Без повода к злу

[Гість Дэнa]

Со времени царя Давида человеческая история знала немало ослепительных

 

восхождений, не только в древнем Риме, но и в

 

новой Франции. Дело шло в этих случаях почти исключительно о

 

полководцах. Доказав на поле брани свою способность командовать вооруженными

 

людьми, они тем увереннее повелевали затем безоружными массами. Это

 

относится к Юлию Цезарю, как и к Наполеону. Правда, так называемый Наполеон

 

III совершенно лишен был военных дарований. Но он не был и простым

 

выскочкой, он был или считался племянником своего дяди, над головой его

 

летал прирученный орел; без этой символической птицы голова принца

 

Луи-Наполеона стоила немного.

 

Все его инстинкты и чувства перевешивала фантастическая вера в свою

 

звезду и преданность "наполеоновским идеям", бывшими руководящими идеями его

 

жизни. Человек страстный и вместе с тем полный самообладания (по выражению

 

В. Гюго, голландец обуздывал в нем корсиканца), он с юности стремился к

 

одной заветной цели, уверенно и твердо расчищая дорогу к ней и не стесняясь

 

при этом в выборе средств: "Гармония между правительством и народом

 

существует в двух случаях: или народ управляется по воле одного, или один

 

управляется по воле народа. В первом случае это деспотизм, во втором --

 

свобода".

[Гість Дэнa]

Он нанял пароход, организовал в Лондоне экспедицию и, привлекши на свою

 

сторону нескольких офицеров булонского гарнизона, 6 августа 1840 г.

 

высадился в Булони. Не ограничиваясь костюмом, шляпою и обычными знаками

 

императорского достоинства, Наполеон имел при себе прирученного орла,

 

который, выпущенный в определенный момент, должен был парить над его

 

головою. Но этот момент не наступил, так как вторая попытка окончилась еще

 

плачевнее, чем первая.

 

Накануне мировой войны даже карьера Наполеона III казалась уже

 

фантастическим отголоском прошлого. Демократия была прочно установлена, по

 

крайней мере в Европе, в Северной Америке и в Австралии. Конституционная

 

механика представительства казалась единственно приемлемой для

 

цивилизованного человечества системой управления. А так как цивилизация

 

продолжала расти и шириться, то будущность демократии казалась несокрушимой.

 

Многие и сейчас еще живут в XIX веке. На самом деле демократия привела к

 

диктатурам.

[Гість Дэнa]

События в России нанесли первый удар этой исторической концепции. На

 

смену царизму после восьмимесячного интермеццо демократического хаоса пришла

 

диктатура большевиков. Но здесь дело шло об одном из "эпизодов" революции,

 

которая

 

сама казалась лишь продуктом отсталости России, воспроизведение в XX

 

веке тех конвульсий, которые Англия пережила в середине XVII века, а Франция

 

-- в конце XVIII. Ленин представлялся московским Кромвелем или Робеспьером.

 

Новое явление можно было, по крайней мере, классифицировать, и в этом

 

заключалось утешение.

[Гість Дэнa]

Для Муссолини, как через 11 лет для Гитлера, не так легко было найти

 

историческую аналогию. В цивилизованных странах, прошедших через длительную

 

школу представительной системы, к власти поднялись таинственные незнакомцы,

 

которые в юности занимались почти столь же скромной работой, как Давид или

 

Исайя. За ними не числилось никаких воинских подвигов. Они не возвестили

 

миру никакой новой идеи. За их спиной не стояла тень великого предка в

 

треуголке. Римская волчица не была прабабушкой Муссолини. Свастика не есть

 

фамильный герб Гитлеров, а только плагиат у египтян и индусов.

 

Либерально-демократическая мысль стоит беспомощно перед загадкой фашизма. Но

 

ни Муссолини, ни Гитлер не похожи на гениев. Чем же объясняется их

 

головокружительный успех?

[Гість Дэнa]

Муссолини и Гитлер начали свою борьбу в условиях демократии. Они

 

сталкивались лицом к лицу с противниками. Они спорили на равных правах.

 

Ничего подобного не было в истории восхождения Сталина. Муссолини -- это

 

непрерывная импровизация на открытой арене. Муссолини и его сподвижники

 

подражали большевикам, хотя и в прямо противоположном направлении.

 

Гитлер всегда говорит о своей гениальности. Сталин заставляет об этом

 

говорить других. Сталин, как и Гитлер, как и Муссолини являются по своей

 

нравственной природе циниками. Они

 

видят людей с их низшей стороны. В этом их реализм. У Гитлера черты

 

мономании и мессионизма. У Муссолини ничего, кроме циничного эгоизма. Личная

 

обида играла большую роль в развитии Гитлера, как и Муссолини. Гитлер

 

оказался деклассирован. Евреи равнялись социал-демократам. Гитлер хотел

 

подняться выше на этом пути, создал себе теорию и ее держался.

[Гість Дэнa]

Чтоб быть похожим на сверхчеловека эпохи Возрождения, Сталину не

 

хватает красок, личности, размаха, соображения, капризного великодушия. В

 

ранней молодости, после того как он оказался вынужден покинуть семинарию за

 

неуспешность, он одно время служил в тифлисской обсерватории бухгалтером.

 

Хорошо ли он вел приходно-расходные книги обсерватории.

 

осталось неизвестным. Но бухгалтерский расчет он внес в политику и в

 

свои отношения к людям.

 

Eго честолюбие, как и его ненависть, подчинены

 

строгому расчету. Люди Возрождения были дерзки, Сталин -- осторожен. Он

 

долго носит свою ненависть, пока она не превращается в отстой. Его месть

 

имеет гигантский размах потому, что он стоит не на земле, а наверху самого

 

грандиозного из всех аппаратов. Аппаратом же Сталин овладел, так как был

 

неизменно верен ему. Он изменял партии, государству, программе, но не

 

бюрократии.

[Гість Дэнa]

"Опыт показывает, -- писал Макиавелли, --

 

что великие дела совершают те, которые умеют подчинять себе людей

 

посредством хитрости или насилия... Когда дело идет о спасении отечества,

 

нельзя обращать внимания ни на какие трудности и на то, справедливо ли это

 

или несправедливо, гуманно или жестоко, похвально, заслуживает порицания,

 

но, оставляя в стороне все другие критерии, надо прибегать исключительно к

 

тому средству, которое может спасти жизнь и сохранить свободу отечества".

 

Именно в переходные эпохи, когда надо ломать старое и строить новое,

 

государственная власть обнаруживает всю свою силу. Взгляд на государство,

 

как на массивного третейского судью, который вмешивается, когда его об этом

 

просят, кажется в такие эпохи смешным и ничтожным.

[Гість Дэнa]

Семья и школа

Покойный Леонид Красин, старый революционер, видный инженер, блестящий

советский дипломат и, прежде всего, умный человек, первым, если не ошибаюсь,

прозвал Сталина "азиатом". Он имел при этом в виду не проблематические

расовые свойства, а то сочетание выдержки, проницательности, коварства и

жестокости, какое считалось характерным для государственных людей Азии.

Бухарин упростил впоследствии эту кличку, назвав Сталина "Чингиз-ханом",

очевидно, чтоб выдвинуть на первый план жестокость, развившуюся до зверства.

Однако и сам Сталин в беседе с японским журналистом назвал себя однажды

"азиатом", но уже не в старо-, а в новоазиатском смысле: он хотел в этой

персональной форме намекнуть на наличие у СССР общих интересов с Японией

против империалистского Запада. Если отнестись к кличке "азиат" под научным

углом зрения, то придется признать, что она в интересующем нас случае

правильна только отчасти. По своей географии Кавказ, особенно Закавказье,

является несомненным продолжением Азии. Однако грузины, в отличие от

монголов-азербайджанцев, принадлежат к так называемой средиземной,

европейской расе. Сталин был, следовательно, неточен, когда назвал себя

азиатом. Однако география, этнография и антропология не исчерпывают вопроса:

над ними возвышается история.

[Гість Дэнa]

В начале XVIII века грузинский царь отдался под власть Москвы, ища

 

защиты от исконных своих врагов, Турции и Персии. Прямая цель была

 

достигнута, жизнь стала обеспеченнее. Царское правительство провело в Грузии

 

необходимые стратегические дороги, обновило отчасти города и создало

 

элементарную сеть школ, прежде всего, в целях русификации инородческих

 

подданных. Однако петербургская бюрократия не могла, конечно, вытеснить в

 

течение двух столетий староазиатское варварство европейской культурой, в

 

которой Россия еще весьма нуждалась сама.

 

Несмотря на природные богатства и благословенный климат, Грузия

 

продолжала оставаться отсталой и бедной страной. Ее полуфеодальные отношения

 

опирались на низкую материальную базу и потому отличались чертами азиатской

 

патриархальности, которая не исключала азиатской жестокости. Промышленность

 

почти не существовала. Обработка почвы и строительство жилищ производились

 

почти так же, как две тысячи лет тому назад. Вино выдавливалось ногами и

 

хранилось в больших глиняных кувшинах. Города Кавказа, сосредоточивавшие в

 

себе не более шестой части населения, оставались, подобно городам Азии,

 

чиновничьими, военными, торговыми и лишь в небольшой степени ремесленными

 

центрами. Над основной крестьянской толщей возвышался слой дворян, в

 

большинстве своем небогатых и малокультурных, отличавшихся от верхнего слоя крестьян

 

подчас только пышным титулом и претензиями.

 

 

Не напрасно Грузию с ее маленьким "могуществом" в прошлом, с ее экономическим

 

застоем в настоящем, с ее благодатным солнцем, виноградниками, беспечностью,

 

наконец, с ее обилием провинциальных гидальго с пустыми карманами, называли

 

Испанией Кавказа.

[Гість Дэнa]

Немецкий писатель Боденштедт (Bodenstedt),служивший мимоходом в 1844 г.

 

директором учительского института в Тифлисе пришел к выводу, что грузины не

 

только неопрятны и беззаботны, но и менее интеллигентны, чем другие

 

кавзказцы; в школах они будто бы уступают армянам и татарам в изучении

 

наук, усвоении иностранных языков и способности изъяснения. Цитируя этот

 

слишком поспешный отзыв, Элизе Реклю высказал совершенно правильное

 

предположение, что различие могло объясняться не национальными, а

 

социальными причинами: учащиеся-грузины -- выходцы отсталой деревни, армяне

 

-- дети городской буржуазии. Дальнейшее развитие, действительно, скоро

 

стерло это различие. В 1892 году, когда Иосиф Джугашвили учился во втором

 

классе духовного училища, грузины, составлявшие примерно восьмую часть

 

кавказского населения, выдвигали из своей среды почти пятую часть всех

 

учащихся (русские -- свыше половины, армяне -- около четырнадцати процентов,

 

татары -- менее трех...). Правда, особенности грузинского языка, одного из

 

древнейших орудий культуры, видимо, действительно затрудняют усвоение

 

иностранных языков, налагая тяжелый отпечаток на произношение. Но никак

 

нельзя согласиться, будто грузины лишены дара свободной речи. При царизме

 

они, как и другие народы Империи, были обречены на молчание. Однако по мере

 

"европеизации России, грузинская интеллигенция выдвинула ряд если не первоклассных,

 

то выдающихся ораторов судебной, а затем и парламентской трибуны. Наиболее

 

красноречивым из вождей февральской революции был, пожалуй, грузин Ираклий

 

Церетели. Нет поэтому надобности объяснять национальным происхождением

 

отсутствие у Сталина ораторских качеств. И по физическому типу он вряд ли

 

представляет счастливый экземпляр своего народа, который считается самым

 

красивым на Кавказе.

[Гість Karl Kory]

На самом деле демократия привела к диктатурам.

это факт, которому не дано объяснений.

 

но мы живем в причинно-следственном мире, и объяснений не мжет не быть.

если их нет формально, значит каждый строит эти объяснения сам.

по мере своих умственных... и других способностей..

так, наш человек... - особь животного поисхлждения - быдло, если короче и не выпендриваясь... - строит эти объяснения очень просто - если демократия приводит к диктатуре (а диктатура - бяка т.к. не само быдло диктатор)...- значит и демократия бяка.

этими объяснениями по-умолчанию всегда пользовались элиты быдлячих стран для зомбирования плебса.

[Дэна]

А разве копипасты Жирафы не повод ко злу? :blink:

[Гість Дэнa]

Нет поэтому надобности объяснять национальным происхождением

 

отсутствие у Сталина ораторских качеств. И по физическому типу он вряд ли

 

представляет счастливый экземпляр своего народа, который считается самым

 

красивым на Кавказе.

Национальный характер грузин изображается обычно как

 

доверчивый, впечатлительный, вспыльчивый и в то же время лишенный энергии и

 

предприимчивости. Реклю выдвигает на первый план веселость, общительность и

 

прямоту. С этими качествами, которые действительно бросаются в глаза при

 

личных встречах с грузинами, характер Сталина мало вяжется. Грузинские

 

эмигранты в Париже заверяли Суварина, автора французской биографии Сталина,

 

что мать Иосифа Джугашвили была не грузинкой, а осетинкой и что в жилах его

 

есть примесь монгольской крови. В противоположность этому некий Иремашвили,

 

с которым нам предстоит еще встретиться в дальнейшем, утверждает, что мать

 

была чистокровной грузинкой, тогда как осетином был отец, "грубая,

 

неотесанная натура, как все осетины, которые живут в высоких кавказских

 

горах". Проверить эти утверждения трудно, если не невозможно. Вряд ли,

 

однако, в этом есть необходимость для объяснения моральной фигуры Сталина. В

 

странах Средиземного моря, на Балканах, в Италии, в Испании, наряду с так

 

называемыми "южными" характерами, соединяющими ленивую беззаботность со

 

взрывчатой вспыльчивостью, встречаются холодные натуры, в которых флегматизм

 

сочетается с упорством и коварством. Первый тип господствует, второй его

 

дополняет как исключение. Похоже на то, как если бы основные элементы

 

характера были отпущены каждой национальной группе в соответственном

 

количестве, но под южным солнцем оказались распределены еще менее

 

гармонично, чем под северным. Не станем, однако, вдаваться в неблагодарную

 

область национальной метафизики.

 

 

 

 

 

 

Уездный город Гори живописно расположен на реке Куре, в 76 километрах

 

от Тифлиса, по закавказской железной дороге. Один из старейших городов

 

Грузии, Гори имеет за собой драматическую историю.

[Гість Дэнa]

Его основали по преданию в XII веке армяне, искавшие

 

убежища от турок. Городок неоднократно подвергался затем разграблению, так

 

как армяне, и в ту пору уже главным образом -- городской торговый класс,

 

отличались большей зажиточностью и представляли лакомую добычу. Как все

 

азиатские города, Гори рос медленно, привлекая постепенно в свои стены

 

выходцев из грузинской и татарской деревни.

 

 

К тому времени, когда сапожник

 

Виссарион Джугашвили переселился сюда из родной деревни Диди-Лило, городок

 

имел тысяч шесть смешанного населения, несколько церквей, много лавок и

 

духанов для крестьянской периферии, учительскую семинарию с татарским

 

отделением, женскую прогимназию и четырехклассное училище.

[Гість Дэнa]

Крепостное право было уничтожено в Тифлисской губернии всего за 14 лет

 

до рождения Иосифа, будущего генерального секретаря. Пережитки рабства

 

пропитывали собой социальные отношения и нравы. Вряд ли родители умели

 

читать и писать. Правда, в Закавказье выходило пять ежедневных газет на

 

грузинском языке; но совокупный их тираж не достигал и четырех тысяч

 

экземпляров. Крестьянство жило еще внеисторической жизнью.

 

Бесформенные улицы, далеко разбросанные дома, фруктовые сады придавали

 

Гори вид большой деревни. Дома городских бедняков, во всяком случае, мало

 

отличались от крестьянских жилищ. Джугашвили занимали старую мазанку с

 

кирпичными углами и песчаной крышей, которая давно уже начала пропускать

 

ветер и дождь. Бывший соученик Иосифа, Д.Гого-хия, описывает обиталище

 

семьи: "Их комната имела не более девяти квадратных аршин и находилась около

 

кухни. Ход со двора прямо в комнату, ни одной ступеньки. Пол был выложен

 

кирпичем, небольшое окно скупо пропускало свет. Вся обстановка комнаты

 

состояла из маленького стола, табуретки и широкой тахты, вроде нар, покрытой

 

"чилопи" -- соломенной цыновкой". К этому позже прибавилась старая шумная

 

швейная машина матери.

 

 

 

О семье Джугашвили и о детстве Иосифа не опубликовано до сих пор

 

никаких подлинных документов. Да и вряд ли они многочисленны. Культурный

 

уровень среды был таков, что жизнь протекала вне письменности и почти не

 

оставляла следов.

[Гість Дэнa]

Только после того, как самому Сталину перевалило уже за 50 лет, стали

 

появляться воспоминания об отцовской семье. Они писались либо ожесточенными

 

и не всегда добросовестными врагами, обычно из вторых рук, либо

 

подневольными "друзьями", по инициативе -- можно бы сказать по заказу --

 

официальных комиссий по истории партии, и потому являются, в большей своей

 

части, упражнениями на заданную тему. Было бы, конечно, слишком просто

 

искать правду по диагонали между этими двумя искажениями. Однако,

 

сопоставляя их друг с другом, взвешивая умолчания одних и преувеличения

 

других, критически оценивая внутреннюю связь самого повествования в свете

 

дальнейших событий, можно до некоторой степени приблизиться к истине.

[Гість Дэнa]

Наибольшей подробностью отличаются воспоминания уже упомянутого выше И.

 

Иремашвили, вышедшие в 1932 году на немецком языке в Берлине, под заглавием

 

"Stalin und die Tragoe-die Georgiens". Политическая фигура автора, бывшего

 

меньшевика, ставшего затем чем-то вроде национал-социалиста, сама по себе не

 

внушает большого доверия. Тем не менее невозможно пройти мимо этого очерка.

 

Некоторые страницы его отличаются бесспорной внутренней убедительностью.

 

Даже сомнительные на первый взгляд эпизоды находят прямое или косвенное

 

подтверждение в официальных воспоминаниях, опубликованных лишь несколько лет

 

спустя.

[Гість Дэнa]

Может быть позволено будет сослаться и на то, что отдельные догадки,

 

к которым автор этого труда пришел на основании умолчаний или уклончивых

 

выражений советской литературы, нашли себе подтверждение в книге Иремашвили,

 

с которой мы имели возможность познакомиться лишь в самый последний момент.

 

Было бы ошибочно полагать, что Иремашвили, в качестве изгнанника и

 

политического врага, стремится умалить фигуру Сталина или окрасить ее в

 

сплошной черный цвет. Наоборот, он почти восторженно и с явным

 

преувеличением рисует его способности; признает его готовность приносить

 

своим идеалам личные жертвы; неоднократно подчеркивает его привязанность к

 

матери и почти трогательными чертами изображает его первый брак. При более

 

пристальном рассмотрении воспоминания этого бывшего учителя тифлисской

 

гимназии порождают впечатление документа, состоящего из

 

разных наслоений.

 

Основу составляют, несомненно, воспоминания далекого

 

детства. Однако эта основа подверглась неизбежной ретроспективной обработке

 

памяти и фантазии под влиянием позднейшей судьбы Сталина и политических

 

взглядов самого автора.

[Гість Дэнa]

Более ранние биографические справки неизменно говорили о Сталине, как

 

сыне крестьянина из деревни Диди-Лило. Сам Сталин в 1926 году впервые назвал

 

себя сыном рабочего. Примирить это противоречие нетрудно: как и большинство

 

рабочих России, Джугашвили-отец по паспорту продолжал числиться

 

крестьянином. Но этим затруднения не исчерпываются. Отец называется

 

неизменно "рабочим обувной фабрики Алиханова в Тифлисе". Однако семья жила в

 

Гори, а не в столице Кавказа. Значит ли это, что отец жил врозь от семьи?

 

Такое предположение было бы законно, если бы семья оставалась в деревне. Но

 

совершенно невероятно, чтобы кормилец семьи и сама семья жили в разных

 

городах. К тому же Гогохия, товарищ Иосифа по духовному училищу, живший в

 

одном с ним дворе, как и Иремашвили, часто навещавший его, прямо говорит,

 

что Виссарион работал тут же, на Соборной улице, в мазанке с протекавшей

 

крышей. Естественно поэтому предположить, что отец лишь временно работал в

 

Тифлисе, может быть, еще в тот период, когда семья оставалась в деревне. В

 

Гори же Виссарион Джугашвили работал уже не на обувной фабрике -- в уездном

 

городе фабрик не было, -- а как самостоятельный мелкий кустарь. Умышленная

 

неясность в этом пункте продиктована несомненно стремлением не ослаблять

 

впечатление от "пролетарской" родословной Сталина.

[Гість Дэнa]

Как большинство грузинок, Екатерина Джугашвили стала матерью в совсем

 

еще юном возрасте. Первые трое детей умерли во младенчестве. 21-го декабря

 

1879 года родился четвертый ребенок, матери едва исполнилось двадцать лет.

 

Иосифу шел седьмой год, когда он заболел оспой. Следы ее остались на всю жизнь

 

свидетельством подлинно плебейского происхождения и культурной отсталости

 

среды. К рябинкам на лице Суварин, французский биограф Сталина, прибавляет

 

еще худосочие левой руки, которое вместе с двумя сросшимися пальцами ноги

 

должно, по его сведениям, служить доказательством алкогольной

 

наследственности с отцовской стороны. Вообще говоря, сапожники, по крайней

 

мере в центральной России, настолько славились пьянством, что вошли в

 

пословицу.

[Гість Дэнa]

Трудно, однако, судить, насколько верны соображения о

 

наследственности, сообщенные Суварину "разными лицами", вернее всего --

 

меньшевиками-эмигрантами. В составлявшихся жандармами перечнях "примет"

 

Иосифа Джугашвили нет совсем указания на сухорукость; сросшиеся пальцы ноги

 

были отмечены однажды полковником Шабельским в 1902 году. Возможно, что

 

жандармские документы, как и все другие, подверглись до печатания цензурной

 

чистке, не вполне тщательной. Нельзя не отметить, с другой стороны, что в

 

позднейшие годы Сталин время от времени носил на левой руке теплую перчатку

 

даже на заседаниях Политбюро. Причину этого видели обычно в ревматизме. Но в

 

конце концов эти второстепенные физические признаки, действительные или

 

мнимые, вряд ли представляют сами по себе большой интерес. Гораздо важнее

 

попытаться восстановить действительные образы родителей и атмосферу семьи.

 

Прежде всего бросается в глаза тот факт, что официально собранные

 

воспоминания обходят почти полным молчанием фигуру Виссариона, сочувственно

 

останавливаясь в то же время на трудовой и тяжелой жизни Екатерины. "Мать

 

Иосифа имела скудный заработок, -- рассказывает Гогохия, -- занимаясь

 

стиркой белья и выпечкой хлеба в домах богатых жителей Гори. За комнату надо

 

было платить полтора рубля".

[Гість Дэнa]

Глурджидзе, другой товарищ по духовному училищу,

 

уже полностью игнорирует отца, когда пишет, что заботливая мать Иосифа

 

"зарабатывала на жизнь кройкой, шитьем и стиркой белья". Эти не случайные

 

умолчания заслуживают тем большего внимания, что нравы народа далеко не

 

отводили женщине руководящего места в семье. Наоборот, по старым грузинским

 

традициям, очень вообще упорным в консервативной среде горцев, женщина

 

оставалась на положении домашней полурабыни, почти не допускалась в среду

 

мужчин, не имела права голоса в семейных делах, не смела наказывать сына.

 

Даже в церкви жены и сестры располагались позади отцов, мужей и братьев. То

 

обстоятельство, что авторы воспоминаний заслоняют фигуру отца фигурой

 

матери, не может быть истолковано иначе, как стремлением уклониться от

 

характеристики Виссариона Джугашвили. Старая русская энциклопедия, отмечая

 

крайнюю воздержанность грузин в пище, прибавляет: "Едва ли какой-либо другой

 

народ в мире пьет столько вина, сколько его выпивают грузины". Правда, с

 

переселением в Гори Виссарион вряд ли сохранил собственный виноградник. Зато

 

в городе духаны были под рукой, и с виноградным вином успешно конкурировала

 

водка.

 

В этой связи особую убедительность приобретают показания Иремашвили.

 

Как и другие авторы воспоминаний, но раньше их на пять лет, он с теплой

 

симпатией характеризует Екатерину, которая с большой любовью относилась к

 

единственному сыну и с приветливостью -- к его товарищам по играм в школе.

 

Прирожденная грузинка, Кеке, как ее обычно прозывали, была глубоко

 

религиозна. Ее трудовая жизнь была непрерывным служением: богу, мужу, сыну.

 

Зрение ее ослабело из-за постоянного шитья в полутемном помещении, и она

 

рано начала носить очки.

 

Впрочем, кавказская женщина за тридцать лет

 

считалась уже почти старухой.

[Гість Дэнa]

Соседи относились к ней с тем большей

 

симпатией, что жизнь ее сложилась крайне тяжко. Глава семьи, Безо

 

(Виссарион), был, по словам Иремашвили, сурового нрава и притом жестокий

 

пьяница. Большую часть своего скудного заработка он пропивал. Вот почему

 

заботы о квартирной плате и вообще о содержании семьи ложились двойной ношей

 

на мать. С бессильной скорбью наблюдала Кеке, как Безо своим отношением к

 

ребенку "изгонял из его сердца любовь к богу и людям и сеял отвращение к собственному отцу".

 

"Незаслуженные,страшные побои сделали мальчика столь же суровым и бессердечным, как был его

 

отец".

 

Иосиф стал с ожесточением размышлять над проклятыми загадками жизни.

 

Ранняя смерть отца не причинила ему горя; он только почувствовал себя

 

свободнее. Иремашвили делает тот вывод, что свою затаенную вражду к отцу и

 

жажду мести мальчик с ранних лет начал переносить на всех тех, кто имел или

 

мог иметь какую-либо власть над ним. "

[Гість Дэнa]

С юности осуществление мстительных замыслов стало для него целью, которой подчинялись все его усилия".

 

Даже с неизбежным элементом ретроспективной оценки, эти слова сохраняют всю свою

 

значительность.

 

В 1930 году, когда ей был уже 71 год, Екатерина, жившая в то время в

 

Тифлисе, в бывшем дворце наместника, в скромной квартире одного из служащих,

 

отвечала через переводчика на вопросы журналистов: "Coco (Иосиф) всегда был

 

хорошим мальчиком... Мне никогда не приходилось наказывать его. Он усердно

 

учился, всегда читал или беседовал, пытаясь понять всякую вещь... Coco был

 

моим единственным сыном. Конечно, я дорожила им... Его отец Виссарион хотел

 

сделать из Coco хорошего сапожника. Но его отец умер, когда Coco было

 

одиннадцать лет... Я не хотела, чтоб он был сапожником. Я хотела одного,

 

чтоб он стал священником". Суварин собрал, правда, совсем другие сведения

 

среди грузин в Париже: "Они знали Coco уже жестким, нечувствительным,

 

относившимся без уважения к матери и приводят в подтверждение своих

 

воспоминаний достаточно щекотливые факты".

[Гість Дэнa]

Семейные испытания не были, однако, единственным фактором,

 

формировавшим жесткую, своевольную и мстительную личность мальчика. Более

 

широкие влияния среды действовали в том же направлении. Один из биографов

 

Сталина рассказывает, как к убогому дому сапожника подъезжал иногда на

 

горячем коне светлейший князь Амилахвари для починки только что порвавшихся

 

на охоте дорогих сапог и как сын сапожника, с обильной шевелюрой над низким

 

лбом, пронизывал ненавидящими глазами пышного князя, сжимая детские кулачки.

 

Сама по себе эта живописная сценка относится, надо думать, к области

 

фантазии. Однако контраст между окружающей бедностью и относительной

 

пышностью последних грузинских феодалов не мог не войти в сознание мальчика

 

остро и навсегда.

[Гість Дэнa]

Не менее грубо давала себя знать социальная

 

градация и в школе, где дети священников, мелких дворян и чиновников не раз

 

обнаруживали перед Иосифом, что он им не чета. Как видно из рассказа

 

Гогохия, сын сапожника рано и остро почувствовал унизительность социального

 

неравенства: "Он не любил ходить к людям, живущим зажиточно. Несмотря на то,

 

что я бывал у него по нескольку раз в день, он подымался ко мне очень редко,

 

потому что дядя мой жил, по тем временам, богато". Таковы первые источники

 

пока еще инстинктивного социального протеста, который в атмосфере

 

политического брожения страны должен был позже превратить семинариста в

 

революционера.

[Гість Дэнa]

Низший слой мелкой буржуазии знает две высоких карьеры для единственных

 

или одаренных сыновей: чиновника и священника. Мать Гитлера мечтала о

 

карьере пастора для сына. С той же мыслью носилась, лет на десять раньше, в

 

еще более скромной среде, Екатерина Джугашвили. Самая эта мечта: увидеть

 

сына в рясе показывает, кстати, насколько мало была проникнута семья

 

сапожника Безо "пролетарским духом". Лучшее будущее мыслилось не как

 

результат борьбы класса, а как результат разрыва с классом.

 

Православное духовенство, несмотря на свой достаточно низкий социальный

 

ранг и культурный уровень, принадлежало к числу привилегированных сословий,

 

так как было свободно от воинской повинности, личных податей и ... розги.

 

Только отмена крепостного права открыла крестьянам доступ в ряды

 

духовенства, обусловив, однако, эту привилегию полицейским ограничением: для

 

назначения на церковную должность сыну крестьянина требовалось особое

 

разрешение губернатора.

[Гість Дэнa]

Царское правительство давно и не без крови сломило независимость

 

грузинской церкви, подчинив ее петербургскому Синоду. Однако в низах

 

грузинского духовенства сохранялась вражда к русификаторам. Порабощение

 

церкви потрясло традиционную религиозность грузин и подготовило почву для

 

влияния социал-демократии не только в городе, но и в деревне. Тем более

 

спертая атмосфера царила в духовных школах, которые должны были не только

 

русифицировать своих воспитанников, но и подготовить их к роли церковной

 

полиции душ. Отношения между учителями и учениками были проникнуты острым

 

духом враждебности. Занятия велись на русском языке, грузинский преподавался

 

всего два раза в неделю и нередко третировался как язык низшей расы.

 

В 1890 году, очевидно вскоре после смерти отца, одиннадцатилетний Coco

 

вступил в духовное училище с ситцевой сумкой под мышкой. По словам

 

товарищей, мальчик проявлял большое рвение в изучении катехизиса и молитв.

 

Гогохия отмечает, что благодаря своей исключительной памяти, Coco запоминал

 

уроки со слов учителя и не нуждался в повторении. На самом деле

 

память Сталина, по крайней мере теоретически, весьма посредственна. Но все

 

равно: чтоб запоминать в классе, нужно было отличаться исключительным

 

вниманием. В тот период священический сан был, очевидно, венцом честолюбия

 

для самого Coco. Воля подстегивала способности и память. Другой товарищ по

 

школе, Капанадзе, свидетельствует, что за 13 лет ученичества и за дальнейшие

 

35 лет учительской деятельности ему ни разу "не приходилось встречать такого

 

одаренного и способного ученика", как Иосиф Джугашвили. Воспоминания

 

Капанадзе вообще страдают избытком усердия. Но и Иремашвили, писавший свою

 

книжку не в Тифлисе, а в Берлине, утверждает, что Coco был лучшим учеником в

 

духовном училище. В других показаниях есть, однако, существенные оттенки. "В

 

первые годы, в приготовительных отделениях, -- рассказывает Глурджидзе, --

 

Иосиф учился отлично, и дальше все ярче раскрывались его способности, -- он

 

стал одним из первых учеников". В статье, которая имеет характер заказанного

 

сверху панегирика, осторожная формула: "один из первых" слишком ясно

 

показывает, что Иосиф не был первым, не выделялся из класса, не был учеником

 

из ряда вон. Такой же характер носят воспоминания другого школьного

 

товарища, Елисабедаш-вили: "Иосиф, -- говорит он, -- был одним из самых

 

бедных и самых способных". Значит, не самый способный. Остается

 

предположить, что в разных классах дело обстояло неодинаково или что

 

некоторые авторы воспоминаний, принадлежа к арьергарду науки, плохо

 

различали первых учеников.

 

Не уточняя того места, какое занимал в классе Иосиф, Гого-хия

 

утверждает, что по своему развитию и занятиям он стоял "намного выше своих

 

школьных товарищей". Coco перечитал все, что было в школьной библиотеке --

 

произведения грузинских и русских классиков, разумеется, тщательно

 

просеянные начальством. На выпускных экзаменах Иосиф был награжден

 

похвальным листом, "что для того времени являлось событием из ряда вон

 

выходящим, потому что отец его был не духовного звания и занимался сапожным

 

ремеслом". Поистине замечательный штрих!

 

В общем, написанные в Тифлисе воспоминания о "юных годах вождя"

 

малосодержательны. "Coco втягивал нас в хор и своим звонким, приятным голосом

 

запевал любимые народные песни".

 

При игре в мяч "Иосиф умел подбирать лучших игроков, и наша группа поэтому

 

всегда выигрывала". "Иосиф научился отлично рисовать". Ни одно из этих

 

качеств, видимо, не получило в дальнейшем развития: Иосиф не стал ни певцом,

 

ни спортсменом, ни рисовальщиком. Еще менее убедительно звучат такие отзывы:

 

"Иосиф Джугашвили отличался большой скромностью и был хорошим, чутким

 

товарищем". "Он никогда не давал чувствовать свое превосходство" и так

 

далее. Если все это верно, то пришлось бы заключить, что с годами Иосиф

 

превратился в свою противоположность.

[Гість Дэнa]

Начало неблагонадежных настроений Иосифа все

 

авторы относят ко времени тифлисской семинарии. Но и в этом случае никто

 

ничего не говорит об его участии в бурных протестах.

 

Труднее объяснить тот факт, что о кошачьем концерте под руководством Иосифа не

 

упоминает никто, кроме Иремашвили. Простая аберрация памяти? Или же Иосиф

 

играл в некоторых "концертах" закулисную роль, о которой знали лишь единицы?

 

Это отнюдь не противоречило бы характеру будущего конспиратора.

 

Неясным остается момент разрыва Иосифа с верованиями отцов. По словам

 

того же Иремашвили, Coco вместе с двумя другими школьниками охотно пел в

 

деревенской церкви во время летних каникул, хотя религия являлась для него

 

пройденным этапом уже и тогда, е. в старших классах школы. Глурд-жидзе

 

вспоминает, в свою очередь, как тринадцатилетний Иосиф сказал ему однажды:

 

"Знаешь, нас обманывают, бога не существует..."

[Дэна]

Можно так:

 

Многие почему-то считают, что в первобытной Луганщине была какая-идиллия, что всё, что добывалось на охоте, всё, что выращивалось на грядке возле пещеры было для людей, что не воровали, а те, кто считает, как-будто сейчас лучше - просто люди с промытыми мозгами. Ну отчасти это правда конечно. Да в первобытной Луганщине почти не воровали - просто потому, что смысла не было, так как лишний бурячок и бивень мамонта не сильно что решали, но это не значит, что в первобытной Луганщине было лучше. По вашему это ЛУЧШЕ, когда ты живешь в пещере, где у тебя один закуток, а в остальной пещере живет еще 10 никак не близких тебе питекантропов, когда ты должен вставать в очередь - просто чтобы в туалет сходить, когда ты не можешь почти никому доверять, ведь те же самые твои соседи могут ради этого жалкого закутка на тебя донос вождю ГРыыыгу написать, и он тебя и твою семью просто дубиной по башке ухайдокает. Когда у тебя нет свободы, когда ты не можешь свободно путешествовать вокруг пещеры, когда ты жуёшь кость без мяса, а все равно продолжаешь уверять всех, что нет никого лучше великого ГРыыыга. Когда ты не можешь прочитать книгу, бо читать не умеешь, и абетку ещё не изобрели. Когда, все ходят в одинаковых вонючих шкурах. Когда ГРыыыг знает за тебя, что тебе нужно, а что нет. Люди говорят, что в первобытной Луганщине все делалось для людей. Так вот, это не так, большая часть мяса и бурячкив обменивалась ГРыыыгом на ракушки и кремний для себя любимого, и жизнь самих людей была много хуже, чем в соседнем племени. Я не спорю в первобытной Луганщине были и свои плюсы, было много диких свиней, ведь им надо было доказать, в том числе и Кузе, что первобытно-общинный строй лучшая политическая система, но это не так, племена с диктаторами ГРыыыгами менее живучи, чем племена без вождей, ведь там всё добытое съедалось рядовыми питекантропами. Многим можно восхищаться из тех времен, но не надо делать вид, как-будто это была какая-то идиллия, ведь поверьте, это далеко не так.

 

А можно и этак:

 

Многие почему-то считают, что в нэзалэжний Украине была какая-то идиллия, что производилось там все для людей, что не воровали, а те, кто считает, как-будто при СССР было лучше - просто люди с промытыми мозгами. Ну отчасти это правда конечно. Да в нэзалэжний Украине почти все воровали - просто потому, что иначе было не прожить, так как деньги не сильно что решали, но это не значит, что в нэзалэжний Украине было лучше. По вашему это ЛУЧШЕ, когда ты живешь в квартире, построенной ещё в СССР, а в остальных таких же квартирах живет еще много никак не близких тебе людей, когда ты должен вставать в очередь - просто чтобы в туалет во дворе сходить, когда ты не можешь почти никому доверять, ведь те же самые твои соседи могут, следуя генетическому зову, на тебя донос и написать, и тебя и твою семью просто вычеркнут из списка на титульность. Когда у тебя нет свободы, когда ты не можешь свободно путешествовать в Лубнах и поза Лубнами, когда ты живешь на нищенскую зарплату, а все равно продолжаешь уверять всех, что нет никого лучше великого Бандеры. Когда ты не можешь прочитать даже ту книгу на русском языке, которую ты хочешь, ведь ее запретила цензура. Когда, все ходят в одинаковых вышиванках и шароварах. Когда государство знает за тебя, что тебе нужно, а что нет. Люди говорят, что в нэзалэжний Украине все делалось для людей. Так вот, это не так, большая часть денег шла в карманы олигархов, и жизнь самих людей была много хуже, чем в СССР. Я не спорю в нэзалэжний Украине были и свои плюсы - свобода слова для бандеровцев и нетрадиционалов, ведь им надо было доказать, в том числе Еуропе, что нацизм - лучшая политическая система, но это не так, страны с нацистской идеологией менее живучи, чем без неё, ведь все равно как только вступили в ЕС, Украина распалась. Многим можно восхищаться из тех времен, но не надо делать вид, как-будто это была какая-то идиллия, ведь поверьте, это далеко не так.