначала в Суздальской земле (1257 год), а позже в Новгородской (1259 год. — В.Б.). Поэтому он (Александр Невский. — В.Б.) и встал на защиту татарских переписчиков (возглавив общее войско! — В.Б.), которые приехали в Новгород для подсчета числа данников».

Я ничего, читатель, не перепутал, я честно списал слова из книги, не делая исключений.

Оказывается, Ханы Золотой Орды, покорившие Суздальские земли, были величайшими глупцами, дрожали и боялись «полководца» и только то и делали, что «возрождали былую силу Руси…». Блеф! Однако не смешно. Рассчитано на глупцов уже не одну сотню лет.

Но, оказывается, и Патриарх не во все детали вник, или сия книжонка печаталась после согласования с ним лишь текста.

На той же странице, где напечатана вышеприведенная глупость, есть картинка, где очень наглядно проиллюстрировано «величие русского полководца» и «ханская боязнь» — Александр Невский смиренно стоит на коленях, понурив голову, перед сидящим на подушках Ханом. Сколько бы не писалось о «величие» или «боязни», рисунок говорит об ином. В нем заключена правда того времени.

Последнее, на что хотелось бы обратить внимание, так это на следующие слова из книжонки:

«Став после смерти отца великим князем Владимирским, Александр Ярославович совершил последнюю поездку в Орду».

И здесь — ложь! Александр Невский не стал великим князем Владимирским после смерти отца Ярослава Всеволодовича, последовавшей в 1246 году. Он стал великим князем Владимирским в 1252 году после предательства родного брата Андрея, бывшего после отца великим князем Владимирским. Именно Александр Невский предал родного брата Андрея, за что и получил от Хана в награду великокняжеский стол.

Вот такими «пирогами истории» потчует своих детишек уже новая Россия, так называемая, демократическая. В этой стране и сегодня пекутся преимущественно о «державности», а не об истине. Переосмысления жуткого прошлого не происходит.

Но эти мысли появились не только после прочтения детской книжонки. Нет!

Вот еще одна книга, более солидная, для академической работы: «Литература и культура Древней Руси. Словарь-справочник под редакцией В.В.Кускова», Москва, 1994 года издания.

В словаре-справочнике на стр.251 в таблице IV приведены потомки Юрия Долгорукого, где у Александра Невского попросту «упущен» старший сын Василий. Мол, не существовал князь и точка! Зачем лишний раз напоминать то ль преподавателю, то ль студенту о сыне Василии, обвинившем родного отца в предательстве новгородцев. Об этом говорить-то не велено.

Вот так излагается Русская история уже в наше время, время русской демократии. Само слово «русский», без зазрения совести «клеится» и новгородцам и суздальцам-финнам, забрасываясь на 400–500 лет вперед. Как будто так и существовало в старину. Единожды запущенная ложь бережется пуще девственности.

Стоит Россия на измышлениях незыблемо.

 

3

 

Российские историки внушают своим читателям мысль-аксиому об основании Москвы князем Юрием Долгоруким в 1147 году. Однако весь парадокс этого утверждения состоит в том, что нас заставляют поверить русскому истеблишменту на слово. До начала XIX века в существовавшей на то время исторической литературе нельзя было разыскать год основания «белокаменной».

Можно было бы и согласиться с историками Империи, если бы само событие не меняло принципиально историю Московии.

Возможно, в 1147 году у реки Неглинной или Яузы в одном из снежных сугробов и ночевал, а то и ставил сруб, представитель славных чудских племен. Князь же Юрий Долгорукий отношения к сему действу не имел.

Поверь, уважаемый читатель, очень уж интересен мифологический аспект изначального периода фиксации появления Москвы, а впоследствии и самой Московии. Вымысла и лжи в этом вопросе навалено изрядно.

Поэтому мы вынуждены проанализировать и изучить саму «систему написания» истории Российской Империи, дабы стало всем ясно, когда, кем и зачем она была написана и какие материалы при этом использовались.

Так уж сложилось, что главным лицом, поставившим стратегическую задачу «написания и упорядочения» истории Империи, а заодно и осуществившим это мероприятие, стала Императрица Екатерина II.

Необходимо отметить, что к тому времени, то есть ко второй половине XVIII века, в руках Правителей Российской Империи появились и материалы необходимые для этого, и исполнители способные на великую мистификацию. Империя во всем пыталась догнать Европейские страны.

Именно Екатерина II, европейски образованный человек, приехав в Российскую Империю и со временем получив доступ к архивным первоисточникам, пришла в ужас, обратив внимание, что вся история государства держится на словесной былинной мифологии и не имеет доказательной логики. История державы опиралась на лживые изыскания Ивана Грозного и находилась в хаосе бездоказательности и взаимоисключающих противоречий.

Разве можно было считать серьезным утверждение Московских Рюриковичей, что Киевская Русь принадлежит Московии на том основании, что Московский князь вышел из Киевской династии Рюриковичей. К тому времени в Европе была не одна династия, представители которой были одной веры, правили в разных странах, однако не посягали только на этом основании на чужие страны.

И тогда Императрица усердно принялась за дело. Не стоит думать, что Екатерина II из-за простого бескорыстия принялась «писать и упорядочивать» российскую историю. Все проделывалось не без величайшего умысла. Ведь в том длинном ряду московских, а позже российских, Князей, Царей и Императоров должна была занять одно из почетнейших мест и сама Екатерина II. И чем величественнее и благороднее оказывался тот ряд, тем величественнее в нем смотрелась она — принцесса германская.

Она мысли не допускала, что в царском роду может оказаться среди татаро-монгольской рядовой знати. Это был кошмар! Такого, для европейски образованного человека того времени, даже во сне нельзя было допускать.

И Екатерина II 4 декабря 1783 года своим Указом повелела создать «Комиссию для составления записок(!) о древней истории, преимущественно России» под начальством и наблюдением графа А.П. Шувалова».[55]

Вот как Указ исполнен на практике.

«… назначить… до 10 человек, которые совокупными трудами составили бы полезные записки о древней истории, преимущественно же касающиеся России, делая краткие выписки из древних русских летописей и иноземных писателей по известному (Екатерине II. — В.Б.) довольно своеобразному плану. Эти ученые составляют «собрание»; но их избирает Шувалов, предпочитая при выборе «прилежность и точность остроумию», и представляет императрице. Между членами этого собрания должно быть три или четыре человека, не обремененных другими должностями или достаточно досужих, чтобы трудиться над этим поручаемым им делом, получая за этот труд особое вознаграждение. Собрание будет состоять под высочайшим покровительством. «Начальствующий» над ним распределяет труд между членами, наблюдает за успешным его течением, исправляет ошибки, собирает всех членов по своему усмотрению и представляет императрице труды собрания, которые с ее дозволения печатаются в вольной типографии на счет Кабинета…Этот начальствующий не то директор миллеровского исторического департамента, не то председатель ученого исторического общества».[56]

Даже профессор, заведующий кафедрой Российской истории Московского Университета В.О.Ключевский, лицо особо преданное Императору, уже в начале XX века, не считал возможным сообщить читателю состав той «Комиссии». То ли действительно состав был строго засекречен еще Екатериной II, то ли сам профессор не счел нужным афишировать данный вопрос. Он лишь, вскользь, кивнул на «директора миллеровского департамента».

Итак, «начальствующим» по «сочинению Российской истории» по велению Екатерины II стал Герард Фридрих Миллер, в лице, так называемого «миллеровского исторического департамента», так как сам академик в 1783 году ушел в мир иной. Но именно Миллер Г.Ф. оказал решающее влияние на «сочиняемую российскую историю».

Послушаем профессора В.О.Ключевского:

«Неудачный опыт (первых царей из династии Романовых. — В.Б.) не погасил мысли составить русскую историю посредством особого правительственного учреждения. Перенесемся в другую эпоху, к первым годам царствования… Елизаветы (дочь Петра I, была на престоле с 1741 по 1761 год. — В.Б.). При Академии наук усердно трудился над русской историей приезжий ученый Герард Фридрих Миллер (проживал в России с 1725 года; приглашен Петром I; с 1731 года член Петербургской Академии Наук, профессор истории. — В.Б.). Он почти 10 лет ездил по городам Сибири, разбирая тамошние архивы (и изымая нужные материалы. — В.Б.), проехал более 30 тысяч верст и в 1743 г. привез в Петербург необъятную массу… документов. Через год он предложил учредить при Академии наук «Исторический департамент для сочинения истории и географии Российской Империи» с особой должностью историографа во главе и с двумя при нем адьюнктами…Но предложение Миллера не было принято Академией (и Императрицей. — В.Б.)».[57]

Как видим, предложение профессора Миллера «о составлении русской истории посредством особого правительственного учреждения» было принято лишь Екатериной II.

Прошу обратить внимание читателя, — господин Миллер искал «исторические материалы» в Заволжье и в Сибири, то есть, он изымал материалы, касающиеся татаро-монгольского прошлого Московии (1238–1598 годы).

Материалы архивов европейской части Империи приказал свезти в Московию еще Петр I. Надобно отметить, что и он пытался написать «Историю Российского государства», для чего и пригласил Г.Ф. Миллера из Германии.

Однако Миллер в те годы еще не был готов писать историю Империи, а ученый — великий украинец Феофан Прокопович — попросту уклонился от писания мифологии. Он, закончивший Киевскую Могилянскую Академию, владел настоящими знаниями.

«Петр, особенно к концу царствования, очень интересовался прошлым своего отечества, заботился о собирании и сохранении исторических памятников, говорил ученому Феофану Прокоповичу: «Когда же мы увидим полную историю России?», неоднократно заказывал написать общедоступное (а вернее сказать, «великорусское») руководство по русской истории».[58]

Кто же мог входить в «Комиссию по составлению русской истории посредством особого правительственного учреждения»?

Вот кто был особенно приближен и пользовался великим доверием Екатерины II.

1. Шувалов Андрей Петрович (1744–1789) — граф, сын фельдмаршала Шувалова П.И. С 1783 года начальствующий над «комиссией для составления записок о древней истории, преимущественно России». С 1787 г. член Совета при Императрице, сенатор.

2. Болтин Иван Никитич (1735–1792) — историк, государственный деятель, генерал-майор. Особо агрессивно ополчался на критиков официальной мифологии Российской Империи, как-то: Леклерка, князя Щербатова и др.

3. Паллас Петр Симон (1741–1811) — член Петербургской Академии Наук с 1767 г. Учился в Германии, Голландии, Великобритании. В 1768–1774 гг. возглавлял экспедицию Академии наук, прошедшую от Нижнего Поволжья до Забайкалья. В дальнейшем, до 1793 года, работал в Академии.

4. Мусин-Пушкин Алексей Иванович (1744–1817) — граф. Государственный деятель, историк, член Российской Академии Наук с 1789 г. «Великий собиратель» раритетов старины. Постоянно жил в Санкт-Петербурге, все старинные рукописи им «найденные» — сгорели в Москве.

5. Храповицкий Александр Васильевич (1749–1801) — государственный деятель, писатель. В1782-1793 годы Статс-секретарь Императрицы Екатерины II.

6. Бантыш-Каменский Николай Николаевич (1737–1814) — Государственный деятель, историк, археограф, управляющий Московским архивом Коллегии иностранных дел (1783–1814).

Вне всякого сомнения, эти российские деятели, и ряд других, приняли активное участие в «сочинении» «Истории Российского государства». Несомненно, ими «составленные записки», отредактированные графом Шуваловым А.П., ложились на стол Екатерины II для окончательной корректировки. И свершилось! В 1792 году «Екатерининская история» увидела свет! С тех пор вносить что-либо иное в повествовательный каркас истории Российской Империи категорически воспрещалось.

А дабы убедиться, что действительно произошла величайшая мистификация, предлагаю читателю вместе со мной исследовать «Памятные записки А.В.Храповицкого, статс-секретаря императрицы Екатерины II», написанные им с 1782 по 1793 годы, прошедшие многократную царскую и церковные цензуры и изданные в 1862 году. Книга переиздана в 1990 году в Москве.

Дабы сократить место и время я в дальнейшем при ссылке на эту книгу буду писать: «Памятные записки…». Прошу читателя иметь в виду.

Итак, послушаем А.В.Храповицкого.

«Упражнялись в Законодательстве и в Истории. — «Теперь за Законы не могу приняться, но думаю, что могу взяться за Историю (Российскую. — В.Б.)».[59]

«Упражняются (Екатерина II. — В.Б.) в продолжении Истории Российской…».[60]

«При разборе внутренней почты мне (Екатерина II. — В.Б.) сказывали, что упражняются теперь в составлении родословной Российских Великих Князей, и что эта поверка Истории и Хронологии».[61]

Как видим, в дневниковых записках приводятся слова лично сказанные Екатериной II, что составляет повышенную ценность работы.

Однако, очень странно, что уже в начале работы над Российской историей, Екатерина II столкнулась с проблемой «родословной Великих Князей». Это более чем удивительно. Мы ведь знаем, что к 1563 году под личным надзором Ивана Грозного и по инициативе Московского Митрополита Макария была написана фальсифицированная «Книга степенная царского родословия».

Зачем же Екатерине II понадобилось повторно вмешиваться в «царскую родословную»?

Я попытался найти ответ или хотя бы намек на этот вопрос в «Памятных записках». Они писались участником и сподвижником «упражнений» Императрицы, и где-то должен был остаться след.

И след нашелся.

«Показывал я реку Сить, в Ярославской губернии. Она впадает в Мологу, а Молога в Волгу. На Сити убит Князь Владимир Юрьевич Рязанский от Татар. Думали (Екатерина II. — В.Б.), что он перешел Волгу гораздо ниже, чтоб атаковать Татар; но река Сить показывает, что Владимир бежал к Твери. Сим открытием не очень довольны для сочиняемой Истории».[62]

«Позван для выслушания раздробления России на удельные Княжения, во время нашествия Татар; их сочтено до 70-ти… Я еще новое напишу примечание о тогдашних Татарах».[63]

«Позван, и часть времени читали мне Российскую Историю (сочиняемую. — В.Б.). «Тут есть примечание о Татарах и их силе при нашествии на Россию (Суздальскую землю! — В.Б.); жизнь Св. Александра Невскаго, без чудес».[64]

Обрати, читатель, внимание, как пристально вглядывается Екатерина II в XIII век. Это неспроста. Тринадцатый век является ключевым в понимании сути Московии, а позже — Российского государства.

Будучи по тем временам отлично образованной и всесторонне развитой, Екатерина II понимала, где не стыкуется история Империи. Читая старинные летописания Киевской Руси, она видела, что европейцу сразу же бросалось в глаза — бездоказательное и нагловатое перенесение права наследия от Великого Киевского Княжества на «Моксель» или — Суздальскую землю, а впоследствии произвольное переложение этого «права» на Московию.

Для европейски образованного человека подобное — нонсенс! В свое время и Англия высказывала претензию на Францию. Однако к концу XVIII века английское посягательство на французский престол превратилось то ли в европейскую шутку, то ли в фарс. И Екатерина II об этом знала. Она понимала, если подобный разрыв даже ей бросается в глаза, то впоследствии серьезные европейские исследователи, попросту, отвергнут голословные утверждения московитов об их «наследственном праве» на историю и землю Киевской Руси. Ведь на части земли Киевской Руси даже во времена Екатерины II проживал самобытный, все еще неподвластный Российской Империи народ.

Знать, именно тот период истории великороссов (вторая половина XII–XIII век) подлежали коренному укреплению. История последующего периода требовала «обычной доработки».

Действовала Императрица очень хитро и умно. Она не стала трогать историю Киевской Руси, что представляло опасность. История Киевской Руси к тому времени была зафиксирована не только в летописях, хранящихся в архивах Екатерины II, но и в летописях Литовских, Польских, Шведских, Венгерских, Греческих, Тюркских, Арабских и т. д.

«Залешанские» же княжества, то есть будущая Московия, вначале создавались вне связи с европейской культурой и вне контактов с народами, которые к концу XII и в первой половине XIII века могли зафиксировать ее конкретизированную историю.

Российская Империя сделала все возможное, дабы народы Поволжья и Сибири то ли уничтожить, то ли орусачить и принудительно загнать в христианство. А Волжская Булгария — сожжена, ее медресе и мечети разрушены до основания, все культурные ценности и летописи похищены и вывезены в Московию. Как все это происходило, мы увидим ниже.

Однако даже при этом положении снаряжались одна за другой экспедиции в Поволжье и Сибирь, чтобы полностью изъять «не потребные для Империи» источники. То есть, все, что мы сегодня знаем о происхождении Суздальских княжеств и Московии, нам «сочинили» и преподнесли «платные сотрудники» Империи — поденщики Екатерины II и их последователи. Все они «сочиняли преимущественно историю России» только по «Екатерининским источникам». После чего была введена жестокая церковная и государственная цензура.

Екатерина II к концу XVIII века сконцентрировала у себя все старинные литературные и исторические первоисточники, имевшиеся в монастырях, церквах, учебных заведениях и у частных лиц. Все они побывали в руках у Императрицы. К тому же она постоянно пополняла библиотеку и музеи, архивы и хранилища лучшей европейской литературой, как художественной, так и исторической. Ее представители постоянно рыскали по Европе в поисках антиквариата и старинных первоисточников. Денег на подобные ценности Екатерина II не жалела.

Послушаем А.В.Храповицкого далее.

«Отыскал бумаги, во время житья в Эрмитаже писанныя о древности Славян, с изысканием первобытного народа».[65]

«Велено собрать бумаги для продолжения (писания. — В.Б.) Российской Истории…»[66]

«Упражняются в продолжении Истории Российской; поднес книги и выписки, к тому принадлежащия».[67]

«Поднес древнюю Российскую Идрографию и описание Кавказа, Ренекса, получил за то благодарность».[68]

«Получил от Ее Величества благодарность за историческия книги, исправно перевезенныя и разложенныя по порядку».[69]

«Занимаются главнейше Российскою Историею и делами Французскими; — получены вновь летописи от Митрополита Платона, и мне два раза подтверждали, чтоб скорее переписать».[70]

«Поднес переплетенные летописцы, от Митрополита Платона присланные, приискав тут известие о кончине Киевскаго Великого Князя Владимира Рюриковича, — получил благодарность».[71]

«Выходили (Екатерина II. — В.Б.) в кабинет, принимались было за Историю, но опять легли. Было славленье, после чего призвали одного Митрополита, его подчивали; к прочим не выходили».[72]

И подобных записей можно привести еще с десяток!

Екатерина II имела в своем распоряжении все древнейшие шедевры Киевской славянской письменности, в том числе ценное сочинение легендарного Нестора «Повесть временных лет».

Вполне возможно, шедевр мог называться по-другому, да и в текст, дошедший к нам, могли быть внесены существенные изменения. Здесь сомневаться не стоит, иначе он бы дошел до нас в оригинале.

А то, что оригинал существовал и был в руках Екатерины II, засвидетельствовал лично А.В.Храповицкий.

«Принялись за Российскую Историю; говорили со мной о Нестере. Я: nous l`avons vu en original».[73]

Последнее предложение данной цитаты переводится с французского языка следующим образом: «Я (А.В. Храповицкий. — В.Б.): Мы его видели в оригинале». (!!!)

К великолепному признанию статс-секретаря добавлять ничего не стоит. Прошу лишь обратить внимание, что речь идет о чистом оригинале Нестора, вне всяких, впоследствии вымышленных «летописных сводов». О том, зачем эти летописные своды появились впоследствии, мы поговорим ниже.

Были у Екатерины II в руках и другие, не дошедшие до нашего времени оригиналы первоисточников. В частности, была у нее на руках «Книга степенная царского родословия», написанная духовником Ивана Грозного — Афанасием, по инициативе Митрополита Макария.

Но отчего-то и «шедевр Ивана Грозного» не устраивал Екатерину II, хотя он уже «обосновал» «прямую наследственность московских Рюриковичей от Византийских Императоров». То есть, уже московские князья и российские цари стали в наследственный ряд Византийских Кесарей.

Казалось бы, чего еще требовать?

Мы знаем — Екатерина II была немкой, то есть человеком трудолюбивым и пунктуальным. Немцы пустопорожним делом никогда не занимались. И попусту тратить время на «сочинение» Российской истории без надобности она бы не стала. Тем более, что ее со всех сторон поджимали серьезные события. Видимо, что-то в «Повести временных лет» и в «Книге степенной царского родословия» принципиально не устраивало Екатерину II.

Убедимся, что и «Книга степенная…» была у Императрицы.

«Два раза призыван был для разговора о Российской Истории. Довольны, что нашли в Степенной Книге имя опекуна Короля Шведского Вольдемара I»[74]

Итак, зачем же Екатерине II понадобилось заново составлять родословную «Российских Великих Князей» и писать «Историю Российскую»? У нее были древние оригиналы на руках, и не составляло большого труда сохранить сии шедевры для потомства. Зачем было сочинять «новые списки»?

Но в том и состоял секрет, что до нашего времени дошли только «сочинения» — «летописные своды» и навсегда, после Екатерины II, исчезли оригиналы древности. А дошедшие до нас «летописные своды» были найдены или при жизни Екатерины II, или после ее смерти.

Весь секрет состоял в том, что к гениальному произведению Нестора «подцеплялись» «местные летописцы» то ли Южной, то ли «Северной Руси», дабы придавать им достоверность.

Вот что по этому поводу писал Н.М.Карамзин.

«Я искал древнейших списков (уж он знает, что искать! — В.Б.): самые лучшие Нестора и продолжателей его суть харатейные, Пушкинский и Троицкий, XIV и XV века. Достойны также замечания Ипатьевский, Хлебниковский, Кенигсбергский, Ростовский, Воскресенский, Львовский, Архивский…

Я (Н.М.Карамзин. — В.Б.) говорю здесь о главных, лучших, по крайней мере известнейших списках: их находится, может быть, около тысячи в России, сверх многих сокращений, писаных обыкновенно в четверть листа. Екатерина Великая, страстно любя нашу Историю, первая (обратите внимание! — В.Б.) указала печатать летописи. Издержали немало денег, но не сделали нужнейшего: исправного ученого свода летописей. Какая нужда печатать одно в двадцати книгах?…

В каждом из них есть нечто особенное и действительно историческое, внесенное, как надобно думать, современниками, или по их запискам…»[75]

Умной и далеко мыслящей была Екатерина II, да очень уж много вокруг нее и после нее было глупцов. Куда не совались, везде следили!

В том и состоял секрет Императрицы, дабы ни в коем случае не фиксировать первоисточники. В этом состоял замысел: соединить в «летописных сводах», то есть в народном повествовании, Киевскую Русь и Московию. Так в «Ипатьевском своде» вослед «Повести временных лет» идет Киевская летопись за 1119–1200 годы, далее Галицко-Волынская летопись, излагающая события с 1201 по 1292 годы. Только в этой летописи упоминается год «основания Московы». А «Лаврентьевский летописный свод» вослед за «Повестью временных лет» содержит описание «летописцев Южнорусских, а затем «Владимиро-Суздальской Руси».

И такая, оказывается, в древности была![76]

Замысел Екатерины II великолепен: издаются десятки «летописных сводов», которые впоследствии «находятся», где народные гении сами «переносят» «право наследия» от великого Нестора, древнего Киева и Галицко-Волынского княжества на «Владимиро-Суздальскую Русь». А уж кто и как сочинял «Северорусские летописцы», ведомо только Екатерине II и графу Андрею Петровичу Шувалову.

Вот так работала «Комиссия по составлению записок о древней Истории, преимущественно России». И в 1792 году, в Санкт-Петербурге, появился плод ее работы, так называемый «Львовский свод», под авторством «Летописца Русскаго». Как видим, авторство «Комиссии» и лично Екатерины II из «скромности» упущено.

Все последующие «летописные своды» были «найдены» то ли Екатерининскими «подельниками», то ли лицами очень уж заинтересованными в их появлении, и всего лишь уточняли «северорусские летописцы».

Имперские историки и по сей день «стесняются» признать «летописный свод», изданный в 1792 году в Санкт-Петербурге, Екатерининским. А напрасно. Этому есть очень интересное доказательство. Статс-секретарь строго по дням года фиксировал основные деяния своей повелительницы. Так вот, первое упоминание о «занятии» Императрицы «Русской Историей» приходится на 31 июля 1787 года, а последний день — на 29 декабря 1791 года. Я уже приводил слова, когда «подчивали Митрополита». И после этого дня Екатерининские «занятия историей» — как обрезало!

«Славлением» Екатерина II и Митрополит, во время рождественского поста, отметили окончание «великих дел».

А вот запись о первом дне появления «записок» графа А.П.Шувалова: «31 июля 1786 года. Отыскал бумаги… тут есть записки Г. Андрея Петровича Шувалова».[77]

И в 1792 году появился державно отредактированный «Летописный свод государства Российского» в пяти томах. Но прямо, как в анекдоте, был он сочинен — «Летописцем Русским».

А дальше пошло-поехало. Остальное, как говорят, было делом техники и усердия.

«Мусин-Пушкин Алексей Иванович… граф, русский гос(ударственный) деятель… удалось открыть Лаврентьевскую летопись… он опубл(иковал)… «Слово о полку Игореве» под назв(анием) «Ироическая песнь о походе на половцев удельного князя Новгорода-Северного Игоря Святославовича (1800) год».[78]

М.Карамзин намного перещеголял А.И.Мусина-Пушкина.

«Я искал древнейших списков…В 1809 году, осматривая древние рукописи покойного Петра Кирилловича Хлебникова, нашел я два сокровища в одной книге: Летопись Киевскую, известную единственно Татищеву, и Волынскую, прежде никому не известную…Через несколько месяцев достал я и другой список их: принадлежав некогда Ипатьевскому монастырю, он скрывался в библиотеке С.Петербургской Академии наук между Дефектами».[79]

Я надеюсь, читатель понимает весь комизм данной ситуации. Оказывается, и Екатерина II, и Митрополит, и Епископы, и все подручные Императрицы были величайшими «недорослями». У них под рукой, что называется, валялись древние «Летописные своды», а они их не заметили. Епископы не знали, какая старинная литература находится у них в монастырях, А.В.Храповицкий «не соизволил» заглянуть в библиотеку Академии Наук. А сами сотрудники Академии, писавшие Оды Екатерине II, не знали собственной библиотеки.

Естественно, все эти «поиски» Мусина-Пушкина и Карамзина с высоты сегодняшнего времени выглядят элементарной ложью. Все «вновь разысканные» своды, как близнецы-братья «изготовлены на одной колодке» то ли «Екатерининскими ребятами», то ли «первооткрывателями». Каждый из «вновь найденных» летописных сводов имел свое какое-либо уточнение или «подстегивал» к Киевской старине новую «великорусскую» землю, то ли Тверскую, то ли Рязанскую иль Московскую.

Но все «вновь найденные» летописные своды прошли жесточайшую цензуру. Необходимо уяснить — Екатерина II в вопросе издания литературы, особенно церковной и исторической, была до предела жесткой.

Послушаем русских людей, подтвердивших эти слова:

«Вошелъ съ почтой послъ Пушкина. Сказывали, что Елагинъ дивится, откуда собранъ родословникъ древнихъ Князей Россiйскихъ, и многое у себя въ Исторiи поправилъ…

Здъсь говорится о родословiи Великихъ Князей, составленномъ Государынею».[80]

Запись сделана 4 мая 1793 года, то есть после издания Екатерининского Летописного свода в 1792 году.

А чтобы уважаемый читатель не сомневался, я привожу еще одну выдержку из книги статс-секретаря.

«25 июля (1787 год). Приказано написать в Москву (указ Императрицы), чтоб запретить продажу всех книг, до святости касающихся, кои не в Синодальной типографии печатаны».[81]

А так, как в Российской Истории, множество ее деятелей возведены Русской Православной церковью в сан святых, сразу становится понятным, что сия литература подпадала под двойную цензуру — государственную и церковную. И эта цензура, существовала, вплоть до большевистской.

Послушай, уважаемый читатель, подтверждение этим словам:

«Ваше преосвященство (Митрополит Платон. — В.Б.)… Нужно притом, да и с полицейскими нашими учреждениями сходственно, чтобы книги из его, Новикова, и прочих вольных типографий выходили не инако, как по надлежащей цензуре, а как из них многия простираются до закона и дел духовных, то Ваше преосвященство не оставьте определить одного или двух из особ духовных, ученых и посвещенных, кои бы вместе с светскими, для означенной цензуры назначенными, все подобные им книги испытывали и не допускали, чтобы тут вкрасться могли расколы, колобродства и всякие нелепыя толкования, о коих нет сомнения, что они не новыя, но старыя, от праздности и невежества возобновленныя».[82]

Здесь приводится официальный приказ Императрицы, посланный Митрополиту Платону в Троице-Сергиеву лавру. Не будем забывать, что он, сподвижник Екатерины II, провел при дворе Императрицы десять лет, и получил сан Митрополита из рук Екатерины II, наивысший, по тем временам, сан Православной Русской церкви. Именно, будучи при дворе, Платон впервые в Империи написал, под надзором Екатерины II, книгу «Церковная Российская История».

Так Императрица Екатерина II и Митрополит Платон, «упорядочили» навсегда Русскую Церковную и Государственную Историю, возведя ложь под государственную защиту. Но и на этом не закончилось подавление всего живого в Империи.

16 сентября 1796 года был объявлен указ Екатерины II о запрещении «вольных типографий» и о введении более жесткой цензуры. В нем говорилось:

«Частными людьми заведенные типографии в рассуждении злоупотреблений…упразднить…Никакие книги, сочиняемые или переводимые в государстве нашем, не могут быть издаваемы, в какой бы то ни было типографии, без осмотра от одной из ценсур, учреждаемых в столицах наших, и одобрения, что в таковых сочинениях или переводах ничего закону Божию, правилам государственным и благонравию противного не находится».

При этом в каждом отдельном случае устанавливалась тройная цензура — она состояла из одной духовной и двух светских особ».[83]

Если кто-либо из читателей думает, что все эти «Летописные своды», «найденные» после смерти Екатерины II, были плодами свободомыслия или научного осмысления прошлого, то он сильно ошибается. То были чисто «государственные и проимперские» писания.

Но и это — не главное. Имея первоисточники, любой заинтересовавшийся, обратившись к ним, мог истину установить сам.

Однако русский истеблишмент проделал величайший фокус — потерял первоисточники, они испарились. Сии деяния проделаны так грубо и откровенно не чисто, что вызывают вполне обоснованное недоверие ко всем «русским сказателям истории». Послушаем, уважаемый читатель, как это проделывалось.

I. Итак, из дневников А.В.Храповицкого мы знаем, что Екатерина II и ее статс-секретарь держали в руках оригинал сочинения древнейшего славянского летописца Нестора «Повесть временных лет». Не стоит даже допускать мысль, что эти образованнейшие люди своего времени не ведали, какие величайшие ценности находились перед ними.

Но где находится оригинал «Повести временных лет», нам сегодня никто не ответит. Скорее всего, после исправления и тиражирования, он был сожжен, дабы навеки прикрыть ложь Империи о родстве Киевской и Суздальской земли.

II.Сейчас, уважаемый читатель, послушаем Н.М.Карамзина:

«В 1809 году, осматривая древние рукописи покойного Петра Кирилловича Хлебникова, нашел я два (обращаю внимание на слово: два. — В.Б.) сокровища в одной книге: Летопись Киевскую, известную единственно Татищеву (знать, эта летопись существовала отдельно. — В.Б.), и Волынскую, прежде никому не известную…»[84]

Если верить Н.М.Карамзину — перед ним находилось два древних оригинала, сшитых в одну книгу. Такое могло иметь место — мы уже видели в этой главе, как подручные А.В.Храповицкого «оформляли переплет» на «Екатерининские летописцы», поднесенные Митрополитом Платоном. Но, как Вы догадались, оригиналы и этих двух величайших святынь до нас не дошли. То ли испарились, то ли сгорели, как творение Нестора, то ли утерялись за ненадобностью.

III. Но вот перед нами самый анекдотичный случай из Российской истории.

«Впервые (Слово о полку Игореве. — В.Б.) было (найдено. — В.Б.) опубликовано в 1800 г. по единственному списку, владельцем которого был граф А.И.Мусин-Пушкин… Гибель сборника с рукописью во время войны 1812 г. сделала невозможным новые обращения к ней (рукописи. — В.Б.)…»[85]

Величайший шедевр, находящийся в руках графа, — сгорел, хотя сам граф войну 1812 года пережил и умер только в 1817 году. Глядите, какой парадокс: граф А.И.Мусин-Пушкин живет постоянно в своем дворце в Санкт-Петербурге, но величайшую ценность хранит в Москве. Я надеюсь, читатель понимает — иначе оригинал невозможно сжечь.

Мусин-Пушкин понимал, что при детальном изучении его «оригинала» обязательно обнаружится: то ли его подделка под старину, то ли искажение им текста.

Я хочу напомнить читателю, что в «Слове» речь идет о событиях конца ХII века.

«Принято считать, что «Слово о полку Игореве» — патриотическое произведение, написанное в 1187 г».[86]

А теперь, читатель, вспомним о другом событии того времени- о грабеже Киева Андреем Боголюбским в 1169 году. Зададим себе простейший вопрос: неужели истинный верующий патриот Киевской земли, переживший Андреево осквернение славянских святынь, мог в своем сочинении славить Суздальскую землю и ее князей? Прошло-то всего 15–18 лет.

Ответ на вопрос очевиден. А, знать, и судьба «Слова о полку Игореве» определена этим ответом.

Итак, в течение всего лишь двадцати лет с 1792 по 1812 годы, в Российской Империи, уже имеющей просвещенную элиту, потеряны или сознательно уничтожены все величайшие раритеты старины. Но давно известно: одна случайность — это случайность, много случайностей — не случайность!

Отсюда берет начало недоверия к «великорусским летописным сводам», как носителям целенаправленной лжи.

Однако, за неимением иного, обратимся к дошедшим до нас «летописным сводам».

Первым, как мы уже знаем, был «найден» А.И.Мусиным-Пушкиным так называемый Лаврентьевский летописный свод. Хочется сразу отметить, что А.И.Мусин-Пушкин был одним из вернейших служак Екатерины II.

Послушаем свидетеля тех времен.

«При волосочесанiи призванъ для разговора объ Исторiи и о ръдкостяхъ, представленных Алек. Ив. Мусинымъ-Пушкинымъ; это былъ рубль, не извъстно кот...

[GiRaFo.chka]

Перезаряжаем. Оно в другую тему переместилось. Но там пока штрейкбрехер не добрался..

Антракт ?

[Орiана]

«При волосочесанiи призванъ для разговора объ Исторiи и о ръдкостяхъ, представленных Алек. Ив. Мусинымъ-Пушкинымъ; это былъ рубль, не извъстно которого, Владимiра; въ немъ 1/4 фунта чистаго серебра; полтина отъ слова полотить».[87]

Запись произведена 7 ноября 1791 года.

Я надеюсь, читатель понял, какое пристальное внимание обращала Екатерина II на старинные вещи. Но в «Записках» А.В.Храповицкого нигде не упомянуто о Лаврентьевском своде, преподнесенном А.И.Мусиным-Пушкиным Императрице. Даже намека о его существовании нет. Значит, он был «найден» графом уже после «написания Истории Российской» Екатериной II. То есть, он шел в отредактированном ряду Екатерининской Русской Истории. Это очень важно и ценно, так как сразу же объясняет, зачем его «нашел» служака Императрицы. Но об этом поговорим позже. Сейчас же, уважаемый читатель, обратимся к содержанию Лаврентьевского летописного свода. О чем повествует он?

«Лаврентьевская л(етопись) вслед за «Повестью временных лет» содержит описание событий южнорусских, а затем — Владимиро-Суздальской Руси… Владимирские летописцы рассматривали владимирских князей преемниками киевских, а Владимир считали новым центром политической жизни Руси…

С 1285 г. в Лаврентьевской…л(етописи) начинается ряд… датированных тверских известий, что говорит о начале тверского летописания. Просматривается в Лаврентьевской л(етописи) и тверской свод 1305 г., соединяющий материал различных областей, и стремящийся быть общерусским».[88]

Какая величайшая ложь навязывается нам уже 200 лет ради «стремления быть общерусским сводом». И летописцы-то, оказывается, киевские, суздальские, владимирские, тверские и прочие только тем и занимались, что проповедовали «общерусскую идею» из века в век: и в 1070 году, и в 1170 году, и в 1281 году, и в 1305 году, и в 1377 году. И это во время, когда в Киевской земле жили поляне и прочие славяне, а в «Залешанской земле» жили финские племена меря, мурома да весь. Это во время, когда жители «Южной Руси» люто ненавидели жителей «Северной Руси» (по С.М.Соловьеву и В.О.Ключевскому). И, наконец, это происходило во время, когда в Суздальской земле священники зачастую не знали «Отче наш», но при этом они, оказывается, были «великорусскими державниками». Надобно еще напомнить, что писались такие «великолепные своды» в мерянских и муромских «огороженных (частоколом) селах».

Отсюда, уважаемый читатель, делай выводы сам. Только еще раз обрати внимание, что нашел граф А.И.Мусин-Пушкин Лаврентьевский свод только в 1792 году. Именно в то время, когда и повелела Матушка-Императрица.

Послушайте:

«Лаврентьевская летопись…В 1792 (году) ее приобрел А.И.Мусин-Пушкин…».[89]

Энциклопедия — умная книга, она не может позволить себе написать — «нашел», она пишет по-современному — «приобрел». Но почему-то все эти «великолепные своды» появились только после «великолепного сочинения «Российской Истории» Екатериной II.

Я надеюсь, уважаемый читатель, ты понимаешь всю утонченную мысль Екатерины II. Именно «летописными сводами», тысячами, вдруг появившимися, и утверждалось право Московии, а впоследствии Российской Империи, на наследие истории и земли древнего Киевского государства. Но отметим, немецкая госпожа подбросила и осуществила великолепную идею. Все осуществлено в чисто Екатерининском духе…

Как мы знаем, вскоре Н.М.Карамзиным был найден так называемый Ипатьевский летописный свод. Зачем же он был найден?

В 1803 году Н.М.Карамзин приступил к сочинению «Истории Государства Российского». И как сказал Виссарион Белинский «…Карамзин совершил его (подвиг, написав эту книгу. — В.Б.) не столько в качестве исторического, сколько в качестве превосходного беллетристического таланта. В его живом и искусном литературном рассказе вся Русь прочла историю своего отечества…». То есть, это было первое крупное художественное изложение Истории Российской Империи, заканчивающееся «Смутным временем» — началом XVII века.

Уже в 1811 году Карамзин прочитал первые главы книги императору Александру I. Я сознательно подчеркиваю тот факт, что к 1811 году были написаны главы нашествия Батыя на Суздальскую землю. В своей «Истории» автор подчеркнул этот факт лично. И здесь мы вынуждены вернуться к новому величайшему анекдоту Российской Империи. Усевшись за стол и приступив к сочинению «Истории государства Российского», Н.М.Карамзин перелистал все «открытые» до него «летописные своды», но ни в одном из них не обнаружил время основания Москвы. А главнейшей идеей сверхпатриотического сочинения Н.М.Карамзина являлось — воспетие славы Москве и Московии за «собирание земли Русской». При этом автоматически считалось, что раз «Суздальская земля» появилась во времена расцвета Великого Киевского княжения, то родственная, мол, связь видима невооруженным глазом. Но у Карамзина, при изложении «Истории государства Российского», «московский след» оказался очень грязным. Да и хотел того автор или нет, но ему пришлось показать весь путь унижений Московии после покорения Суздальской земли татаро-монголами. Хотя все унижения и подаются в хвалебном и величественном духе.

Но даже Н.М.Карамзин в своих рассуждениях увидел противоречие. Все Суздальско-Владимирские княжества с 1237 года превратились в Улусы Золотой Орды. И в то улусное время вдруг появляется Московское владение в составе Золотой Орды. Все говорит о том, что впоследствии Москва, как государственное образование, должна вести свою родословную с татаро-монгольского Улуса. Не иначе! От того, что Московия с помощью Ханских войск и благодаря им поглотила Рязань или Тверь, Новгород или Торжок и так далее, она ведь всего лишь «собирала» мелкие татаро-монгольские Улусы, оставаясь Большим Улусом.

Углядев великих татаро-монгольских предков в рождении Москвы и Московии, Н.М.Карамзину ничего не оставалось делать, как «искать» новый «летописный свод», дабы хоть само появление поселения Москва зафиксировать ранее нашествия татаро-монголов.

И в 1809 году он «находит» так называемый Ипатьевский летописный свод. Мол, глядите, сами киевские летописцы зафиксировали наше появление на свет Божий.

Именно в Ипатьевском летописном своде, где сведены Киевские и Галицко-Волынские летописи, впервые и упоминается слово «Москова». Я надеюсь, читатель понимает всю лживость и комизм таких «поисков» и таких «находок». Но предела лжи никогда не существовало.

Да и сам Николай Михайлович Карамзин не стеснялся в этом признаться. Вот что он пишет об истории вообще и своей в частности:

«Но История, говорят, наполнена ложью: скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примес лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее понятие о людях и деяниях».[90]

А дальше, читатель, догадывайся сам, сколько «примеса лжи» подбросил автор «Истории государства российского».

Вернемся все же к Ипатьевскому летописному своду.

Вот как передал нам Н.М.Карамзин слова Юрия Долгорукого, сказанные якобы в 1147 году. «Приди ко мне, брате, в Москову».

Это обращение князя, не поимевшего надела в Киевской Руси, к Новгород-Сиверскому князю Святославу Ольговичу. И по велению Н.М.Карамзина Новгород-Сиверский князь двинулся ради «рюмашки» в «тридесятое царство» за тысячу километров по непроходимым лесам и топям, дабы «засвидетельствовать» появление «Московы». Читателю не стоит забывать, что в те далекие времена такие «путешествия» очень дорого обходились и были сопряжены с немалыми жертвами.

Последующие русские историки сами понимали величайшую нелепость утверждения об основании Москвы в 1147 году, как будто по заданию.

Потому уже в последующем своде пишется:

«В 1156 г., по летописи, князь Юрий Долгорукий «заложи град Москву» пониже устья Неглинной…»[91]

Суть нового вымысла состоит в том, что в 1156 году Юрий Долгорукий, задолго до этого вернувшись в Киевскую Русь, был Великим Киевским князем и сидел в Киеве до своей смерти, последовавшей в 1157 году.

Зачем ему понадобилось за тысячу километров от Киева за год до смерти «закладывать Москву», остается величайшей загадкой.

Такую Историю Российской Империи с величайшим «примесом лжи» оставила после своих «упражнений» Екатерина II и ее «Комиссия».

Как видим, ни в одном историческом первоисточнике, кроме придуманных Екатерининских «летописных сводов», не зафиксировано время появления поселения Москва до конца XIII века. И не могло быть зафиксировано.

Анализируя процесс создания русских «летописных сводов», профессор В.О.Ключевский попытался подвести под него научную базу.

«С течением времени под руками древнерусских книжников накоплялся значительный запас частных и официальных местных записей… следовавшие за первоначальными местными летописцами, собирали эти записи, сводили их в цельный сплошной погодный рассказ о своей земле, к которому и со своей стороны прибавляли описание нескольких дальнейших лет…При дальнейшей переписке эти сводные летописи сокращались или расширялись, пополняясь новыми известиями и вставками целых сказаний… Путем переписывания, сокращений, дополнений и вставок накопилось трудно обозримое количество списков…

Первичные записи (первоисточники. — В.Б.), веденные в разных местах нашего отечества, почти все погибли; но уцелели (как по специальному заказу! — В.Б.) составленные из них летописные своды».[92]

А как эти «летописные своды» были «найдены», когда, зачем и кем, мы с тобой, уважаемый читатель, уже познакомились выше в этой главе.

Но не стоит думать, что Екатерина II стала первым человеком, написавшим «собственную» русскую историю. Эта мысль не верна.

До восшествия Екатерины II на престол в 1762 году один из современников Петра I- Лызлов Андрей Иванович, умерший в 1696 году, написал где-то к 1692 году серьезный труд — «Скифскую историю». Именно в этой работе Лызлов А.И. впервые попытался изложить историю будущей России (в те времена она называлась- Московией), ее взаимоотношения с Киевской Русью и Золотой Ордой. «Скифская история» охватывает время с древнейших веков до конца XVI века.

Вот что об этом пишет БСЭ:

«Л(ызлов) использовал большой круг источников и ист(орических) соч(инений) (летописи, хронографы, разрядные книги, варианты «Казанской истории», укр(аинские) ист(орические) труды, польско-литов(ские) хроники, соч(инения) латино-итал(ьянских) и др(угих) авторов)».[93]

«Скифская история», как ни странно, не была издана до 1776 года, хотя распространялась в рукописи. Издание книги в очень малых тиражах в 1776 и 1787 годах осуществил знаменитый издатель Н.М.Новиков.

О чем же повествовала «Скифская история»?

Вот главные мысли, которые нам поведал А.И.Лызлов, изучивший древние первоисточники:

1. Монголы, пришедшие в 1237 году в Суздальскую землю, вовсе не монголы, а восточные и южные соседи Московии и Волжской Булгарии — татары, вернее «тартары». Что является абсолютно верным, так как монголы в XIII веке имели всего 700 тысяч населения и вели одновременно войны на трех направлениях: Китай, Иран и Европа. То есть из Монголии пошла династия Чингисидов и по пути завоеваний вовлекла покоренные народы в орбиту своей государственности. Впоследствии и Суздальские княжества (земля Моксель) вошли в состав единого государства и повсеместно привлекались в завоевательные походы Золотой Орды. В дальнейшем мы это подтвердим русскими источниками.

2. Жители Московии — это отдельный обособленный самобытный народ, ничего общего не имеющий с русскими (Киевская Русь), литвой, поляками и т. д.

Послушайте А.И.Лызлова: «Скифия состоит из двух частей: одна европейская, в которой живем мы, то есть: москва (московиты. — В.Б.), россияне (украинцы. — В.Б.), литва, волохи и татары европейские (крымские, ногайские и т. д. — В.Б.)».

У Н.И.Лызлова ни в одном месте не упоминается о каком-либо славянском родстве московитов и русских (славянский этнос Поднепровья. — В.Б.). Наоборот, очень четко подается мысль о разграничении этносов Московии и Киевской Руси.

Обрати внимание, читатель, эта мысль господствует в серьезной аналитической работе еще в 1692 году, то есть до времени, когда Петр I повелел называть Московию — Российским Государством.

3. У Лызлова не упоминается ни один, так называемый, «летописный свод». Свободно изучив множество архивов, переворочав сотни первоисточников, Лызлов Андрей Иванович, написавший «Скифскую историю», нигде (!!!) не обнаружил ни одного (!!!) из многих тысяч русских «летописных сводов». При этом он в архивах был на сотню лет раньше всяких карамзиных, мусиных-пушкиных и прочих Екатерининских подельников.

Книга «Скифская история», дважды изданная Н.И.Новиковым очень маленьким тиражом, никогда больше ни в царской, ни в большевистской Империи не издавалась. Сам же Н.И.Новиков, успевший издать эту книгу до жестокой екатерининской цензуры, как помним, она последовала 25 июля 1787 года, впоследствии был арестован и надолго посажен в тюрьму.

Для достоверности я должен сказать, что в 1990 году, во время развала советской Империи, в Москве третий раз за 300 лет была издана «Скифская история» ничтожным тиражом в пять тысяч экземпляров. Но это сути нашего исследования не меняет.

До Екатерининского царствования, где-то к 1747 году, была написана еще одна книга: «История Российская с самых древнейших времен». Автором труда стал сподвижник Петра I — Татищев Василий Никитич, живший с 1686 по 1750 годы. Татищев В.Н. был очень образованным человеком своего времени.

Вот что о нем пишет БСЭ, третье издание.

«В 1720-22 и в 1734 -37 (годах) управлял казенными з(аво)дами на Урале, основал (город) Екатеринбург; в 1741-45 (годах) — астраханский губернатор».[94]

Татищев В.Н., как понимает читатель, имел доступ не только к государственным и церковным архивам, но и к новым архивам Казани, Астрахани и Сибири. То есть, его книга имела ссылки на многие первоисточники. Но что странно, и эта книга не была издана при жизни автора. Даже более того — Татищеву запретили издавать книгу, заявив о его «политическом вольнодумстве и ереси».

Впоследствии рукописи Татищева исчезли.

Вот что по этому поводу писал еще в первой половине XIX века академик Петербургской Академии Наук П.Г.Бутков.

«История» Татищева издана не с подлинника, который потерян, а с весьма неисправного, худого списка…При печатании сего списка исключены в нем суждения автора, признанные вольными, и сделаны многие выпуски».

Интересно, что книгу Татищева редактировал и издал находящийся на русской государственной службе немец Миллер Герард Фридрих.

Очень странным является и тот факт, что впоследствии русский князь и государственный деятель Екатерининских времен Щербатов Михаил Михайлович (1733–1790 годы), также написавший с позволения Екатерины II свою «Историю Российскую от древнейших времен», обвинил В.Н.Татищева в подаче событий из «несуществующих исторических источников». Странное обвинение.

Учитывая знания и возможности В.Н.Татищева, его многолетнюю государственную службу, как-то не верится, чтобы сей государственный муж нуждался в измышлениях и плагиате. По всей вероятности, здесь другая причина.

Все первоисточники, какими пользовался В.Н.Татищев с 1720 по 1745 годы, к 80-ым годам XVIII века были сосредоточены в архивах за семью замками, в тайниках Екатерины II, куда доступ имели только доверенные лица.

Только принимая во внимание такую ситуацию, становится понятной мысль Екатерины II, высказанная в адрес князя М.М.Щербатова:

«Еще призыван для разговора об Истории: удивлялись малому соображению Князя Щербатова».[95]

Вот так запросто, через год после смерти Щербатова, 1 ноября 1791 года Императрица обозвала князя почти что- дураком. Я думаю, читатель догадывается о причине.

Последнее, о чем хочу сообщить читателю в этой главе. Привожу слова работавшего в России с 1761 по 1767 год немца Августа Людвига Шлецера:

«В 1720 г. Татищев был командирован (Петром I. — В.Б.) в Сибирь…Тут он нашел у одного раскольника очень древний список Нестора. Как же он удивился, когда увидел, что он совершенно отличен от прежнего! Он думал, как и я сначала, что существует только один Нестор и одна летопись. Татищев мало-помалу собрал десяток списков, по ним и сообщенным ему другим вариантам составил одиннадцатый…».[96]

Я не стану выдвигать по этому поводу какие-то свои версии, как не считаю нужным поддерживать существующие. Любому человеку понятно — вокруг «Повести временных лет» замешан значительный «примес лжи». Суть проблемы я вижу в ином: не кажется ли очень странным тот факт, что к нам не дошли даже Татищевские «первоисточники»? А ведь все они, как видим, были на руках у А.Л.Шлецера, а значит — и у Екатерины II. Сему не стоит удивляться, такие «странности» сопутствуют Русской истории повсеместно.

А.Л.Шлецер был первым иностранцем, издавшим за пределами Российской Империи, а именно в Германии, свое научное исследование под названием — «Нестор». Мне не удалось познакомиться с произведением А.Л.Шлецера, поэтому вести разговор о нем не имею оснований.

Однако вернемся к писанию Истории Екатериной II и ее «Комиссией».

Я думаю, читатель сумел убедиться, что именно после повеления Петра I, преобразовавшего Московию в Российское государство, элита Московии начала задумываться о необходимости создания целостной истории собственного государства. Но только с появлением на Русском престоле Екатерины II, европейски образованного человека, правящей элите удалось загнать сюжет Московской истории в заданное проимперское русло, своровав у Киевской Руси ее законное название «Русь», приписав это имя финно-татарскому этносу Московии. Все было обосновано «по-потребе»:

1. Лживо облагородили Александра, так называемого Невского;

2. Сочинили миф о Москве, скрыв правду о ее татаро-монгольских прародителях;

3. Вернейшего защитника единства Золотой Орды Дмитрия Донского превратили в защитника «независимости Московии»;

4. И прочее, и прочее…

«Летописные своды» тысячами заполонили российскую историческую науку, а единичные исторические первоисточники исчезли бесследно. И нас заставляют верить этому фокусу и этой лжи.

 

4

 

В этой главе мы возвратимся к XIII веку в Суздальской земле, так интересовавшему Екатерину II. Очень таинственный период в истории Российского государства. Я бы сказал — наиболее сокрытый.

Исследуем, какой еще «примес лжи» оставили в наследие потомкам великорусские «сочинители истории». Ведь именно там находится начало становления Московии ее «государственными зачинателями».

Я надеюсь, уважаемый читатель, мы с тобой помним, как осталась недовольной Екатерина II бегством князя Владимира Юрьевича от татаро-монголов и его гибелью на реке Сить. Однако по источникам великороссов на реке Сить погиб и великий Владимирский князь Юрий Всеволодович.

Послушаем: «Юрий Всеволодович… Великий князь Владимирский… в 1218–1237 гг…. Погиб в 1238 г. в битве с татаро-монголами на реке Сить».[97]

Слова о «битве» — вымысел уже современных «сказателей истории» Империи.

Создается впечатление, что именно на реке Сить, удирая от войск Батыя, положили свои головушки Суздальские князья. Однако это не так. Большинство из них остались живы, сдавшись на милость пришельцев. И по моим предположениям, остался жив и Юрий Всеволодович. Есть на то ссылка во всемирной истории. Однако этот вопрос не принципиален, к нему мы возвратимся ниже.

Сейчас изучим мифы, сочиненные на потребу Имперского величия. Даже только читая эти вымыслы, увидим, какими мифами окутали свою историю «подельники» Императрицы.

Вот как «великий певец величия Московии» Н.М.Карамзин поведал нам о занятии великокняжеского Владимирского стола Ярославом Всеволодовичем весной 1238 года, когда еще войска Батыя «гуляли» по земле Ростово-Суздальской, а вернее — по земле Моксель.

«Батый, как бы утомленный убийствами и разрушением (Ростово-Суздальской земли. — В.Б.), отошел на время в землю Половецкую, к Дону, и брат Георгиев (Юрия. — В.Б.), Ярослав- в надежде, что буря миновалась, — спешил из Киева в Владимир принять достоинство Великого Князя».[98]

Как видим, сочиняли заумно: едет из Киева самовольно занимать стол. Вне сомнений- появился хозяин.

А далее по писаниям того же автора произошли еще более невероятные события. Прибыв во Владимир, Ярослав Всеволодович без ведома нового хозяина земли — Батыя и его Баскаков, своих младших братьев, каким-то чудом оставшихся в живых, сажает на удельные княжения и, как нас пытаются убедить, заводит собственные порядки.

Послушайте:

«Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами…Еще на дорогах, на улицах, в обгорелых церквах и домах лежало бесчисленное множество мертвых тел… Восстановив тишину и благоустройство, Великий Князь отдал Суздаль брату Святославу, а Стародуб Иоанну».[99]

Как в то унизительное время стало возможным самовольно заполучить великий княжеский стол — знают одни русские историки. Суздальские селения сожжены и разрушены, народ то ли уничтожен, то ли угнан в плен или, попросту, сбежал в лес — но великий князь, как видим, — «тотчас воссел на престоле». Негоже ведь «великороссу» быть без «государя». Русскому историку ничего не стоит в повествование забросить «примес лжи». Я не говорю о самой концепции повествования. Как видим, даже само изложение текста не содержит элементарной логики.

Нас пытаются убедить, что татаро-монголы всего лишь пришли, пограбили и удалились. Однако это осознанно запущенный «примес лжи» в повествование.

Вспомним, как впервые встретились князья с пришельцами:

«Владетели Рязанские — Юрий, брат Ингворов, Олег и Роман Ингворовичи, также Пронский и Муромский — сами встретили их (татар. — В.Б.)... и хотели знать намерение Батыево. Татары уже искали…не друзей…но данников и рабов. «Если желаете мира- говорили Послы — то десятая часть всего вашего достояния да будет наша».[100]

Как видим, татаро-монголы не были временщиками, они приходили надолго и хотели иметь дань постоянную. Многие Ростово-Суздальские князья приняли эти условия. Я уже приводил слова Л.Н.Гумилева, когда «Прочие города сдались (Батыю) на капитуляцию и были пощажены».

Но во времена Екатерининские подобные мысли «о сдаче» считались греховными и замалчивались намертво. Однако истина состоит в том, что татаро-монголы были рачительными хозяевами и не стали разрушать и жечь сдавшиеся селения и уничтожать их князей. Все они поступили в Ордынское подданство, для чего были оставлены, помимо князей, — Баскаки и прочие татарские управители.

Послушай, читатель, свидетеля тех времен.

«Башафов (Баскаков), или наместников своих, они ставят в земле тех, кому позволяют вернуться (на княжество); как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению…».[101]

Поэтому занятие великокняжеского стола Ярославом Всеволодовичем, надо полагать, происходило совсем по иному сценарию. О чем мы поговорим ниже в этой главе.

Сейчас же постараемся изучить вопрос, где княжил Ярослав Всеволодович непосредственно перед нашествием Батыя. Ведь и в этом, казалось бы, совсем не принципиальном вопросе, в очередной раз, запуская «примес лжи», великорусская элита пыталась скрыть принципиальную истину тех далеких времен.

В действительности, князь Ярослав Всеволодович никогда в Киеве не княжил, а в 1237 году, до нашествия татаро-монгольских войск, тишайше сидел в одном из уделов Владимиро-Суздальской земли.

Вот тому подтверждения из русских источников.

«Ярослав Всеволодович… княжил в Переяславле Русском, Рязани, Новгороде. В 1238 г. после гибели Юрия (брата) стал великим князем Владимирским».[102]

Приведем и второе сему подтверждение.

«Ярослав Всеволодович… По завещанию отца получил Переяславль Залесский… После гибели от монголо-татар Юрия Всеволодовича стал вел(иким) кн(язем) владимирским».[103]

Ни в одном из русских источников не приводится сам процесс занятия стола. Обычная мифология: пришел, увидел, победил.

В древнем ходе событий необходимо очистить семена от плевел. Русские историки, читая первоисточники (Екатерининская Комиссия), знали всю суть случившегося с князем Ярославом и его братом Юрием, но даже слова об этом не проронили. Все их «сочинения» и должны были скрыть истину, происшедшую в те далекие времена. Екатерининская «Комиссия» и последующие «писатели истории» сознательно умолчали о главнейшем периоде в истории Ростово-Суздальской земли. Ими ни слова не сказано читателям, какие князья «сдались на милость победителей», хотя таких князей было много. Они в словесном мусоре скрыли вопрос о первой встрече то ли во Владимире, то ли в Рязани Батыя и его полководцев с поверженными князьями. Любой мыслящий человек понимает, все ростово-суздальские князья, оставшиеся в живых, еще в 1238 году предстали перед Ханом для определения своей судьбы.

Так зачем же и Н.М.Карамзин в своей «Истории», и Екатерина II в своих «упражнениях» запустили «примес лжи» в повествовательный ход событий?

Ответ на этот вопрос в корне меняет изначальные принципы происхождения Московии. Меняет саму суть происшедшего в те годы. Здесь, как говорится, было, что прятать, и было от чего избавляться.

Покорив народ и завоевав Владимиро-Суздальское княжество, татаро-монголы, естественно, не бросили свои завоевания на произвол судьбы. Иначе, какой смысл было их покорять. Вне сомнения, Хан Батый после отвода войск с Ростово-Суздальской земли оставил на ней своих управителей.

Тем более мы должны помнить, и профессор Л.Н.Гумилев подтверждает, что большинство селений Суздальской земли добровольно покорились Хану Батыю. А, сдавшись на милость победителей, они остались целыми и невредимыми. И не вызывает сомнения, что среди сдавшихся и покорившихся татаро-монголам был и князь Ярослав Всеволодович, сидевший в одном из уделов. Возможно, сдался и Юрий.

Мы должны помнить, что князья, даже не поднимавшие оружие против Хана Батыя, а попросту удиравшие от него, были настигнуты на реке Сить и уничтожены. Но среди них князя Ярослава не было.

Вспомни, читатель, «Памятные записки А.В. Храповицкого». Вспомни великое неудовольствие Екатерины II.

Мы не знаем какими поступками и действиями Ярослав Всеволодович завоевал признательность и доверие Хана Батыя. Но то, что он сдался на милость Хана, не поднимал против него оружия, и не убегал от нашествия — вне сомнений. Иначе ни о каком великокняжеском столе ему бы и мечтать не пришлось.

А сдавшись Хану во время военных действий, завоевать его доверие можно было только оказав татаро-монгольскому завоевателю серьезную услугу в деле покорения еще не захваченных селений, то ли советами, то ли своим мечом. Иного, как понимает читатель, — не дано.

Без личного знакомства, не убедившись в преданности князя Ярослава, Батый не мог допустить даже к ограниченной подконтрольной власти неведомо откуда взявшегося человека. Главное, у Хана Батыя в этом не было ни малейшей надобности. Он ведь никуда не торопился. Никто серьезно его не огорчал в земле Ростово-Суздальской. Об этом тоже необходимо помнить.

Потому великорусская побасенка типа: пришел, увидел, победил, а в данном случае — приехал из Киева, самовольно занял великокняжеский стол, стал править — рассчитана на несведущих.

Законы Империи Чингисхана подобных вольностей не допускали. Сразу же, после завоевания Владимиро-Суздальского княжества, Хан произвел поголовную перепись всего населения. Что лишний раз свидетельствует о четком государственном построении Империи.

Такова история получения Ярославом Всеволодовичем Владимирского великокняжеского стола.

Но в истории с получением «ярлыка» на великокняжеский стол князем Ярославом имеется еще один секрет. Можно назвать тот секрет — явлением откровенного замалчивания. Речь идет вот о чем. Хан Батый, действуя в пределах обычаев и законов своей Родины, даже вполне доверяя вновь назначенному на стол князю Ярославу, не мог полагаться только на его слова.

Князь Ярослав, впервые получая «ярлык» на великое княжение, должен был оставить «в залог» у Хана своего старшего сына-наследника. Русские историки об этом умалчивают, а если и говорят, то мимоходом.

Кстати, побывавший в 1246–1247 годах в татаро-монгольской империи Плано Карпини, посол Папы Римского, именно этот факт и засвидетельствовал.

«У Батыя мы нашли сына князя Ярослава…».[104]

И еще более четко:

«У других же, которым они позволяют вернуться (на княжество. — В.Б.), они требуют их сыновей или братьев, которых больше никогда не отпускают, как было сделано с сыном Ярослава…».[105]

Вполне естественным и одновременно — интересным является вопрос: кто же из сыновей князя Ярослава Всеволодовича находился у Хана Батыя «в гостях», а вернее — в заложниках?

Интересный вопрос. Скоро и на него мы получим ответ.

Поможет нам в этом уже упоминавшийся посол короля Людовика IX — Вильгельм де Рубрук.

Послушаем посла Людовика IX.

«Итак мы нашли Сартаха близ Этилiи (Волги. — В.Б.), в трех днях пути от нея…»[106]

Я прошу читателя остановиться на этом месте, найти географическую карту и внимательно проанализировать все свидетельства великого путешественника. При этом учесть, что Вильгельм де Рубрук выехал из Крыма, пересек Дон ниже Воронежа и встретил ставку Хана Сартака (Сартаха) за рекой Дон в трех днях пути от Волги (ориентировочно 360 километров).

Читатель помнит, что земли «Руссiи» остались за Доном, а ставка сына Батыя- Сартака летом 1253 года (июль месяц по Рубруку) находилась северо-восточнее сегодняшнего города Воронежа.

По свидетельству Рубрука, севернее ставки Сартака проживал народ Моксель, жил он в лесах, был покорен во время похода Батыя, и их «государь» с военною дружиною принимал участие в походе татаро-монгольских войск в Европу, где и погиб.

Прежде чем провести анализ этого свидетельства, я прошу читателя иметь в виду два бесспорных факта исторического прошлого того времени.

Первое, перед походом Хана Батыя в Европу, начавшимся в 1240 году из взятия Киева, Батый осуществил только один общий военный поход на Север в 1236–1238 годах, когда покорил Волжскую Булгарию и Ростово-Суздальские княжества, имевшие к тому времени «государственность». Других «государств» Российская официальная история в те времена на территории от Смоленска и Новгорода до Волги, и от сегодняшнего Воронежа и Пензы до Костромы и Ярославля, не знает, и никогда нам о них не сообщала.

И второе, ни один мировой или великорусский исторический первоисточник не зафиксировал факт существования государственного образования (наличие у народа государя-правителя) в 50 километрах от Рязани, Пронска и Мурома.

Возникает серьезнейший вопрос, когда вполне очевиден ответ: чей же «государь» принимал участие во главе моксельской дружины в татаро-монгольском походе в Европейские страны?

Ответ может быть только один: то был князь династии Рюриковичей, входивший в состав Ростово-Суздальских княжеств, сдавшийся Батыю зимой 1237-38 года.

В том и состоял секрет «писания истории, преимущественно России» «Комиссией» Екатерины II, дабы убрать из повествования подобные факты, а сочинить сказки, наподобие «битвы Евпатия Коловрата».

А сейчас изучим этот вопрос более детально. Сохранившиеся великорусские источники утверждают о появлении «города Пронска» в 1186 году. Как помнит читатель, князь Пронский принимал участие в первой встрече Ростово-Суздальских князей с послами Батыя, состоявшейся накануне нашествия. «Город Муром», по тем же источникам, появился еще в 862 году. Князь Муромский также принимал участие во встрече с послами Хана, требовавших «десятины». «Город Новгород Нижний» основан в 1221 году, накануне нашествия татар, великим князем Юрием Всеволодовичем, что свидетельствует об экспансии Рюриковичей на восток до самой Волги. Однако самое интересное в «городе Рязани».

«Первоначально Р(язанью) наз(ван) центр Рязанского княжества, находившийся в 50 км к Ю(го) — В(остоку) от совр(еменной) Р(язани)».[107]

То есть, старая Рязань и была обителью земли Моксель! Таковы парадоксы «истории, преимущественно Российской». Однако этому есть доказательства и в самой российской исторической «науке».

Послушайте.

«Уже в 13 в. терр(итория), населявшаяся мордвой, входила в состав Рязанского и Нижегородского княжеств».[108]

При том, свидетели того далекого времени Плано Карпини и Рубрук вполне достоверно утверждают, что Ханы Орды старались низвести местных князей и знать, дабы передать владения своему роду непосредственно. Значит, прибрать народ Моксель к рукам Суздальские князья после 1238 года и до конца XIII века попросту не могли. Орда в том была не заинтересована. Зачем ей было отдавать один покоренный народ во власть иному.

Сами великороссы из той знаменитой Екатерининской «Комиссии» запустили откровенно глупую мысль о «Пургасовой Руси». По их утверждению, земля Мордвы в XII–XIII веках уже была обычной Русью и входила в состав «русских» Ростово-Суздальских княжеств.

«В ХII-ХIII вв. развились (у мордвы. — В.Б.) феод(альные) отношения, шел процесс складывания политич(еских) образований феод(ального) типа, наз(ванный) в рус(ских) летописях (летописных сводах! — В.Б.)… «Пургасовой Русью».[109]

Правда, историки последующих времен попытались исправить сию откровенную нелепость, начав именовать земли народа Моксель всего лишь «Пургасовой волостью». Я думаю, это сути не меняет — и волость часть земли Моксель.

Однако вернемся к Вильгельму де Рубруку. Читатель помнит, как богато и зажиточно жил народ Моксель, владея «свиньями, медом и воском, драгоценными мехами и соколами», проживая вокруг Рязани, Мурома и «впритык» к Нижнему Новгороду.

Обратите внимание, Рубрук ясно засвидетельствовал, что к 1253 году Моксель еще была некрещеной, однако разводила свиней, то есть, употребляла в еде свинину. Кстати, свинину ели князья и племена Ростово-Суздальской земли того времени, чего не употребляли волжские булгары и Мердас (мордва), жившие восточнее и северо-восточнее Моксель. Они были — «Саррацины», то есть, — мусульмане. Это очень ценное свидетельство. Моксель, будучи не христианской, уже в те годы придерживалась православных обычаев. Значит, к XIII веку все племена уже были разделены по религиозному признаку: одни примкнули к мусульманской Волжской Булгарии, а Моксель — к православным, Рязани и Владимиру.

Кстати, в своей «Истории государства Российского», Н.М.Карамзин дабы напустить больше «примеса лжи», передавая этот эпизод изложенный Рубруком, слово «свиньи» попросту выкинул.

Очень характерный для историка-великоросса прием — убирать невигодное.

Послушайте.

«… где в густых лесах и в бедных рассеянных хижинах обитали Мокшане и Мордовские их единоплеменники, богатые только звериными кожами, медом и соколами. Князь сего народа, принужденный воевать за Батыя, положил свою голову в Венгрии, и Мокшане, узнав там Немцев, говорили об их с великою похвалою, желая, чтобы они избавили мир (?) от ненавистного ига Татарского».[110]

Молчит Карамзин, как в рот воды набрал, о свиньях и свином мясе. Не странно ли? И смысл слов Рубрука изменил принципиально, перенеся проблему покорения Моксель в мировую. Даже само слово Моксель произвольно подменил словом Мокша.

Хочу обратить внимание читателя на второй факт, поведанный нам великим путешественником. У Моксель в те времена водилось много соколов. Интересное свидетельство! Вспомни, уважаемый читатель, у Московских князей при дворе существовала даже должность Сокольничего.

В своем «Путешествии в восточные страны» Рубрук четко зафиксировал в главе ХVI «О стране Сартаха и об ея народах» земли и народы, принадлежащие сыну Батыя: — это земля от Дона до Волги и от Черного моря до Северной точки, куда дошла нога татаро-монгольского коня. В той земле, севернее ставки Сартака, жило только «два вида народа»: Моксель и Мердинис. Других — историки того времени не знали. Да и не могли знать.

Как помним, все племена той земли носили схожие названия: мокша, мурома, меря, мещера, но главное — говорили на породненном угро-финском языке. И поэтому нет ничего странного, что Рубрук поименовал их одним общим словом — Моксель! Было бы странным иное, если бы Рубрук, живя в ставке Сартака и повествуя о его землях и народах, упомянул о мелком племени Моксель и полностью умолчал об обширных владениях Хана, позже получивших в истории великороссов название Ростово-Суздальской земли. Это было бы даже более чем странным!

Как ты сам думаешь, читатель?

При этом учти, лично Рубрук засвидетельствовал, что земли и народа «Руссiи» между Доном и Волгой не существовало.

В этом и кроется краеугольный камень секретов в истории происхождения московитов, ставших впоследствии великороссами.

Есть еще один очень интересный факт, о котором необходимо упомянуть. Раз Рубрук говорит о военной дружине Моксель и ее «государе», знать та военная сила имела хотя бы малейший сравнительный вес среди войск Батыя.

Войска же Хана Батыя в походе на Европу состояли из четырех корпусов, по одному от каждого из сыновей Чингисхана, имевших владения в Империи. Возглавлялись корпуса внуками Чингисхана.

От старшего сына Джучи — корпус Бату;

от второго сына Чагатая — корпус Бури;

от третьего сына Угедея — корпус Гуюка;

от четвертого сына Тулуя- корпус Мунке.

Корпуса состояли из 25–30 тысяч человек, то есть, общая масса войск под общим руководством Бату (Батыя) и при военном консультанте Субэдэе составляла 100–120 тысяч человек. Об этой цифре свидетельствуют и серьезные европейские источники.

Значит, «государь народа Моксель» должен был выставить дружину хотя бы в 3–5 тысяч человек, иначе о нем никто бы и не вспомнил. Я не думаю, что без муромы, мещеры, мери и веси в те времена, после разгрома, можно было выставить подобный контингент. Необходимо помнить, что, обычно, во время войны татаро-монголы забирали в войска только третьего мужчину. Остальные охраняли государство, пасли скот, снабжали армию всем необходимым, кормили челядь Орды и самих себя. О чем писал еще Плано Карпини.

Поверь, читатель, по тем временам, эту работу сделать было даже очень не просто. То есть население всех племен Моксель (вся Ростово-Суздальская земля) не могло составлять более 100 тысяч человек. Что вполне соответствует логике событий того времени.

И последнее, на что хочу обратить внимание читателя: жил народ Моксель в глухих лесах, разрозненно, в неприглядных хижинах. Об этом факте лично поведал путешественник XIII века.

А вот как о жизни простого человека Суздальской земли говорит российский профессор.

«Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является господствующей формой расселения в северной России (Московии. — В.Б.) чуть не до конца XVII в.».[111]

Великое единство и подобие со страной и народом Моксель просуществовавшее многие сотни лет!

Я понимаю, сколько бы ни приводилось доказательств в данном вопросе, — найдутся люди, не воспринимающие не только обычные доказательства, но даже малейшую мысль, что подобное могло иметь место в истории Московии. Они, отравленные шовинистической ложью и мифами, психологически не готовы представить, как в те далекие времена кто-то мог гнать их «великих предков» покорять Киев и Европу не для самой Московии, а для «обычных дикарей». Они и поныне с упорством отрицают свое родство и идентичность с финно-угорскими племенами: мещера, мокша, меря, мурома. Подобному в их сознании попросту нет места.

Поэтому я и ограничусь выше приведенными доказательствами. Их вполне достаточно. Нельзя же всерьез воспринимать «державные великорусские сочинения», что Владимирские князья княжили в Новгороде и Пскове, но — позабыли прихватить народ Моксель, когда «княжьи дворы» Мурома, Пронска, Рязани и Новгорода Нижнего располагались в земле этого народа. Проповедовать подобную мысль смешно! Прошу иметь в виду, что есть еще и доказательство от противного.

Я думаю, любой читатель должен согласиться, — если татаро-монголы в 1238 году привлекли в свои дальнейшие военные походы маленькое племя Моксель и их «государя», то, вне всякого сомнения, они проделали подобное и с «государями» мери, муромы, мещеры и веси. Необходимо лишь четко знать, что законы Империи Чингисхана для будущих великороссов никогда не делали исключений.

Спорить, как видим, не о чем.

Итак, князья Ростово-Суздальской земли, а по-старинному — «государи» племен мокши, веси, мери, муромы, мещеры и т. д., впервые двинулись на покорение Европы в составе татаро-монгольских войск. Это деяние им понравится и в дальнейшем станет нормой их жизни.

Я думаю, не является принципиальным вопрос, кто в походе возглавлял суздальские дружины, то ли князь Юрий Всеволодович, то ли один из его братьев. Это не суть важно. Вне сомнения, был им один из суздальских Рюриковичей, и находился он в повиновении Хана и темников.

Вызывает неоспоримый интерес иной вопрос: кто же «остался» на великокняжеском столе во Владимире?

Надо полагать, раз и сами русские историки не отрицают, что на «хозяйстве», под надзором татарских Баскаков, остался Ярослав Всеволодович. Именно ему доверил Хан Батый. По-видимому, он больше других оказал услуг, при том наиболее ценных, раз получил ярлык на великокняжеский стол.

Следовательно, старший сын этого князя был забран Ханом Батыем в Орду в «аманаты», или по иному — в заложники. И произошло то событие в 1238 году, во время получения Ярославом Всеволодовичем великокняжеского ярлыка. Здесь иного мнения существовать не должно.

Необходимо, вопреки всем измышлениям «сочинителей истории, преимущественно России», запомнить — начиная с 1238 и до 1505 года на княжении в Ростово-Суздальской земле, а позже в Московии, не сидел ни один князь, будь то великий или удельный, без татаро-монгольского ярлыка. Эта аксиома ведома всему миру.

И пока мы не перешли к анализу дальнейших событий, я хочу обратить внимание читателя еще на одну ложь «сказателей Российской истории». Сии «штатные сотрудники», как и их правители, бездоказательно всем внушали, что, начиная с XII века, а конкретнее — с Андрея Боголюбского вся сила и политический вес Киевской Руси переместились в Суздальскую землю. Обычный бандитский набег «первого великоросса» пытались превратить чуть ли не в судьбоносное деяние. Однако это была всего лишь «попутная утка» Российской Империи. Простой ложью прикрывался и узаконивался величайший разбой правящей верхушки вновь возникшего Ростово-Суздальского княжества во главе с младшей ветвью династии Рюриковичей. Иной мотивировки, кроме грабежа и захвата чужого имущества, поступок Андрея Боголюбского не имел.

Послушай, читатель, что представлял собой Киев в 1239 году, накануне нашествия на Киевскую Русь Хана Батыя.

«Уже Батый давно слышал о нашей древней столице Днепровской (Киеве), ее церковных сокровищах и богатстве людей торговых. Она славилась не только в Византийской Империи и в Германии, но и в самых отдаленных странах восточных, ибо Арабские Историки и Географы говорят об ней в своих творениях. Внук Чингисхана именем Мангу был послан осмотреть Киев, увидел его с левой стороны Днепра и, по словам Летописцев, не мог надивиться красоте оного… блестящие главы многих храмов в густой зелени садов, — высокая белая стена с ее гордыми вратами и башнями, воздвигнутыми, украшенными художеством Византийским в счастливые дни Великого Ярослава, действительно могли удивить степных варваров…».[112]

Не станем упрекать великоросса Н.М.Карамзина в низведении татаро-монголов до уровня «степных варваров». Именно эти «варвары» заложили Московскую государственность. Но российская элита всегда пыталась позабыть о своем прошлом, о своих настоящих исконных корнях.

Мы же всего лишь пытаемся показать читателю сохранившееся величие Киева к началу 1240 года, после многих потрясений и несчастий. Показать словами человека, утверждающего через десяток страниц своей книги противоположное.

Не суть важно, что Даниил Галицкий, Великий князь, кому в те годы принадлежал Киев, сидел в Галиче. Как видим, говорить о запустении и упадке Киева до середины XIII века, по крайней мере, преждевременно. Киев всегда был славен не столько своими князьями, но главное — своим гордым славянским народом, высоким, европейского уровня, образовательным цензом, культурой, торговлей и, наконец, богатством.

Да, Киев пал под ударами татаро-монголов, был частично разрушен и разграблен. Но великороссам не стоит забывать, что абсолютно такая же участь постигла и селения Ростово-Суздальской земли, или земли Моксель.

А для сравнения послушай, уважаемый читатель, что представляли собой города-села Ростово-Суздальской земли в те же годы.

«Нельзя не заметить… относительно городов важной по своим последствиям односторонности: в западной половине (Киевская Русь), где была главная историческая сцена в древности, мы видим ряд значительных городов, процветавших именно потому, что они были на дороге из варяг в греки, т. е. из Северной Европы в Южную; в северо-восточной части (Ростово-Суздальская земля)… значительных городов нет, и потому не обнаруживают они влияние на последующий ход событий, которые совершаются мимо их. Города являются здесь преимущественно большими огороженными (частоколом. — В.Б.) селами…».[113]

Говорить о потере Киевом своего величия и своей ведущей роли среди настоящей Руси до нашествия татаро-монголов, по крайней мере, несерьезно. В то время Ростово-Суздальская земля, не будучи славянской, представляла собой дикое и глухое Европейское захолустье, полностью оторванное от цивилизации. Великий путешественник XIII века Рубрук, посетив ставку Сартака в 1253 году, ясно и недвусмысленно указал, какой народ в «стране Сартаха» обитал в лесах от Дона до Волги. В те далекие времена на той земле проживали только два народа: Моксель и Мердинис. Первые, по тем временам, — ели свинину; вторые, — уже в те годы исповедовали мусульманскую религию.

Именно из племен Моксель, говоривших на породненных финно-угорских наречиях, и берет свое начало Ростово-Суздальская земля, а позже Московия.

Однако сотни лет московская господствующая элита пыталась всем внушить мифические сказания «Екатерининской Комиссии», сочинившей «Историю, преимущественно касающуюся России».

Не все, как видим, у них получилось гладко.

 

5

 

11 декабря 1241 года умер Великий Хан Угедей, третий сын Чингисхана, правивший Монгольской Империей с 1229 года, то есть после смерти отца.

Хан Батый, внук Чингисхана, руководивший татаро-монгольскими войсками, терзавшими в те годы Европу, вынужден был вернуть войска в Поволжье, дабы весь род Чингисидов и знать Империи имели возможность принять участие в избрании нового Великого Хана.

Появившись к концу 1242 года в низовьях Волги, Батый сразу же вызвал для отчета всех своих удельных улусных правителей.

Вот как об этом поведал нам Н.М.Карамзин, великий мастер «примеса лжи».

«Никто не дерзал ему (Батыю. — В.Б.) противиться, народы, Государи старались смягчить его смиренными Посольствами и дарами. Батый звал к себе Великого Князя. Ослушание казалось Ярославу неблагоразумием в тогдашних обстоятельствах России (это Моксель уже стала Россией. — В.Б.), изнуренной, безлюдной, полной развалин и гробов… Великий Князь отправился со многими Боярами в стан Батыев, а сына своего, юного Константина, послал в Татарию к Великому Хану Октаю».[114]

Как видим, очень много «примеса лжи» подбрасывал «сказатель истории» в свое повествование. Ложь состоит в том, что сын князя Ярослава находился не в Каракоруме у Великого Хана, а у Батыя. Данный факт подтвердил лично Плано Карпини. Его слова приводились ранее. А во-вторых, Константин не был старшим сыном Ярослава, то есть он не мог быть заложником — аманатом.

Сказано мимоходом, мол, взял да послал ребенка в Каракорум, куда можно было направиться, только имея письмо Хана Батыя, дабы на промежуточных пунктах — «ямах», получить еду и лошадей. Даже направлявшиеся с такими письмами гибли в дороге сотнями. Послушайте свидетеля того времени Плано Карпини.

«После этого мы въехали в землю Кангитов, в которой, в очень многих местах, ощущается сильная скудость в воде, даже и населенiе ея немногочисленно из-за недостатка в воде. Поэтому люди князя… Ярослава, ехавшiе к нему в Татарскую землю, в большом количестве умерли в этой пустыне»..[115]

В «писаниях» Н.М.Карамзина постоянно возникает масса великих «недоразумений». Но вскоре мы убедимся, что в этой первоначальной родословной будущей Московии ложь сидит на лжи, притом откровенная. Послушаем «великого сказателя» далее.

«Батый принял Ярослава с уважением и назвал Главою всех Князей Российских, отдав ему Киев… (Вот она, вечная мечта великороссов! — В.Б.). Так государи наши торжественно (в ярме и на коленях, но торжественно! — В.Б.) отреклись от прав народа независимого и склонили выю под иго варваров. Поступок Ярослава служил примером для Удельных Князей Суздальских…(которые) били челом надменному Батыю, чтобы мирно господствовать в областях своих».[116]

Я надеюсь, читатель понимает смысл «исторического словоблудия», ведь князь Ярослав, получая ярлык на «стол» и, ползая в ярме, вдруг помимо земли Моксель получил в придачу еще и Киев, то есть всю Киевскую Русь.

О Владимирском ярлыке Н.М.Карамзин даже позабыл упомянуть, до такой степени вошел в экстаз: все отдал «великий отец» Батый великороссам, — и Киев, и «Главенство всех князей Российских». Глядите, какими великими были будущие великороссы уже в 1243 году! Горько и стыдно читать эту глупость мастера «примеса лжи».

Однако случилось великое недоразумение. Очередное. За князем Ярославом последовали одни лишь удельные суздальские князья, остальные то ли не уважили Батыя, то ли — самого Ярослава. Довольно странно! Но весь фокус состоял в том, что сам Ярослав Всеволодович, получив, по Карамзину, — Киев, не выполнил повеления Хана «воссесть в Киеве», а отчего-то оказался во Владимире Суздальском.

Вот они, «примеси лжи» великороссов. Но, как читатель понимает, сии перлы не самые худшие. Встречаются похлеще. Ложь о получении Ярославом Всеволодовичем ярлыка на Киевский стол опровергается на следующей странице самим Н.М.Карамзиным.

Послушаем:

«Ярослав простился навеки с любезным отечеством, сквозь степи и пустыни достигнув до Ханского стана, он в числе многих иных данников смирялся пред троном Октаева наследника (Гуюком. — В.Б.)… и, получив милостивое дозволение ехать обратно, кончил жизнь на пути… Верные Бояре привезли его тело в столицу Владимирскую. Говорили, что он был отравлен… Но Моголы, сильные мечом, не имели нужды действовать ядом, орудием злодеев слабых. (И вот ниже следует признание ранее запущенной лжи! — В.Б.). Мог ли Князь Владимирской области казаться страшным Монарху (Гуюку. — В.Б.), повелевавшему народами от Амура до устья Дунайского?».

[117]

Великие князья Киевские, Черниговские, Галицкие, Волынские и т. д. получат свои ярлыки самостоятельно.

С этого времени великороссы потеряли даже возможность запускать «примес лжи» о принадлежности земель Киевской Руси Суздальскому князю.

Н.М.Карамзин, правда, еще один раз попытался запустить эту лживую мыслишку, передав от имени Хана «ярлык» на Киев князю Александру, так называемому Невскому. Но и там ложь была видна невооруженным взглядом.

Несколько столетий великороссы перестали посягать на владения Киевской Руси, превратившись в рядовой Улус Золотой Орды.

Пока же, по хронологии давних исторических событий, мы находимся в преддверии появления Московии, и великорусские «сочинители истории» вылезали из кожи, дабы «подвязать» Великий Киев к Залешанской земле. Даже на татаро-монголов пытались ссылаться, мол, глядите, — монгольские Монархи нам отдавали Киев.

Ложь, как видим, очевидная. Но что попишешь, ложь запущена, и великороссам от нее трудно отказаться.

Вернемся все же в 1246 год. Ярослав Всеволодович и бояре по велению Батыя, и по законам Империи, направились в Каракорум, чтобы «преклонить выю» перед новым Великим Ханом.

В это время все управители Улусов съезжались в столицу Империи Каракорум, так как прямым потомкам Чингисидов и полководцам предстояло избрать Великого Хана.

К концу лета 1246 года Великим Ханом был избран Гуюк, внук Чингисхана.

Я не стану описывать торжества, происшедшие в столице Каракорум. Скажу лишь, что и Суздальский князь принимал в них участие, стоял в толпе у ограды Великой Юрты. Князья втягивались в жизнь Империи, перенимали повадки, обычаи и традиции.

Есть исторический свидетель, оставивший дневники, побывав в 1246–1247 годах в татаро-монгольской Империи у Батыя в Сарае, и у Великого Хана в Каракоруме. Им стал посланец Папского престола Плано Карпини. Его свидетельства уникальны и бесценны для потомства.

Вот что нам поведал Иоани де Плано Карпини.

«В то же время умер Ярослав, бывший великим князем… Он только что был приглашен к матери Императора, которая…дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер, спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело».[118]

Великорусские «сказатели истории» говорят, мол, князь всего лишь «занедужил» в Каракоруме, а умер в дороге. Но подобные финты мы стали различать, и знаем, зачем они подбрасывались в историю.

Хочу обратить внимание читателя на события, предшествовавшие 1246 году.

Еще во время похода в Европу (1240–1242 годы), Батый резко повздорил с Гуюком, бывшим в его подчинении. Отстранил его от командования корпусом и отправил к отцу. Аналогично он поступил и со вторым своим двоюродным братом — Бури.

Послушаем профессора Л.Н.Гумилева.

«Во время похода Батый рассорился со своими двоюродными братьями, Гуюком, сыном самого верховного хана Угедея, и Бури, сыном великого хранителя Ясы Чагатая. Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся сынков, но когда умер в 1241 г. Угедей и власть попала в руки матери Гуюка, Ханши Туракины, дружины (корпуса. — В.Б.) Гуюка и Бури были отозваны…».[119]

Очень интересно и важно, что на курултае по избранию Верховного Хана, состоявшегося осенью 1246 года, не присутствовал лично Хан Батый. Он знал, что грозило ему в Каракоруме. Батыя там ожидала смерть. Все противники Хана подлежали уничтожению согласно Ясы (законы Чингисхана).

Вот как об этом донес нам Плано Карпини.

«Там они разделились, и мать Императора пошла в одну сторону, а Император в другую, для производства суда. Была схвачена тетка нынешняго императора, убывшая ядом его отца в то время, когда их войско было в Венгрiи, откуда вследствiи этого, удалилось вспять войско, бывшее в вышеупомянутых странах. Над ней и очень многими другими был произведен суд, и они были убиты».[120]

Отравив князя Ярослава, Великий Хан таким образом выразил ненависть, которую испытывал к Батыю, за свое унижение. Суздальский князь Ярослав стал всего лишь пешкой в начавшемся противостоянии между Гуюком и Батыем.

Пойдем дальше в изложении событий.

«В 1247 году великим князем владимирским стал Святослав Всеволодович, младший брат Ярослава…Александру (Невскому. — В.Б.)... досталась…Тверь. Но в конце того же года (1247 год) Александр и его брат Андрей отправились к Батыю…От Батыя оба брата направились в Каракорум, откуда вернулись на Русь («сказатели истории» без зазрения совести земли племен Моксель называют Русью. — В.Б.) только в конце 1249 года».[121]

В этой цитате два факта — правды, остальные — обычная ложь. Действительно, в 1247 году Батый выдал ярлык на Владимирский стол младшему брату Ярослава — Святославу. И, действительно, братья Андрей и Александр, сыновья Ярослава, «задержались» в Орде до конца 1249 года. Но совсем по другой причине. Отправиться же в Каракорум без разрешения Батыя никто не посмел. Обычный русский миф!

Именно так преподнес события и Карамзин. И в этом случае необходимо проследить события того времени, дабы сами по себе отсеялись семена от плевел.

Русские историки пытались внушить нам, что, оставшись недовольными полученными удельными наделами, братья Андрей и Александр направились в конце 1247 года в ставку Батыя оспаривать у дяди великокняжеский стол. Такая ложная мысль существует в русском обиходе.

Я не ведаю, были довольны или нет братья полученными наделами. Здесь суть — не важна. Неправомерная сама постановка вопроса о поездке ради великокняжеского стола. В поездке к Батыю, а не в Каракорум, совсем иной мотив, да и участников было не двое, а- один. Второй из братьев, как мы помним, находился у Батыя в заложниках еще с 1238 года.

Итак, какой еще неоспоримый исторический факт «обволокли» мифами русские «сказатели истории»?

Как увидим далее, им стал факт нахождения старшего сына Ярослава в аманатах (заложниках) у Хана Батыя. Очень уж не хотелось великорусским правителям поведать потомкам и человечеству настоящую правду по сему вопросу.

Вернемся к тем далеким временам.

К концу 1247 года резко обострилось противостояние двух блоков Империи Чингисидов, группирующихся вокруг Батыя и Мунке (по иному, — Менгу) — с одной стороны, и Гуюкам и Бури — с другой. Это не простые вымыслы исследователей. Нет! Об этих событиях поведал лично Рубрук.

«Всетаки здесь я расскажу вам, что случилось с родством Кен-хана (Хан Гуюк. — В.Б.), его сыном и женами. По смерти Кен-хана, Батый пожелал, чтобы Мангу (Менгу, Мунке, одно и то же. — В.Б.) был ханом. О смерти же самого Кена я не мог узнать ничего достовернаго. Брат Андрей (священник, живший в Каракоруме. — В.Б.) говорил мне, что Кен (Гуюк. — В.Б.) умер от одного врачебнаго средства, даннаго ему, и подозревал, что это средство приказал приготовить Батый. Однако я слышал другое. Именно Кен сам позвал Батыя, чтобы тот пришел поклониться ему (еще одно свидетельство, что Батый не присутствовал на курултае при избрании Гуюка Великим Ханом и не приносил ему присяги в 1246 году. — В.Б.), и Батый пустился в путь с великою пышностью. Однако он сам и его люди сильно опасались(!!!), и он послал вперед своего брата, по имени Стикана, который, прибыв к Кену (Гуюку. — В.Б.), должен был подать ему чашу за столом, но в это время возникла ссора между ними, и они убили друг друга. Вдова этого Стикана удержала нас на один день, прося войти в ея дом и благословить ее, то есть помолиться за нее. Итак, по смерти Кена (Гуюка. — В.Б.), был по желанiю Батыя избран Мангу…».[122]

Естественно, готовясь к противостоянию с Гуюком, Батый в 1247 году затребовал к себе в ставку всех удельных улусных наместников с дружинами (войском). Началась жестокая схватка Чингисидов за титул Верховного Хана, хотя осенью 1246 года титул и прибрал к рукам Гуюк.

Верховный Хан Гуюк пожелал расправиться со своим главным противником и обидчиком — Батыем. Он не позабыл своего унижения.

Послушаем историка Л.Н. Гумилева, как он излагает те далекие события.

«Гуюк встал во главе стотысячного войска… Сыновья погибшего (Ярослава. — В.Б.), Александр Невский и Андрей… активно поддержали Бату, что тот в 1248 г. имел… возможность выступить походом на восток против великого хана. Гуюк двинулся ему навстречу, но по дороге умер при невыясненных обстоятельствах».[123]

Как видим, противостояние между Батыем и Гуюком действительно имело место.

Не стоит всерьез воспринимать очередную порцию «примеса лжи» о паритетном взаимодействии Хана Батыя с сыновьями отравленного князя Ярослава. Это всего лишь очередной миф-хотение. Читатель понимает — Суздальские князья не могли собрать в 1247 году значительные военные силы. Да и были в те годы они всего лишь холуями татаро-монгольской знати. Но сам факт их военного участия на стороне Батыя говорит о многом: уже в те годы Суздальские княжества — улусы включились в активную жизнь Империи, куда вошли после 1238 года.

Если же говорить о военной силе Батыя, то стоит помнить, что в состав Джучи-улуса входили народы от Иртыша до Карпат, и Батыю не составляло труда призывать «на свою сторону» войска.

Великорусские «сочинители истории» очень старались избегать упоминать об участии суздальских дружин во внутриимперских разборках. Этим пытались убедить читателей, что суздальские, а позже московские князья оставались вне татаро-монгольского государства. Однако, это всего лишь очередное измышление. Князья племен: мокши, муромы, веси, мери, мещеры и т. д., которым позже великороссы присвоили название «Ростово-Суздальской земли», на сотни лет стали младшими родичами в новом своем Отечестве — Золотой Орде. Приняв же участие в военном походе Батыя, Андрей и Александр, так называемый Невский, оказались в той «игре» на стороне победителя, что и определило их дальнейшую судьбу. В противном случае были бы уничтожены, как уничтожили в 1251 году всех сторонников Гуюка.

Этот период российской истории особенно сильно начинен «изначальной ложью». «Примес лжи» туманом заволакивает повествование и факты; запутывает и искажает ход событий, их причины и следствия; откровенно замалчивает годы и имена участников событий.

Но вернемся к исторической канве повествования. Как видит читатель, братья не могли раньше конца 1249 года появиться в земле Ростово-Суздальской, среди своего народа Моксель. Лишь после смерти Гуюка, последовавшей в 1248 году, и после «утряски» всех спорных вопросов, убедившись, что не осталось угрозы, Батый вернул войска домой.

И здесь появился очередной миф в российской истории. Братья Александр и Андрей вместе вернулись в Сарай, однако, великокняжеский Владимирский стол, отчего-то, получил не старший — Александр, а младший — Андрей. Опять загадка! Великороссы, как обычно, тут же подбросили «примес лжи».

Послушаем великого мастера «примеса лжи».

«Наконец Александр и брат его (Андрей. — В.Б.) благополучно возвратились от Великого Хана, который столь был доволен ими, что поручил Невскому всю южную Россию (то есть Киевскую Русь. — В.Б.) и Киев, где господствовали чиновники Батыевы. Андрей же сел на престоле Владимирском».[124]

Оказывается, как и отец, князь Александр получил во владение «всю Южную Россию и Киев». Но что странно — не поехал туда «править». Отказался повиноваться и Великому Хану и самому Батыю. Я хочу лишь напомнить, что под словом «править» необходимо понимать — повиноваться Хану.

Но тот же Карамзин и глазом не повел, когда на соседней странице сам же опроверг свою ложь, поведав нам о Великом князе «Южной России» — Даниле Галицком. Что интересно, и путешественник Плано Карпини в своих дневниках опроверг эти лживые измышления «сказателей истории, преимущественно России», оставив человечеству свидетельство не о мифическом великом князе «Южной России» — Александре, так называемом Невском, а об истинном ее хозяине в те годы — Данииле Галицком, носившем титул «Короля Киевской Руси».

Послушаем дневниковую запись Плано Карпини, приведенную Н.М.Карамзиным.

«Но Батый сказал, что он не может ничего прибавить к ответу Хана и дал нам пропуск, с коим мы благополучно доехали до Киева, где считали нас уже мертвыми, равно как и в Польше. Князь Российский Даниил и брат его, Василько, оказали нам много ласки в своем владении».[125]

И ложь улетучилась. Я надеюсь, читатель понимает, — после этих слов добавлять ничего не стоит.

Но отчего великорусская элита так усердно цеплялась за великокняжеский Киевский титул, приписывая его сначала Ярославу Всеволодовичу, а позже — сыну Александру Невскому?

Ответ здесь очень прост. Именно сын Александра Невского вскоре сядет на Московский стол. И московитам очень хотелось, чтобы их первые князья одновременно владели Киевским княжеским титулом. Мол, глядите: мы приняли Киевский стол по наследству, даже татаро-монголы это понимали и не перечили.

Еще одна изначальная ложь, запущенная великороссами в Историю.

Итак, что значит сам по себе факт получения титула великого князя Владимирского — Андреем?

В этом случае либо князь Андрей был старшим братом по отношению к Александру, либо Александр продолжал сидеть заложником при ставке Хана Батыя. И первая, и вторая версии могли бы иметь право на жизнь. «Примеса лжи» запущено настолько много, что исключить любой вариант было бы очень сложно. Однако оба варианта не могли совпадать.

Мысль о старшинстве князя Андрея логична и доказуема еще вот с какой стороны. Послушаем профессора В.О. Ключевского:

«...дети Всеволода (Большое Гнездо. — В.Б.) сидели на владимирском столе по порядку старшинства: сначала Константин, потом Юрий, за ним Ярослав, наконец, Святослав. Та же очередь наблюдалась и в поколении Всеволодовых внуков. Так как в борьбе с татарами пали все сыновья старших Всеволодовичей Константина и Юрия…, то владимирский стол по очереди перешел к сыновьям третьего Всеволодовича Ярослава: из них сидели во Владимире…(второй сын? — Андрей), старший (?) Александр Невский, потом третий Ярослав тверской, за ним младший Василий кострамской…».[126]

Гляди, читатель, очередность старшинства при занятии Великокняжеского Владимирского стола соблюдалась среди ряда князей в 9 (девять) человек. Однако с назначением Андрея Великим Владимирским князем произошла то ли ошибка, то ли все произошло вполне естественно.

Я попытался выяснить ...

[GiRaFo.chka]

та передыхни! Може, само уползёт?

[Орiана]

Далі буде...якщо автор теми захоче...

[Гість Ринат]

Вали звідси, вася, замахав. Знаєш скільки тут було таких, як ти - а кожному дебілу пояснювати прописні істини - життя не стачить.

Якщо не хочеш, щоб послали, йди сам і по доброму. Гарна порада і задурно, в нас час таке зустрінеш не часто. Так що користай момент.

Бувай!!!!

:blink: До 1922 года украинцев не существовало, в 20-30- ее в годы наибольшей не нужной украинизации много млн-ов Русских было записано украинцами.

[GiRaFo.chka]

доцент тупой. продолжим..

[Орiана]

:blink: До 1922 года украинцев не существовало, в 20-30- ее в годы наибольшей не нужной украинизации много млн-ов Русских было записано украинцами.

«Вот князь Александр Невский… избивал и мучил русских людей совсем не меньше, чем татары».

Очень осторожно и деликатно сказал профессор о человеке, который только в Новгороде «оному носа урезаша, а иному очи выимаша». Подобные поступки на избиения не похожи. Профессор пытался, порицая, одновременно — восхвалять.

Я сознательно упустил в изречении профессора всего лишь три слова: «святой и великий герой», так как по логике любого земного цивилизованного народа, не может быть святым человек, кромсавший не единожды плоть верующих в Бога соплеменников. Это абсурд! Нельзя, сказав «А», не сказать «Б», хотя сказать «Б» запрещает Русская Православная церковь. Это всего лишь ее ведомственный вымысел о святости Александра Невского. К истинному Богу сей вымысел не имеет никакого отношения.

Настало время привести хотя бы два примера величайшей беды, которую приносили в Суздальскую землю сыновья Александра, так называемого Невского. Страшный военный молох, похуже Батыева, катился по земле народа Моксель из конца в конец с 1281 по 1293 годы, по прихоти сыновей Александра.

«Лестию и дарами задобрив Хана, Андрей (сын Александра Невского. — В.Б.) получил от него грамоту (ярлык. — В.Б.) и войско, подступил к Мурому и велел всем Удельным Князьям явиться к нему в стан (татаро-монгольский. — В.Б.) с их дружинами…Изумленный сею внезапною грозою, Великий Князь (Дмитрий — сын Невского. — В.Б.) искал спасения в бегстве, а Татары, пользуясь случаем, напомнили России (Владимирскому княжеству. — В.Б.) время Батыево. Муром, окрестности Владимира, Суздаля, Юрьева, Ростова, Твери, до самого Торжка, были разорены ими: они жгли и грабили домы, монастыри, церкви, не оставляя ни икон, ни сосудов, ни книг, украшенных богатым переплетом (сворованных в Киевских храмах Андреем Боголюбским. — В.Б.), гнали людей толпами в плен или убивали… Переславль, удельный город Димитриев, хотел обороняться и был ужасным образом за то наказан, не осталось жителя… который не оплакал бы смерти отца или сына, брата или друга. Сие несчастие случилось декабря 19, в Рождество Христово церкви стояли пусты, вместо священного пения раздавался в городе один плач и стон. Андрей, злобный сын отца столь великого и любезного России, праздновал один с Татарами и, совершив дело свое, отпустил их с благодарностию к Хану».[145]

У читателя не должно складываться мнение, что татаро- монголы приходили в Суздальскую землю чтобы только грабить и убивать. Именно эту мысль и прививала нам сотни лет официальная Россия. Откровенная ложь. На карательные набеги провоцировала татаро-монголов лживость и своекорыстие князей. Князь выискивал компромат на своего сородича, собирал свидетелей и дары и поспешно направлялся в Золотую Орду к Хану, где компромат возводил в поклеп и требовал от Хана справедливости. Естественно, за подлые деяния наследников Александра Невского расплачиваться приходилось простому христианину.

Золотоордынские Ханы, как любые правители, требовали от своих подданных — Владимирских Улусных князей, а статус их был намного ниже татаро-монгольских Баскаков, — строгого повиновения законам Орды, четкого сбора и сдачи дани в казну Хана, присылки войсковых дружин для участия в военных походах. Князья же были вороваты, и поводы для доноса всегда находились.

Беда народа Суздальской земли состояла еще и в том, что братья Дмитрий и Андрей в своих личных, корыстных целях опирались в Орде на разные военные силы: сначала на законные войска Хана, потом на войска отбившегося от Ханских рук темника Ногая (военный чин, командовавший 10-ю тысячами войска).

Факты свидетельствуют, что сыновья Александра Невского опирались на опыт отца, в свое время предавшего своего собственного брата, — Великого Владимирского князя, ради великокняжеского стола.

История, как видим, повторилась, но ее оценка и изложение в корне изменились. Таковы методы русской двойной меры.

Уважаемый читатель, я мог бы, пользуясь только русскими источниками, привести множество примеров, как под корень выжигались селения Суздальской земли, как истреблялся народ и его достояние благодаря злому умыслу сыновей Александра Невского. Но не стану этого делать. Приведу лишь последнее описание так называемого нашествия Дюденевой рати, произошедшее в 1293 году.

«Ногай сказал слово, и многочисленные полки Моголов устремились на разрушение. Дюдень, брат Хана Тохты, предводительствовал ими, а князья, Андрей и Феодор, указывали ему путь в сердце отечества. Димитрий находился в Переславле, не имея отважности встреть Дюденя ни с оружием, ни с убедительными доказательствами своей невиновности, он бежал через Волок в отдаленный Псков, к верному зятю Довмонту (литовский князь. — В.Б.). Татары шли возвести Андрея на Великое Княжение… Муром, Суздаль, Владимир, Юрьев, Переславль, Углич, Коломна, Москва (Вот она впервые появилась после 1277 года в ряду удельных Владимирских княжеств. — В.Б.), Дмитров, Можайск и еще несколько других… были ими взяты как неприятельские, люди пленены, жены и девицы обруганы. Духовенство, свободное от дани Ханской, не спаслося от всеобщего бедствия; обнажая церкви, Татары выломали… медный пол Собора Владимирского, называемый чудесным в летописях…Даниил Александрович Московский (младший сын Александра Невского. — В.Б.), брат и союзник Андреев, дружелюбно впустил Татар в свой город, не мог защитить его от грабежа. Ужас царствовал повсюду. Одни леса дремучие, коими сия часть России (земля Моксель. — В.Б.) тогда изобиловала, служили убежищем для земледельцев и граждан».[146]

Я надеюсь, читатель помнит, что несчастия финских племен Ростово-Суздальской земли начались еще с первого Рюриковича — Андрея Боголюбского. Гляди, читатель, уже второй век огонь и ненависть царят в земле мордово-финского этноса Моксель, не знавшего раньше ничего подобного. А нам ведь усиленно внушали: еще с 1155 года в Залешанскую землю сместился политический и культурный центр Киевской Руси. Величайшая неправда! Если это действительно центр — то он может быть назван только центром мракобесия, варварства, всеобщего предательства.

Но мы, уважаемый читатель, наконец впервые увидели настоящее, а не мифическое, поселение Москву и ее удельного князя Даниила. С этого времени (конец XIII века!) Московский Улус становится известным среди прочих Улусов Золотой Орды, рожденный по велению Хана Золотой Орды и руководствовавшийся законами Орды. Не стоит забывать, что Золотая Орда XIII века была развитым и передовым государством. Московия сотни лет была ее лишь глубоким захолустьем, не желавшая ни просвещаться, ни заимствовать передовую культуру других провинций (улусов) Золотоордынской Империи. Ведь Казань к тому времени уже имела водопровод и высшие учебные заведения, а в самой столице империи, Сарае, возводились замечательные дворцы, камнем мостились улицы, строились водосточные сооружения.

Как ни странно, но и Дмитрий (сын Невского), уже отказавшись от великокняжеского стола в пользу брата Андрея, и сведав, что его вотчина Переславль обращена в пепел, умер в пути близ Волока: то ли, его тоже отравили, то ли — своей смертью. Но в этот раз Переславль сожгли не татаро-монголы, а сородичи Рюриковичи — князь Федор Ростиславович, как говорится, — «позаботился» о родном человеке.

На этом свара сыновей Александра Невского не закончилась. В грязную игру вступил младший сын — Даниил. Видя, как средний брат Андрей клеветой и наветом сверг с великокняжеского стола старшего брата Димитрия, он также попытался отделиться от Андрея, дабы самому собирать и отвозить дань в Орду. Ведь именно в этом и состояла вся свара братьев. Здравомыслящий читатель понимает, какой простор для воровства открывался перед князем — как путем завышения количества дани, так и путем обычного утаивания из татаро-монгольской части. Бедного христианина обирали князья и их подельники, как липу, — до гола.

«Открылась (очередная. — В.Б.) распря, дошедшая до вышнего судилища Ханова, сам Великий Князь (Андрей. — В.Б.) ездил в Орду с своею молодою супругою, чтобы снискать милость Тохты. Посол Ханский, избранный быть миротворцем, созвал Князей в Владимир…

Татарин слушал подсудимых с важностию и с гордым видом, но не мог удержать их в пределах надлежащего смирения. Разгоряченные спором Князья и Вельможи взялись было за мечи. Епископы, Владимирский Симеон и Сарский Исмаил, став посреди шумного сонма, не дали братьям резаться между собою. Суд кончился миром или, лучше сказать, ничем».[147]

К счастью для Суздальского населения, на этот раз противостояние закончилось быстро, так как Даниил (первый московский князь) скоропостижно скончался в 1303 году.

Но разгорелись новые распри между князьями Владимирскими, Тверскими и Рязанскими. В конце концов княжеские распри надоели и Хану Золотой Орды. Хан снова повелел собрать всех князей и утихомирить непослушных.

Послушаем Н.М. Карамзина:

«Наконец Великий Князь (Андрей, сын Невского. — В.Б.), быв целый год в Орде, возвратился с Послами Тохты (Хан Золотой Орды. — В.Б.). Князья съехались в Переславле на общий Сейм (осенью в 1303 году). Там, в присутствии Митрополита Максима, читали ярлыки или грамоты Ханские, в коих сей надменный повелитель объявлял свою верховную волю, да наслаждается Великое Княжение (татаро- монгольский Улус. — В.Б.) тишиною, да пресекутся распри Владителей, и каждый из них да будет доволен тем, что имеет. (Что дал Хан — тому и радуйся! — В.Б.)».[148]

Читатель понимает, что Хан Тохта не называл Суздальских князей — «Владетелями» и никогда ни один Хан не произносил — «Великое Княжение». Эту мелкую ложь нам подают сознательно, как мелкую порцию наркотика, дабы приучить к «русскому величию». Князья были обычными рабами своего Хана, они даже получали ярлык, в прямом смысле, надев ярмо на шею. И «Великое Княжение» — было лишь составной частью Великого татаро-монгольского Улуса. А Хан в своих ярлыках — позволениях примерно так и писал: «Я — Хан, с благоволения Великого Бога, повелеваю моему рабу Андрею, сыну Александра, хранить и блюсти законы Великой Орды в моем Владимирском Улусе, своевременно собирать Ханскую подушную дань…» и так далее в той же интерпретации.

Никогда Хан не считал князя равным себе. Даже на приеме у Хана, как нам поведал Плано Карпини, князь сидел на полу среди челяди и своих подчиненных вельмож, ничем от них не отличаясь. Таково величие князя без мишуры.

Заканчивая эту главу, хочу обратить внимание читателя еще на один парадокс русской истории, бросающийся в глаза. Глядите, как только доходит до родственников Александра Невского, где по ходу изложения есть возможность сопоставления дат, то сии родственники отчего-то теряют свои года рождения:

— брат Андрей Ярославович- (?) год рождения неизвестен,

— сын Дмитрий Александрович- (?) год рождения неизвестен,

— сын Андрей Александрович- (?) год рождения неизвестен,

— сын Василий Александрович- (?) год рождения неизвестен.

Думаю, эти мелкие хитрости «писателей истории», запущены сознательно, как «примес лжи», чтобы навсегда запрятать истинный год рождения князя Александра, так называемого Невского, приходящийся на 1228–1230 годы.

Да и Екатерина II недаром 25 сентября 1791 года сказала о существовании неведомой нам жизни князя Александра: «жизнь Святаго Александра Невского, без чудесъ».

Итак, настало время подвести итоги второй части нашего романа-исследования. Сопоставив полученные из разных источников исторические сведения, мы должны признать следующие принципиальные истины, сознательно скрываемые российской историей и московским истеблишментом от народов мира и своего собственного.

— В российскую историю правящей элитой запущено величайшее количество «примеса лжи», дабы доказать славянское происхождение Московии и ее, так называемое право «собирания земли русской». В действительности Москва и Московия являются продуктом государственной деятельности татаро-монгольской Империи и личным достоянием Хана Золотой Орды Менгу-Тимура. Именно при нем они впервые и появились — Москва, как поселение, зафиксирована в 1272 году, то есть, при третьей татаро-монгольской подушной переписи, а первый Московский Улус (княжество) появился в составе Золотой Орды в 1277 году, когда Хан Менгу-Тимур вручил ярлык «на княжение» младшему сыну Александра Невского — Даниилу, достигшему к тому времени, по татаро-монгольским законам, совершеннолетия (16 лет).

— Будучи андой сына Батыя — Сартака, что подтверждают, русские и тюркские историки, князь Александр, так называемый Невский, мог родиться не ранее 1228–1230 годов. В результате чего он не мог принимать участие, как руководитель, в Невской и Чудской стычках. Установлено также, что Чудская и Невская стычки не были судьбоносными в истории России, так как аналогичные стычки между новгородцами и псковитянами, с одной стороны, и шведами, эстами, литовцами, немцами, с другой стороны, после смерти князя Александра, происходили сотни раз с переменными успехами. О чем на десятках страниц ведет речь Н.М. Карамзин в своей книге «История государства Российского». Да и последующие войны Ивана Грозного, Петра I, Екатерины II и прочих, включая Иосифа Сталина, в Балтийском регионе, безоговорочно подтверждают эту истину.

— Князь Александр, так называемый Невский, стал первым князем, который вполне сознательно и рьяно обеспечил подушную перепись населения Суздальской и Новгородской земель, проведенную татаро-монголами, чем вовлек все население в состав татаро-монгольской Империи и способствовал ее хозяйственному и государственному становлению. Князь в дальнейшем (с 1252 года), как и его наследники, братья и сыновья, жестоко и насильственно насаждали законы и порядки Золотой Орды, татаро-монгольские обычаи поведения и само татаро-монгольское понятие «державности» и «единовластия».

— И последнее. Привожу читателю истинных Хозяев — владетелей и Повелителей Ростово-Суздальских и Московского княжеств с 1238 по 1357 годы:

1. Хан Батый (Саин) — (1238–1250 годы),

2. Хан Сартак — (1250–1257 годы),

3. Хан Берке — (1257–1266 годы),

4. Хан Менгу-Тимур — (1266–1282 годы),

5. Хан Туда-Менгу — (1282–1287 годы),

6. Хан Талабуга — (1287–1290 годы),

7. Хан Тохта — (1291–1312 годы),

8. Хан Узбек — (1312–1342 годы),

9. Хан Джанибек — (1342–1357 годы).

Именно эти люди явились прародителями так называемой русской державности. При этом Ростово-Суздальские и Московские князья были у Золотоордынских Ханов всего лишь «мальчиками на побегушках». Здесь великороссам нечего лукавить. Как Ханы, так и Рюриковичи были для коренного населения земли Моксель, а впоследствии — Московии, людьми пришлыми.

[GiRaFo.chka]

Житє державне.

 

 

 

29. Ярославичі. Так як і його батько, Ярослав, позбиравши землі Руської держави, потім роздав їх своїм синам. Смерть не застала його неспідівано, мав змогу розпоря-дити все перед смертю, але нічого більше не умів зробити, як віддати Київ від разу старшому синови, Ізяславу, а улюбленцеви свому, Всеволоду, побажав, аби й йому довелося бути київським князем, але законною дорогою, а не насильством. Поділив землї між синами і наказував їм жити згідливе, як годиться синам одного батька й матери, та слухатися старшого брата.

 

Де далі тим більше ставало князів: число їх зростало на десятки й сотні, і все більше дробилися княжі волости. Теперішні князі вже стидалися так різати свою братию, як Володимир або Святополк: з поширеннєм християнських понять се здавалося вже не гарним і безбожним, дозволеною вважалася тільки війна, смерть в бою. Труднїйше ставало викорінювати князів також тому, що вони знаходили собі захист і поміч в своїй землі, у своєї громади. Проминули ті часи, як громада жила зовсім своїм житєм, сама собі правилася і судилася, відкупаючися від князів тільки даниною. Княжа вдасть, суд і управа їх мужів і намісників входила все глубше в житє громадянства, і не було від того спасення; отже й громадянство все більше мусіло цікавитися княжими справами, переставало бути простим глядачем княжих війн та перемін князів на своїм княжім престолі, хотіло взагалі як найменьше мати таких перемін, бажало мати свою окрему княжу сімю, яка б пильнувала землі, дбала про громаду і про її бажання. Через се уступалося за князїв з такої сімї, яку вже вважало за свою освоєну, боронило їх скільки сил ставало, не давало иньшим князям їх вигонити, щоб не було нових усобиць і зміни порядків. А слідом за тим давня держава Руська рішучо і безповоротно мусіла ділитися на окремі землї, під управою своїх княжих родів, династій, що тільки по імени своїм старшим признавали київського князя, а властиво жили й правили зовсім самостійно і незалежно від нього.

 

Ярославові сини і внуки ще не розуміли ясно. куди воно йде, і з цїлої сили силкувалися позабирати землї від братів і иньшої рідні та зєднати у одно. Старший Ярославович Ізяслав, що дістав Київ по батьку, не був на стільки проворний та вмілий, щоб взяти се дїло на себе; тому спочатку три старші брати: київський Ізяслав, як найстарший, чернигівський Святослав, .мабуть найбільш енергічний і здібний між ннди.та переяславський Всеволод, хитрий і витрівалий,—спільними силами заходилися загарбувати волости, відбираючи від молодших та слабших братів та братаничів. Та як позабирали від иньших, тоді і між ними самими почалася боротьба. Пригода виявила, як не сильно сидить Ізяслав у власній своїй волости, і розбудила у Святослава та Всеволода охоту висадити його та поділитися собі його землями.

 

ригода вийшла з степу. На місце Печенїгів, як я вже сказав, в наші степи прийшла орда Торків. Але се була орда слабка і на неї натискала ззаду ііньша, Половецька, що скоро розгромила Торків і в 1060-х соках присунулася до українських осель. Вже 1062 р вона напала на Переяславщину і погромила Всеволода, а в 1068 р. прийшла знов. Всеволод, по шкоді мудрий, сим разом закликав братів в поміч; пішли всї разом на Половців, але ті таки їх побили і почали грабити українські землї по обох боках Днїпра. Київські люде, що ходили Всеволодови в поміч, прибігши з нещасливої битви, скликали на торговищі віче і постановили йти знову на Половців, що почали грабувати їх землю. Післали до князя свого Ізяслава, аби дав їм коней і зброї підуть на Половців. Але Ізяслав не згодився: мабуть бояв ся, що люде збунтуються на нього, бо й так мабуть були на нього сердиті і чимало їх сиділо тоді поарештованих у княжім „порубі" (вязницї). Коли на вічу сказали, що князь зброї не дає, піднялося велике невдоволеннє на нього і на його помічника, тисяцького Коснячка (тисяцькии був начальникові міста, найстаршим по князеви). Одні пішли сваритися з Косііячком. иньші побігли розбивати княжі вязницї та виручати своїх громадян, иньші знов на княжий двір та тут почали переговорюватися з князем і боярами. В Київі сидів тоді в неволї полоцький князь Всеслав. внук Ізяслава, сина Рогнїди. звісний як харак. терник і чудодій. Розгнївані на свого князя, Кияне почали вже пого-воріовати, що краще б їм поставити собі князем Всеслава. Почувши се бояре Ізяславові почали йоли радити, аби післав кого забити Всеслава, щоб справді не поставили його князем. Та Ізяслав побоявся гріха. А люде, не добившися нічого від князя, справді кинулися поруб розбивати та Всеслава визволяти. Побачивши се, Ізяслав кинувся тїкати, а люде, визволивши Всеслава, поставили його посеред княжого двора й окликали своїм князем. Всеслав став князем у Київі— але не на довго. Ізяслав пошукав помочи у свого швагра князя польського Болеслава і з ним прийшов на весну. Кияне з Всеславом пішли їм на зустріч оружно. Та несподївано Всеслав в ночи втік з київського табору в свої полоцькі краї—не схотів рискувати за для київського стола, і так зіставив Киян. В нашім славнім Слові о гіо.іку Ігоревім зісталася пісня про сю пригоду: Всеслав князь людям суди судив, Князям городи рядив, А сам в ночи вовком ходив, З Київа до півнів до Тмутороканя забігав, Великому Хорсови (сонцю) вовком путь перебігав. В Полоцьку йому заутреню у святої Софії звони.пі Він у Київі зачув ті дзвони. К.іюками сперся він о конї, скочив він ік Київу І діткнувся ратищем золотого стола—Київа; Скочив звідти лютим звірем з під Бі.ігорода І повіявся у синїй млї...

 

Кияне, зіставшися без князя, кликали до себе Святослава і Всеволода, але ті теж не насмілилися наставити свої голови. Кияне му-сЇли назад прийняти Ізяслава, і той кріваво пімстився на участниках повстання. Але зміркувавши з сих подїй, як слабо сидить Ізяслав на своїм київськім столї, Святослав потім змовив ся з Всеволодом і пішов на Ізяслава з військом, вигнав його з Київа і поділився його землями з Всеволодом (1073).

 

Недовго й Святослав панував у Київі та володїв братнїми землями, бо вмер уже 1076 р. Та його слідами пішов Всеволод, силкуючися загорнути як найбільше земель собі, а як найменьше зіставити иньшим князям—потемкам братів, котрих він усїх пережив. Ті не давалися, при всякий нагоді старалися доїхати Всеволодови, наводили Половцїв. силкувалися видерти назад свою батьківщину, користаючи з помочи людности, що теж краще хотіла мати князями своїх „отчичів", синів свого князя, ніж далї перекидатися з рук в руки, від одного князя до другого. Пятнадцятилїтнє князюваннє Всеволода в Київі пройшло в неустанній боротьбі з отими обділеними князями „ізгоями", як іх звуть. Вони сочили його з усїх боків, а перед між ними вів Святославич Олег, прозваний Гориславичем за те горе, як терпіли люде від нього і від його Половецьких орд, що він наводив на Україну, докучаючи Всеволодови, добиваючися від нього батьківщини, що він йому і всьому потомству Святославовому відібрав-Були віки Троянові, минули лїта Ярославові, Були полки (війни) Олегові -Олега Святославича. Той бо Олег мечем ковав коромолу, сїяв стріли по зе.м.ії. Вступав в золоте стремено в Тмуторокані— А вже як дзвін чув великий Ярославів син Всеволод.

 

30. Половецька біда. Всеволод держався до смерти. хотів з загарбаного добра як найбільше утримати в своїх руках; та скоро по смерти його син Володимир Мономах і київський князь Свято-полк. Ізяславів син, що на місце Всеволода прийшов до Київа, побачили, що так дальше не можна: треба вдоволити ізгоїв, треба віддати їм батьківщини і утихомирити Україну, поки вона не пропала зовсім. Бо користаючи з усобиць княжих. Половцї то як союзники ізгоїв, то на власну руку набігали раз у раз на ііоднїіірянські землі, грабили, пустошили і в нївець обертали. Дійшло до того, що полуднева Київщина і Переяславщина та полуднева Чернигівщина не мали анї хвилі спокійної, не можна було господарити, а навіть далї вже й по городах не можна було сховатися, бо Половці обступали міста й тримали в облозі, поки не піддавалися. Стара біда, яку терпіла Україна від Печенїгів, по недовгім спокою верпілася тепер з новою силою віл сих половецьких нападів.

 

лачеться мати Ростиславопа По юному князї Ростиславі. Засмутилися квітки жалем. Дерева з тугою к землі похили;

 

В сам рік смерти Всеволода поздоровили Половцї нового київського князя своїм приходом, погромили коло Трипілля війська приведені Святополком, Володимиром і його братом Ростиславом. Сам Ростислав потонув тоді в Стугнї, тікаючи від Половцїв (В Київі оповідали, що то Бог Ростислава покарав, бо велів воякам своїм утопити чернця печерського, що йому ту смерть напророчий).

 

оловцї спустошили всю околицю Київську, обступили город Торчеськ і не уступали ся кілька місяців, поки люде торчеські не піддали ся їм. З великою здобичею пішли Половцї в свої кочовища, Олег, не маючи де ііодїтися, пересиджував у Ідіуторокаіг, іпо стан тоді пристановищем для тих неприкаянних князїв. Поет каже, що Олег тільки в стремено вступав, походом іти на Всеволодові землі, а вже Всеволодовіі зі страху в ухах дзвонило, а Володимир, що сидїп в Ольговій батьківілинї, в Чернигові, то той зі заткненимн ухами і сидів—щоб не чути того дзвону Олегового, ведучи з собою невільників. „Змучені холодом, стомлені голодом і згагою, схудлі з біди на лицї, почорнілі на тїлї, йшли вони незнайомими краями, серед диких народів, голі і босі, з ногами поколеними на тернах і з слїзми говорили між собою: „я з того міста", „я з того села"-так розпитувались і з слїзми оповідали про свою родину"-жалісно оповідає літописець про сю біду.

 

Осмілений сим, Олег потім з Половцями прийшов під Чернигів і став добувати. Мономах вийшов і перейшов до Переяслава, але й тут не було спокою; він і Святополк просто замучились від половецьких нападів, що падали то на сей то на другий бік Дніпра. Край пустів. Люде цілими містами, вибравши хвилю, тїкалн далї на північ, в оезпечпїйші місця. Нарешті Мономах і Святополк порішили помиритися з ізгоями. Скликали всіх князів на зїзд під Київ на Любче озеро (1097) і постановили, щоб кождий княжий рід держав свою батьківщину, аби кождий спокійно володїв своєю волостю і не було війн між князями. Правда,ся постанова не завела згоди між князями, бо зараз по тім зїздї Святополк і Давид вхопили князя Василька еребовельського, послухавши наговорів, нїби він з Мономахом змовляєть си на них; немилосердно ослїпили його, витяли очі й так пустили до дому. З того піднялася нова війна, що потягнулася кілька лїт. Але нарешті князї утихомирилися й порішили спільними силами зайнятися приборканнєм Половців. Почавши від р. 1103, протягом кількох років (1103—1111) майже що року висилали війська й ходили самі князї в похід в степи, на половецькі кочовища, і тим справдї прискромили Половецьку орду, відігнали її далї в степи і відстрашили від походів на Україну. Люде на Україні дуже тішилися з того, що князї нарешті взялися боронити землі спільними силами. Особливо славили Мономаха, що найбільше клопотав ся тими походами на Половців й иньших князів до них заохочував, і по смерти Святополка закликали його на київський стіл, против княжої постанови, щоб кождий держав свою батьківщину. В літописях заховалася гарна пісня про тодїшнїй погром Половців, як вони мусіли тікати куди видко від Мономаха.

 

95.jpg

 

Та про те той тяжкий час половецький не проминув без сліду. Вже й перед тим печенїзька біда підорвала сильно середнє Поднїпровє, се головне огнище тодішнього українського політичного й культурного житя, тепер половецька доправила. Богато народу розбіглося, богато зруйнувалося до останнього. Особливо се відбилося тяжко на селянстві, на котрім стояло все житє—на так званихсмердах. Потратили хо-зяйство, задовжилися, попали в неволю. Тоді з позики лихва бралася дуже висока, і хто задовжився раз, дуже тяжко йому було возволитися. Мусів відробляти за лихву, або за позику, праця ж цінилася дешево, а з кождої притоки чи провини господар користав, щоб довгу ще причинити, або й зовсім на вічного свого раба обернути такого довжника. На місце давнїйшого свобідного народу стали множитися люде невільні, „холопи", раби, так звані „закупи"—такі що довг відробляли. На місце дрібного селянського господарства розвивалося княже та боярське велике хазяйство, що орудувало працею, холопів і закупів, в великім числї. Напр. оповідається, як князї розграбили двір княжий в Путивлі й забрали, там сімсот душ „челяди" (невільників)! „Руська Правда" новійшої редакції, зібрана десь коло Л20 р., дуже добре відбиває у собі такі тодїшнї господарські і громадські порядки: на кождім місці в ній стрічаємо постанови про невільників, про законні і незаконні способи поневолення, про законну і незаконну лихву, про закупів і відробітку довгу, про утечу невільників і способи їх відшукування. Видко, що довг і поневоленнє стали прикметою сього часу.

 

Се викликало велике незадоволенні.: між людьми. По смерти Святополка в Київі счинилося повстаннє: люди кинулися бити Жидів, з котрими вів ріжні дїла покійний Святополк, громили також урядників і взагалі богатих людей. Настрашені бояре покликали на київський престіл Мономаха, як найбільш любленого в народі князя, щоб завів спокій. Мономах прийшов до Київа і першим ділом зробив постанову про меньший процент від позичок. Се показує, звідки йшло те невдоволеннє народа на оогатих. Правда, що і по сім Мономаховім зменьшенню процент зіставався дуже високий (вираховують його на двадцять процентів по теперішньому, але се не певно, бо монетна система тодїшня не зовсім для нас ясна).

 

Все се дуже підірвало економічну силу Поднїпровя й приготовило культурний і політичний упадок тодішніх українських центрів.

 

31. Відокремленне земель і земський устрій. Любецькі постанови 1097 р., хоч, не дуже сповнялися, являють ся важним показчиком політичних обставин: виявляють упадок, банкроцтво тих старих змагань до збирання Руської землі. Признаючи, що кождий князь повинен мати і тримати свою батьківщину, старші князї тим самим признавали, що нема чого думати повиганяти молодших князів з їх волостей та зібрати всї до купи так як колись збирав Володимир або Ярослав. Правда, проворнійші князі не залишали і далі нагоди, причепившись до якої небудь приключки, відібрати волость у слабшого свояка і зовсім полишити його з нічим. Та проте все таки входить все глубше в житє правило, що кождий князь повинен мати якийсь уділ в спільній дідизні княжого роду, а перед усім має право на свою батьківщину. Се було на руку поодиноким землям, що добивалися свого відокремлення під управою місцевого княжого роду. Земля, держачи ся- якогось княжого роду і пильнуючи щоб не дати нікому вигнати його з батьківщини, здобувала тим собі окремішність. Вона в такім разі могла бути певна, що иньші князі не будуть мішатися в її справи, не будуть налазити бояре з чужих земель, місцеві князі й бояре, вважаючи на бажання людности й землі, будуть приладжуватися, примінятися до них, щоб земля не стратила до них охоти й не почала шукати собі иньшого князя,—бо се в тодішніх обставинах було зовсім не трудно.

 

Власне разом із розмноженнєм князів і осїданнєм їх в певних землях, розвиваєть ся отся важна зміна в відносинах князя і землі, громадянства. Князь не може опиратися на свою воєнну силу, на орану з ріжініхчужеииць Барягів і всяких зайд. готових виробляти злюдьми що хоч, і як бувало давчійше. Дружини тепер були малі, і ні з чого було утримати великої, і дружинася з осїданнєм князїв осідає теж в землі.

 

З заволок вояків-купцїв зона перетворяється в господарів-поміщиків, бо торговля взагалі упадає в сім часі, через утрату степових, полудневих доріг, а економічна руїна давала богато невільних або напів невільних, кріпацьких рук, з якими можна було вести велике хозяйство. Дружина перемішується з місцевим боярством, разом з ним стає вищою верствою місцевого громадянства. Князь чує силу сеї верстви і пильнує потрапляти їй.

 

Громада забирає велику вдасть над князем і коли не вдоволена його управою, без церемоній жадає від нього, аби перемінив те чи се бо инакше не хочуть його. В одних землях сю силу забирає ширше громадянство--то значить боярство і міщанство більших міст, в иньших—всім порядкує саме боярство, відтиснувши рядове міщанство на заднїй плян. Органом громадської контролі над князем і його управою стає віче, то значить збір народній: в нїм можуть бути всї свободні люде, з міста і з цїлої землі, хто прийде; одначе тон задавало звичайно місцеве ооярство. Таке віче, зібравшися з якої неоудь нагоди, обсуджувало всякі справи, ставило свої жадання князю, а часом скидало його й закликало иньшого князя. Се не тяжко було при розмноженню князів, що завидущими очами тільки й дивилися на всї боки, чи не лежить де пусто яка волость, чи не сидить слабо котрийсь князець в своїй волости. щоб його звідти висадити й самому сїсти. Я оповів вище про таке київське повстаннє против Ізяслава— перший такий бурхливий виступ народнього віча. Вони стали потім явищем досить звичайним.

 

В деяких землях громадянство умисно міняє як найчастїйше князів. не лаючи їм закорінитися, і всї діла переймає на віче та його виборних урядників, а князя зіставляє при самім начальстві над військом так було в Новгороді. У нас на Україні до того не приходило: суд. управа, всї справи лишалися за князем та його урядниками, але віче держало їх під своїм наглядом, ставило князеви свої жадання, і князь звичайно вважав на них, щоб не дражнити громади. З наших земель особливо часті звістки маємо про віча київські, але без сумніву і по иньших землях віче давало себе знати,—хіба де занадто розвинулося .боярство та взявши князя в свої руки, відсадило назад иньшу громаду: так було в Галичині.

 

Взагалі з відокремленнєм земель кожда жила, своїм відмінним житєм і инакше воно розвивалося по ріжних землях, хоч заразом розвивались і все глубше закорінювались і спільні прикмети устрою та житя. Право київське було рознесене князями й дружиною по всїх землях і приложене до місцевих судів і управи. Коли порівнюємо київське право, таке як ми його бачимо в Руській Правді старшої редакції (зробленої в доугій половині XI в.) і молодшої (з часів Мономаха), з пізнійшим правом ріжних земель, як воно відбивається в тутешніх записях права, ми бачимо велику подібністі), а се показує, що основи київського права були прийняті скрізь (особливо вражають подібности між Руською Правдою й пізнійшим Литовським Статутом. що виріс на праві найбільш відокремленої частини Київської держави— земель Полоцьких). Устрій і управа були теж в головнім досить одностайні. Одна була книжність, культура і штука візантийсько-руська, що розпливалися з Київа протягом двох століть, аж до його упадку. Одна була віра і церква і своєю одністю церковною, єрархічною, вона скріпляла внутрішні звязки земель, бо всї вони підвластні були київському митрополитови, і владики та вище духовенство в значній части виходили з Київа. З одного Печерського монастиря (заснованого в другій половині XI в. і розвиненого особливо при ігумені Феодосії, що зробив з нього найбільше огнище чернецтва на цілу Руську державу), рахували кілька-десять єпископів, що вийшли відси на ріжні єпархії. Все се, невважаючи на відокрем-леннє земель і ріж-ні відміни в їх житю, далі звязу-вало певною внутрішньою звязею та одностайністю землі Руської держави,особливо українські, зближені племінними звяз-ками, географічною близькістю і всякими иньшими звязями За сї два столітя-від другої половини XI і до середини XIII віку власне росте й виростаєся внутрішня звязь, не вважаючи на розклад політичний, на відокремленнє земель та ослабленнс тої властн, що мав над ними давнійше київський князь.

 

Ярославові сини і внуки, які засідали на київськім столї в другій половині XI і в першій половині XII в., силкувалися яко могла затримати отсей розклад Київської держави, запобігти отому відокремленню земель. Сї їх силкування трохи припиняли, трохи запізняли те відокремленнє, та кінець кінцем воно все таки поступало все більше наперед.

[Орiана]

та передыхни! Може, само уползёт?

Я вже, прийду аж ввечері.

[Гість Ринат]

доцент тупой. продолжим..

Украинцев вырастили в польском и потом в австрийском плену, вместо Русского Рисорджименто, которое должно было объединить все диалекты в Единый Язык как это произошло в Германии и в Италии на Руси этого к великому сожаления не случилось и сейчас выросли 4-5поколений людей заблуждающихс в своём происхождении. Вы должны помнить о своих корнях до 1922 года все в мире знали что существует только один Единый Русский Народ. :lol: