Критикам России посвящается

[Гість zap'em'all]

"The Financial Times", Эрик Краус (Eric Kraus), 21 января 2005

 

И снова Россию воспринимают на Западе как-то не так. Снова возможность Европы построить долгосрочные и конструктивные отношения со своим беспокойным соседом может пасть жертвой западной заносчивости и ограниченности.

 

Даже при поверхностном взгляде на историю всякому видно, что распад великих империй - далеко не мирный процесс. Пример Советского Союза уникален в том отношении, что эта империя распалась по собственной воле. И Михаил Горбачев, и Борис Ельцин понимали, что время, отпущенное им на то, чтобы избавиться от советской системы, сильно ограничено, что могут мобилизоваться реакционные силы. Оба были слабыми лидерами, не имевшими поддержки у себя на родине, и поэтому они просили поддержки у Запада. При их правлении Россия вынуждена была смириться с расширением потенциально враждебного военного блока до своих западных границ - тем самым не только отказываясь от жесткой линии советского империализма, но и принося в жертву законные интересы собственной безопасности. И перед искушением использовать слабость России НАТО оказалась бессильна.

 

После дефолта по российским долгам 1998 года об этой стране говорили как об окончательно ослабленном и раздробленном государстве, обреченном на внутренние противоречия, угасание и развал. Все считали - и правильно считали - что олигархи вышли из-под контроля, что они способны купить или запугать любого, кто стоит на их пути, и как угодно манипулировать политической системой, лишь бы удовлетворить свою ненасытную алчность. В то время власть рекой потекла в руки губернаторов регионов, что сделало Россию практически неуправляемой страной.

 

Не странно ли при этом, что, когда президент Путин призвал к порядку и олигархов, и региональных царьков, на международной арене его встретили не аплодисментами, а сплошным улюлюканьем? "ЮКОС", нефтяной гигант со своей собственной внешней политикой, практически затеял 'недружественное поглощение' российского государства. У "ЮКОСа" было много денег, и на эти деньги он купил голоса группы депутатов, достаточно большой, чтобы вместе с коммунистами заблокировать в парламенте любой закон, который не нравился их хозяевам. До того, как у Михаила Ходорковского, генерального директора и до недавнего времени одного из главных акционеров "ЮКОСа", возникли проблемы со свободой, олигархи многократно блокировали предложения для установления более прочного равновесия в российской экономике обложить налогами сверхприбыль от торговли нефтью. Да, "ЮКОС" разорвали на части неоправданно жестоко. Но, если бы российское правительство дало возможность олигархам снова сжать руки на горле страны, Россию ждало бы повторение всех финансовых катастроф, постигших ее в 90-х годах.

 

В отличие от своих предшественников, Путин в своих выступлениях и действиях ориентируется прежде всего на отечественную аудиторию. При нем Россия стала гораздо более обеспеченным и уверенным в себе государством. Хотя экономика до сих пор остается несбалансированной, темпы ее роста все равно впечатляют - ведь страна поднялась от статуса безнадежного должника до крупного кредитора. Зародился широкий средний класс. Зарплаты и пенсии теперь выплачиваются деньгами и вовремя. Да, ей помогли высокие цены на нефть, но они были такими и в 1996 году, только тогда все доходы уводились из страны и прятались в оффшорах теми самыми олигархами, что сегодня сидят 'тише воды'.

 

Во внешней политике Россия больше не дает Западу играть без правил. Возможно, поэтому, да и потому, что "ЮКОС" исключительно высокопрофессионально организовал свою пиар-кампанию, на правительство Путина пресса обрушилась так, будто речь идет о каком-то государстве 'оси зла'.

 

Но не только западные средства массовой информации способны на ругательные слова. Далеко впереди по этому показателю - узкий круг профессиональных российских диссидентов. Они никак не могут считаться представителями российского народа, ибо в самой России их игнорируют и избегают, и ради того, чтобы заслужить поддержку Запада, они сделают все, что угодно. Жаль, конечно, что в политическом смысле российские либералы так плохо кончили, но в конечном счете они стали жертвами своей собственной недальновидности. Хотя за рубежом все их превозносили, дома на них смотрели как на приспешников олигархов - воров и разбойников - и западных стран, для которых гораздо комфортнее видеть Россию слабой и забитой.

 

Путин действительно пользуется популярностью среди своего народа, и Западу лучше всего привыкнуть к мысли, что придется жить с тем, кого этот народ выбрал. Абсурдно требовать швейцарских стандартов демократии от страны, отчаянно пытающейся разобрать завалы, образовавшиеся за десятки лет. При президенте Путине либеральная демократия остается для России такой же чужеродной системой, как и при президенте Ельцине, но в России будут постепенно появляться политические институты, похожие на те, что уже есть у ее западных соседей, по мере того, как она будет становиться 'страной среднего класса'.

 

Возможности Запада влиять на события в России стремительно тают. Даже если предположить, что у других стран есть возможность дестабилизировать режим Путина, любой его преемник будет представлять собой еще большую угрозу. Хотя нельзя сказать, что опасность прямого военного столкновения осталась такой же высокой, Россия, если на нее продолжать давить, наверняка обернется лицом к Востоку и начнет строить стратегический альянс с Китаем, которому как никогда нужны российские ресурсы. Запад сам сделает себе подарок, о котором потом не раз пожалеет.

[Гість andrei]

"Не парься, будь счастлив", Зап :mrgreen:

[Гість Odessit]

Новый сук вырос в Москве

 

Тоталитаризм Путина

 

Создание президентом Путиным Общественной палаты Российской Педерации можно считать окончательным утверждением политического тоталитаризма в нашей педеративной стране.

 

Владимир Путин создал все основы тоталитарного политического строя: как-то партийную генерацию государственного аппарата, назначение губернаторов, контроль за политическими партиями и общественными объединениями, ограничение людей по месту их жительства, разгром независимого бизнеса и государственный капитализм. Отчасти мы получаем даже не только политический, но и экономический тоталитаризм, госкапитализм типа единого концерна, в котором все являются винтиками в одной государственной машине. Я думаю, следующим этапом может быть уже введение цензуры, «закон о нравственности», который создаст удушающую атмосферу лицемерия и несвободы в стране, далее последует государственное распределение рабочей силы, – вплоть до судов над «тунеядцами» и принудительный государственный труд на вредном производстве. В итоге мы получим полную реставрацию тоталитарного советского строя.

 

Мне скажут: где же идеология, – верный признак тоталитарной власти? Я думаю, поиск ее уже идет, свидетельством чему являются навязчивые разговоры о «национальной идее». Ведись эти дискуссии между философами, на них можно было бы не обращать в политическом смысле внимания, – увы, их ведет власть.

 

Сегодняшняя путинская власть отличается от большевистской тем, что у большевиков с самого начала была твердая идеологическая составляющая, а нынешняя политическая российская власть ищет и пока не находит такую составляющую. Впрочем, я думаю, в наше время идеологии в прежнем понимании может не быть вообще, – ее заменила массовая культура, прежде всего телевидение, и «гибкое» управление обществом серией хорошо поставленных информационных спектаклей и социальных провокаций. Поэтому я бы сказал, что идеология нужна только для элиты, в то время как для простых людей годится более упрощенная форма промывки мозгов. Такая промывка может осуществляться и через языковые клише, через реформу языка. Где слова нет – там мысли нет.

 

Путин – Иосиф Виссарионович Шариков?

 

Хочу поделиться своим наблюдением – Владимир Путин мне все больше напоминает Иосифа Виссарионовича Сталина начала 30-х годов. Иногда поражаешься сходству того, как изображали Сталина в газетах того времени и как изображают Путина в современных российских телепередачах. Он не заносчив, немногословен, спокоен, деловит. – Он «обратил внимание», он «указал на недостатки», он выступил арбитром. Это типично сталинский тип поведения: политика, который поднимается все выше и выше. Хотя Путин по существу своему, конечно, никакой не Сталин, – он скорее Шариков из «Собачьего сердца», которого превратили в человека, научили говорить и играть на балалайке, но он все выше и выше и выше. Кто ж знал, что он с обращениями к народу начнет выступать! Эта шариковщина видна во Владимире Путине невооруженным глазом во время его пресс-конференций и публичных выступлениях.

 

Только вот где профессор Преображенский, который создал этого туза? Почему контроль над собакой потерян? Отчего собака начала на митингах выступать и командовать людьми? Отчего на балалайке не играет? Ау, где вы, профессор Преображенский?..

 

В нормальном обществе бывает нормальный парламент, а не общественная палата

 

Создание общественной палаты можно считать завершением наступления Владимира Путина на гражданское общество, на общественные организации.

 

Все дело в том, что в гражданском обществе не должно быть никакой общественной палаты. Никакой специальной «площадки для дискуссий». Потому что само общество – это и есть такая площадка. Свобода слова уже обеспечивает возможность дискуссий, а возможность доведения до власти достигается за счет обычного представительства. Нечего огород городить. Специальную «площадку» создают только для собак. Ее создают там, где нет свободы слова. Там, где общественные организации водят на поводке, давая им вытявкиваться и поднимать лапу у микрофона в строго отведенные часы.

 

В нормальном обществе таких палат не бывает, – разве что кроме узкопрофессиональных, как, например, «палата предпринимателей», «экономическая палата» и т.п. Но общественная палата для всего общества – это абсурд. Это значит, что нас всех «загоняют в палату». То есть готовится «палата номер шесть» для всего гражданского общества. Хотите вы быть в этой палате номер шесть и там высказываться у микрофона?

 

Я думаю, высшее, что может сделать тоталитарная власть с гражданским обществом, это вот так «опалатить» его. Потому что это означает всеобщий контроль и учет общественных организаций, ограничение численности и направленности этих организаций. И… возможность менять «шило на мыло», вести с ними такую игру, которую кремлевская власть ведет уже с политическими партиями. Менять в них вождей, создавать схожие по названию организации, покупать их членов, устраивать из них скоморохов на телевидении, – внушая тем самым обществу все большее отвращение к самой возможности состоять в каких-либо партиях или организациях.

 

Понятно, что мы получим вышколенные общественные организации, которые будут плясать под дудку власти. На потеху же нам оставят несколько скоморошьих организаций. Может быть, даже организуют потешный Гайд-Парк, начав всю эту гадость транслировать по телевидению. И кончится одним – «я политикой не интересуюсь», чур меня от этих идиотов.

 

Странный парламентаризм

 

Вообще, как показывает практика, любой парламентаризм в нашей стране есть опрокидывание громады власти на общества. А вовсе не представительство общества во властных институтах страны. Через парламентаризм власть обыгрывает общество, моделируя его процессы. Она создает мнимых представителей народа, которые действуют от имени народа. Это мы видели на эволюции обеих палат парламента, – сначала Совета Федерации, а затем и Государственной Думы. В обеих этих палатах мы видим чиновников, назначенных государством под видом депутатов. В случае с членами верхней палаты мы видим просто надругательство над самой идеей представительства, даже в формальном смысле, потому что в палату выбирают не избранных людей, а рекомендованных самим же Кремлем «представителей регионов».

 

Я, честно говоря, даже не знаю, кто представляет в Совете Федерации ярославскую область. И, между прочим, никто не знает. Все дело в том, что не область таким образом представлена в Совете Федерации, а сам Кремль окольным путем представил самого себя, отфутболив в область своего человека, которого уже область отфутболила в Москву. Это называется «гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения». Они там что – все спятили?

 

Если они такие педералисты, то назначали бы членов этого … Совета Федерации прямо у себя Москве. Ну зачем огород городить? Уволенный министр такой-то – хочешь синекуру получить? – Хочу, Владим Владимыч. – Иди, представляй в Совете Федерации Ярославскую область, так сказать, членствуй , твою мать. – Так я никогда и не был там, Владим Владимыч. – А это и не важно, Иванов. Мы тебе номенклатуру подсовываем: примерно как раньше кретинов делали послами в Зимбабве. Только вместо Зимбабве теперь будет Ярославская область. Станешь послом Ярославской области, хоть ты никогда там и не был. Ты там и не будешь никогда. Сиди себе в Совете Федерации и газетки почитывай, как представитель ярославцев, потому что они тебя не знают, и ты их не знаешь.

 

Нижайшая палата номер шесть

 

Вот по этой схеме будет формироваться и Общественная палата. Дело в том, что треть ее… назначается президентом Владимом Владимовичем. (Кажется, даже ведущий «Вестей» поперхнулся, когда объявлял об этом). Гражданское общество, назначаемое Президентом! Ну где вы еще такое видели?! Их бы еще несменяемыми сделать, – и станут как судьи. А чего бы не сделать – дураки всегда несменяемы…

 

Это, кстати, какая палата будет: нижняя или нижайшая? А может – средняя? Может туда слизь начнет стекать из остальных двух палат, и «представители общественности» начнут купать в этой слизи?

 

Замечу, кстати, что система назначения депутатов действует фактически и в Госдуме, а теперь будет действовать вдвойне: через партийные списки. Назовем их – «партийные слиски». Депутатов будут спускать народу сверху для того, чтобы народ на них поставил свою подпись. Народ поставит на них свою подпись, уверяю вас! Народ и на Путине свою подпись скоро поставит. Вы терпение народа не испытывайте. Народ долго тянется, да быстро – согласно поговорке – расписывается.

 

Об одном странном истоке Общественной палаты

 

Маленькое дополнение. 2 октября 1996 года «Литературная газета» напечатала мою маленькую заметку «Новый сук власти вырос в Ярославле». Заметка вызвала большой фурор, – она была посвящена только что созданному так называемому Губернскому общественному собранию.

 

Позволю заметить, что такое это самое ГОС. Это собрание областной общественности, произвольно назначенной по своему усмотрению губернатором, тогда Лисицыным, в основном люди преклонного возраста, ветераны войны, – словом, традиционные прихвостни любой власти. Кажется, среди них было немало педагогов, и продажных журналистов. Короче, взяли с каждой твари по паре. Прошло восемь лет, и где это Губернское Общественное Собрание? Что они там вообще делали: минеральную воду пили? Что сообщали губернатору? Ни слуху о нем, ни духу. Есть закон такой: проституток снимают только на ночь. Потом они уже становятся не нужны.

 

Мне кажется, путинское общественная палата № 6 – это такое же общественное собрание Лисицына, только с размером на всю страну. Я не совсем, честно говоря, представляю, чем они там будут заниматься. Очевидно, – просто деньги получать за свою работу. А потом псу все это надоест, и он скажет знаменитую фразу:

 

- Моя охрана устала. Караул устал.

 

Нет, пес, это мы от тебя устали, а вот ты еще не устал. Ничего, мы тебя проветрить еще выведем на длинном поводке. И ты нам ушами еще помашешь… Мы тебе прогулку устроим.

 

Андрей Новиков,независимый аналитик

[Гість zap'em'all]

"The New York Times", Стивен Ли Майерс (Steven Lee Myers), 18 января 2005

 

От Соединенных Штатов России нужно все меньше и меньше

 

Сильно разрекламированный 'диалог' по нефти и газу, который всего два года назад должен был открыть доступ к американским потребителям, зачах, поскольку Россия стала поворачиваться к таким рынкам, как Китай, Япония и Индия.

 

Действия президента Владимира Путина в отношении 'Юкоса', когда-то крупнейшей и наиболее западной нефтяной компании страны, можно толковать только как абсолютное безразличие к мнению Америки в вопросах прозрачности и правления закона.

 

Даже в войне с террором, единственной области, где Путин и Буш достигли взаимопонимания, масштаб сотрудничества, похоже, сокращается, во многом из-за обеспокоенности, вызванной участием Америки в делах региона, который Россия считает своей исторической сферой влияния.

 

К примеру, Россия отказалась от дальнейшей поддержки миссии наблюдателей на опасной южной границе с Грузией. Эта миссия, управляемая Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе при помощи США, смогла сократить передвижения чеченских сепаратистов. Но в прошлый четверг российский министр обороны Сергей Иванов, находясь с визитом в Нью-Йорке, заявил, что присутствие американских сил в Грузии и Центральной Азии - 'очень чувствительный для нас вопрос'. Россия на это ответила наращиванием собственного контингента в регионе.

 

Не так давно казалось, что для России важно уважение Америки. Путин - гордый лидер гордой нации, которая по-прежнему считает себя противовесом, если и не соперником, единственной сверхдержавы мира.

 

Но, судя по его резким публичным замечаниям в ответ на недавнее решение хьюстонского суда по делу 'Юкоса', спорным президентским выборам в соседней Украине и другим вопросам, Путин намерен воссоздать Россию, сильную политически, экономически и в военном плане, независимо от того, что американцы могут думать о его методах.

 

Похоже, Путин хочет не столько уважения со стороны Соединенных Штатов, сколько окончания действий, которые он расценивает как американское вмешательство и бахвальство. У России есть свои интересы, а у Путина - свой взгляд на то, как их осуществить, и это оставляет новой администрации Буша не много рычагов, если она чего-то хочет от России.

[Гість zap'em'all]

"Johnson's Russia List", США, Айра Строс (Ira Straus), 24 января 2005

 

Дорогой Дэвид!

 

Бранко Миланович (Branco Milanovic) попросил читателей JRL ответить на интригующий вопрос: 'Почему американские СМИ - как либеральные, так и консервативные - настроены одинаково антироссийски?' Он выдвинул ряд вполне обоснованных гипотез о причинах этого явления, предложив читателям их прокомментировать, и я тоже хотел бы присоединиться к дискуссии.

 

Однако сначала следует прояснить, о чем именно идет речь. Миланович четко обозначил свою позицию: он говорит не о том, что все журналисты проявляют субъективную враждебность по отношению к России, а о том, что постулаты, которыми они руководствуются, неизбежно побуждают их выступать с антироссийских позиций. Однако в большинстве полученных ответов эта оговорка игнорируется, и тема упрощается до простого вопроса о субъективной - пророссийской или антироссийской - позиции журналистов.

 

Однако вопрос касается именно установок: 'Почему все видные аналитики и репортеры наиболее влиятельных американских газет, пусть и не в открытую, руководствуются следующими постулатами: 1) если речь идет о любой проблеме, к которой Россия имеет хоть какое-то отношение, русских заведомо считают виновными, пока не доказано обратное; и 2) российская политика заслуживает одобрения лишь тогда, когда она служит не интересам самой России, а интересам других стран'.

 

Вряд ли можно отрицать широкое распространение этих постулатов: его подтвердит любой контент-анализ, стоит лишь присмотреться повнимательнее. Однако, поскольку они не высказываются вслух, можно, конечно, придираться к формулировкам, которыми их определяет г-н Миланович.

 

Можно спорить и о том, насколько широко эти постулаты распространены. Несомненно, передовицы или материалы из рубрики 'авторские статьи', публикуемые в 'Washington Post', из-за своей упорной, иррациональной враждебности к России выглядят просто скандально; то же самое можно сказать и об 'авторских статьях' 'Wall Street Journal'.

 

Большинство же американских СМИ проявляют больше умеренности и стараются продемонстрировать хоть какое-то уважение к России, помня о национальных интересах США и мирных радикальных переменах, которые произошли в России по сравнению с временами, когда она была нашим противником. Однако постулаты, на которые указывает Миланович, укоренились весьма глубоко, подрывая искренние попытки журналистов проявлять беспристрастность.

 

При этом речь идет не о том, права или неправа Россия в том или ином конкретном вопросе. Постулаты, о которых мы говорим, исключают сому возможность того, что любые действия России за пределами ее границ могут играть позитивную роль, или наличие у нее каких-либо законных интересов. Для серьезной критики России необходим более дифференцированный подход: иначе ни сами россияне, ни правительства западных стран, справедливо полагающие, что сотрудничество с Россией соответствует их собственным интересам, просто не будут обращать на нее внимания.

 

Кроме того, критика антироссийских установок СМИ не имеет никакой логической связи о том, занимают ли СМИ правильную позицию в том или ином конкретном вопросе. К примеру, если речь идет о событиях на Украине, то мы с Милановичем полагаем, что Россия поддерживала не тех, кого следовало, а западные СМИ заняли правильную позицию; и все же в своей 'кампании' по поводу украинских выборов они руководствовались неверными подходами - их действия скорее напоминали предвыборную кампанию Януковича с упором на поляризацию и раскол страны на два лагеря, чем линию Ющенко. Почему СМИ скомпрометировали собственную позицию по Украине? Этот вопрос остается лишь добавить к списку, составленному Милановичем.

 

К нему можно добавить и вопрос, заданный на JRL Дмитрием Глинским: 'Почему в статьях о России неизбежно подчеркиваются негативные моменты?' Любую страну можно легко изобразить в черном цвете, но почему-то в отношении других стран такое, как правило, не делается. Скажем, точно такие же, и даже куда более серьезные нарушения в Китае просто игнорируются. В чем причина подобных 'двойных стандартов'? - этот вопрос в один голос задают чуть ли не все россияне.

 

Теперь обратимся к объяснениям, которые дает сам Миланович: думаю, лучше выполнить его просьбу и высказать по их поводу комментарии, чем утомлять читателя собственными общими рассуждениями. Его соображения представляются достаточно точными, чтобы использовать их как основу для собственного анализа. Я приведу их дословно, снабдив собственными замечаниями:

 

'(1) Обозреватели семьдесят лет выступали против СССР, а поскольку по некоторым внешнеполитическим вопросам позиция России совпадает с советской, у них возникает рефлекторное стремление перенести свою критику действий СССР в прошлом на сегодняшний день'.

 

Несомненно, это один из факторов, возможно даже главный.

 

Советская Россия была противником мирового масштаба: Запад противостоял ей повсюду. Эта война носила идеологический характер, и каждая из сторон старалась подорвать легитимность позиции другой стороны по любому вопросу: так что мы старались оспорить легитимность любых интересов СССР. Более того: каждая из сторон наклеивала ярлык 'империализма' на любые интересы другой стороны или ее попытки укрепить свое влияние за рубежом. Одновременно, каждая из сторон старалась подорвать легитимность другой в глазах ее собственного населения.

 

Деятельность в этом направлении, в общем, прекратилась после декабря 1991 г., хотя постулат о необходимости повсеместного торжества прав человека и демократии сохранился до наших дней, и его можно использовать для подрыва легитимности любого режима в любой стране. Однако попытки заклеймить любое влияние России в других странах как проявление 'империализма' нисколько не ослабевают. Из этого, по строгой, путь и извращенной логике, вытекают постулаты, которыми, по мнению Милановича, руководствуются западные СМИ: о том, что у России не может быть законных интересов за пределами ее границ, что ее политика должна лишь служить интересам других стран, и что в любом споре на нее распространяется 'презумпция виновности'.

 

Но если это устаревшие взгляды периода Холодной войны, то почему их придерживаются и молодые журналисты, которые пришли в профессию уже после 1991 г.? Объяснить это можно только своего рода 'корпоративной традицией' - глубоко укоренившимися аналитическими стереотипами. Во многих газетах и аналитических центрах тенденция выступать с антироссийских позиций и считать сторонников противоположных взглядов людьми, одурманенными российской пропагандой, просто вошла в привычку.

 

Пятьдесят лет поддержание подобного образа мыслей считалось вопросом жизни и смерти для западной цивилизации; эта традиция подкреплялась серией 'общепринятых' аргументов, призванных отвлечь внимание от иных точек зрения. Эти аргументы продолжают циркулировать и сегодня. А новичкам ведь всегда хочется, чтобы их считали 'своими'. Кроме того, я часто замечаю у молодых авторов своего рода 'ностальгию по Холодной войне': им хотелось бы стать героями этой схватки - вот только она закончилась до того, как они успели повзрослеть.

 

И сегодня нападки на Россию становятся для них своего рода суррогатом героизма времен Холодной войны. Сегодня такие нападки куда менее опасны, чем в советские времена - ведь тогда 'противники в Холодной войне' чаще всего переходили в яростную контратаку. Оглядываясь назад, можно сказать: сражаться в 'окопах' Холодной войны на стороне Запада было правильной позицией. Но в то время подобный выбор выглядел куда менее привлекательно: в условиях опасного ядерного противостояния он казался далеко не однозначным, да и СМИ за это скорее удостоили бы вас не аплодисментов, а критики.

 

'(2) Россию рассматривают как державу, потерпевшую поражение в Холодной войне - примерно так же, как Германию и Японию в 1940е - 1950е гг. Поэтому 'строптивость' России раздражает американцев. Другими словами, России следует признать свое поражение в Холодной войне, вести себя как подобает побежденной державе и держаться 'тише воды, ниже травы'. То есть: 'всяк сверчок знай свой шесток''.

 

Россияне опасаются, что подобные аргументы оказывают большое влияние на образ смысли американцев. Но на мой взгляд это влияние незначительно. Я не вижу признаков их воздействия на позицию большинства СМИ и населения, да и государственных чиновников. Конечно, для специалиста по геополитике вроде Бжезинского (Brzezinski) Россия настолько важна, что он буквально из кожи вон лезет, доказывая обратное. Но его точку зрения нельзя считать репрезентативной; к тому же в геополитических построениях Бжезинского проявляется не только его американское гражданство, но и польское происхождение.

 

'(3) Россию рассматривают по сути как консервативную силу. . . Поскольку понятие 'прогрессивный' связывается уже не с социализмом, а с рыночной экономикой и 'приверженностью демократии', а последняя отождествляется с 'проамериканской' позицией, то Россия по определению оказывается по другую сторону баррикад'.

 

Да, Россия подвергается критике за антидемократизм и антиамериканизм, но никто не говорит об антирыночных тенденциях в этой стране. Как раз наоборот: многие рассержены на Россию за то, что она предала социализм и превратилась в 'капиталистическую' страну. Сегодня ненависть к России по 'идейным соображениям' характерна как для правых, так и для левых.

 

'(4) Говорят о засилье в России антисемизма и мракобесия: это напоминает то, как ее изображали в 19 веке. . .

 

'(5) Весьма эффективное воздействие оказывает пропаганда восточноевропейских стран - вероятно, отчасти потому, что в ней содержится элемент истины (коммунистический строй в большинстве из этих государств действительно насаждался при помощи советских штыков), или потому, что она рисует упрощенную черно-белую картину (большая страна угнетает маленькие), а может быть и из-за простого невежества западных 'знатоков'. Что касается последних, то хочется задать вопрос: сколько журналистов знают о том, что румынские и венгерские войска сражались против советской армии на стороне нацистов в Сталинграде (да и после этого); или о том, что 'милые и беспомощные' восточноевропейские страны зачастую грызлись между собой (например, в 1938 г. в Мюнхене Польша и Венгрия отхватили по куску Чехословакии), так что стремление к расширению территории отнюдь не являлось 'специализацией' России'.

 

Хорошо сказано - сразу видно, что автор происходит из бывшей Югославии, чьи жители воочию увидели зверское лицо восточноевропейского национализма - и не в 1938 г., а уже в наши дни.

 

Он мог бы добавить, что на Западе хорошо знают о вполне реальных страданиях поляков под российским игом, но там ничего не известно о том, что раньше поляки причиняли такие же страдания русским. А этот вопрос имеет самое непосредственное отношение к нынешней ситуации. Россияне хорошо помнят Смутное время, когда польские интервенты захватили Москву, да и более ранние конфликты между двумя странами. А чтобы не возникло искушения махнуть на это рукой - что, мол, вспоминать древнюю историю - напомню: еще целое столетие после 1776 г. американцы воспринимали Британию как врага (а кое-кто и сегодня так считает!), и частичное примирение между двумя странами произошло лишь в 1890х гг. Франклин Рузвельт крайне враждебно относился к Британской империи, даже когда ее метрополия - 'малая' Англия - была союзником США в смертельной борьбе в годы второй мировой войны; такую же позицию занял и Эйзенхауэр в ходе Суэцкого кризиса.

 

Навязчивое стремление американцев подорвать позиции Британской империи, одновременно считая саму Англию одним из важнейших союзников, во-первых, тревожно напоминает нынешнюю позицию США: 'наполовину дружественное' отношение к самой России в сочетании с враждебностью к любым ее действиям, если кто-то наклеит на них ярлык 'российского империализма'; и, во-вторых, говорит о том, что помнить о крупных конфликтах в истории вашей родины - дело вполне естественное, а пережитые в прошлом травмы всегда в какой-то степени остаются в 'настоящем'. Для такой страны как Россия это просто неизбежно: сегодня у нее та же территория и те же соседи.

 

Оказавшись в 1991 г. в геополитической ситуации, чем-то напоминающей Смутное время, россияне просто не могли пройти мимо этой исторической аналогии. В единственной реальной альтернативе - интеграции в международные оборонительные союзы, обеспечивающие гарантии безопасности, например НАТО - ей было отказано (в то время как ее соседи были приняты в состав этой организации с явным нарушением критериев членства в альянсе и пренебрежением к российским интересам - во многом это произошло именно так, как описывает Миланович); а значит, им оставалось только рассматривать собственную безопасность в рамках традиционных историко-географических понятий.

 

Сегодня национальная историческая память подпитывает опасения россиян относительно усиления польского влияния на Украине, и революция в этой стране рассматривается как очередная попытка 'оттеснить' Россию, а в конце концов и добиться распада Российской Федерации (кстати, об этой цели упоминали и некоторые украинские националисты в адресованных мне электронных посланиях, когда они поняли, что моя поддержка 'оранжевой революции' отнюдь не означает поддержки идеи 'отомстить' России).

 

На мой взгляд, эти опасения россиян необоснованы, но прежде чем от них отмахнуться, следует учесть, что боятся они не Польши или украинских националистов как таковых, а их влияния на сегодняшнюю сверхдержаву - Америку. Они указывают на большое количество людей восточноевропейского происхождения в наших неправительственных и полугосударственных организациях, специализирующихся на поддержке демократии, которые определяют, кого на постсоветском пространстве можно считать 'демократом', причем одним из критериев этого порой становится русофобия. Не стоит забывать и о г-не Бжезинском, чьи предложения, направленные в будущее, отличаются глубиной, а часто и благородством, но, как только речь заходит о настоящем, неизбежно сводятся к тому, что России следует постоянно идти на геополитические и даже территориальные уступки.

 

Как справедливо отмечает г-н Миланович, если судить о позиции Америки по ее СМИ, неизбежно возникает впечатление, будто американцы действительно считают, что Россия вообще не имеет права на собственные интересы и их защиту. Неудивительно, что россияне делают из высказываний наших СМИ, казалось бы, вполне логичный вывод - что давление Запада не прекратиться, пока Россия не распадется или не подвергнется расчленению. Россиянам такой вывод представляется абсолютно естественным - даже если наши журналисты сами не осознают, какими постулатами они руководствуются в своих аргументах и не допускают и мысли о том, что их дальнейшим развитием может стать идея о необходимости распада России. Можем ли мы быть уверены, что наши СМИ совершенно искренно считают себя невиновными? И имеем ли мы право просить их почаще думать о том, что их позиция порой подтверждает худшие опасения россиян?

 

'(6) Аналитики и 'ученые мужи' знают, как все обстоит на самом деле, но подыгрывают предрассудкам масс, настроенных антироссийски (в связи с чем напрашивается вопрос: а почему они настроены антироссийски?)'

 

Нет. На самом деле все выглядит с точностью до наоборот: простые люди не считают Россию врагом. Так считает часть элиты - вопреки мнению общественности. Это ее представители полагают, что понимают ситуацию лучше, чем общественность, которую обманом заставили поверить, будто Россия изменилась: эта тема постоянно возникает еще со времен 'бунта' элитарной группы Буша-Скаукрофта-Иглбергера против Рейгана: по их мнению, тот наивно верил Горбачеву.

 

Начиная с 1991 г., опросы регулярно показывают, что, когда американцев просят назвать главного врага Америки, Россию называют только 1-2%. Около 50% обычно дипломатически корректно отвечают, что у нас нет национального врага. Значительное число называет террористов, исламских экстремистов или Китай. Небольшая часть называет другие страны, например, Германию, Японию, Францию или Великобританию. Россия же находится далеко в низу списка. Массового чувства враждебности по отношению к России нет. В отличие от российской публики, 25% которой в таких же опросах называет Америку главным врагом России в мире. И лишь незначительный процент называет Чечню, исламских экстремистов, террористов, Китай или кого-то еще.

 

'или играть на предпочтениях американской администрации. . .'

 

Еще раз нет. Однако важную роль играет прямо противоположный механизм: традиционно враждебные отношения между СМИ и администрацией США. Нападая на Россию, СМИ организуют патриотически окрашенное нападение на правительство за его не антироссийскую позицию.

 

Статьи и телепередачи о Чечне практически неизменно главный упор делают на то, что американское правительство не способно выступить с должным осуждением России и 'предоставляет ей делать то, что она хочет' (сама по себе говорящая фраза). В большинстве случаев кажется, что основная задача этих статей как раз критика американских властей, а не критика России или выражение озабоченности Чечней, о которой большинство знатоков и авторов передовиц знают мало, а беспокоятся еще меньше.

 

СМИ также критикуют сами себя за недостаточную антироссийскую критику. Не так давно за отрезок в несколько недель практически каждое крупное средство массовой информации, достигающее Вашингтона, - PBS, еще один телеканал, BBC, Deutsche Welle, радио NPR, 'Washington Times' - выдало сюжет о Чечне. Каждый из сюжетов был направлен на то, чтобы вызвать эмоции, а не добиться понимания. Каждый осуждал войну, используя практически идентичные выражения, доходя до термина 'геноцид' и обвиняя американское и западные правительства в том, что те не критикуют Россию, а также, как ни странно, сами западные СМИ за то, что они игнорируют эту войну. На самом деле, по сравнению с другими войнами такого же масштаба и характера Чечня получает чрезмерное освещение. Пожалуй, в последнее время, в новостях ее обошла война Судана против чернокожего мусульманского населения провинции Дарфур - возможно, потому, что она может вылиться в подлинный и быстро распространяющийся геноцид, но продолжавшиеся там несколько десятилетий массовые убийства чернокожих христиан-анимистов на юге привлекали гораздо меньше внимания. Один из сюжетов о Чечне авторы, очевидно, не осознавая иронии, озаглавили 'Забытая война'. Желание быть в оппозиции было доведено до абсурда: СМИ переключились в режим кампании и критиковали собственные кампании за недостаточную активность.

 

Читатели JRL, возможно, помнят, как Маша Гессен (Masha Gessen) напустилась на СМИ, обвинив их в пророссийском настрое. На деле это означало, что большинство изданий не были такими же неумолимо антироссийскими, как она и 'Washington Post'. Однако если бы американские СМИ демонстрировали неизменное враждебное и воинственное отношение к какой-то стране, это было бы дурным тоном (и люди замечают, что в случае с 'Post' это дурной тон). Журналисты могут по-настоящему гордиться собой, только если займут неизменную негативную позицию по отношению к собственному правительству. Но здесь они сталкиваются с проблемой: общество - их аудитория - считает это непатриотичным.

 

Положение спасает Россия. Нападки на нее - это мудреный способ игры во внутреннюю политику. СМИ приходится разыгрывать одновременно две роли - национально-патриотическую и враждебно-антиправительственную. Из всех стран мира для игры во внутреннюю политику Россия больше всего подходит. Она была основой политизации всех внешнеполитических вопросов на протяжении Холодной войны. 'Мягкая позиция по России' была обвинением, которое всегда вызывало интерес. Сегодня у этого способа есть еще одно преимущество: оно уже не кажется 'антикоммунистическим', а отвращение к этому понятию в образованной среде ограничивало подобные обвинения еще во время Холодной войны.

 

Сегодня нападки на Россию имеют политически корректную окраску, поскольку это белая христианская страна. И напротив, нападки на Китай по-прежнему могут подвергнуться ответным обвинениям в расизме и антикоммунизме. Возможно, странные двойные стандарты как раз и заключаются в том, что Россию практически каждый день ругают за все, что угодно, тогда как о Китае, делающем то же самое и даже кое-что похуже, не вспоминают дни и месяцы.

 

Нападки на Россию особенно 'корректны', когда это нападки на республиканскую администрацию за мягкую позицию по России, которая обижает мусульман. Вряд ли значительная часть американского общества разделяет восприимчивость СМИ к этому вопросу. Представьте себе, как какой-нибудь фермер слушает Дэна Разера (Dan Rather), критикующего Россию за притеснение мусульман-чеченцев. Скорее всего, он говорит себе: 'Ну вот, опять либеральные СМИ вступаются за наших врагов и обвиняют русских, наших союзников, за то, что те защищаются'. Среди пишущих о политике американцев говорить подобное решаются только Пэт Бьюкенэн (Pat Buchanan) и Энн Коултер (Ann Coulter), но многие придерживаются более или менее того же мнения.

 

Важность враждебной культуры СМИ можно увидеть на примере администрации Буша-старшего, которая действительно была антироссийской. СМИ ругали Буша за это, заняв неоднозначную позицию по России, приняв более пророссийскую окраску, чем когда-либо до или после этого. Как только Клинтон завоевал пророссийскую репутацию, СМИ переключились обратно в режим критики России. Но их реальной целью была критика Клинтона.

 

Другими словами, СМИ не следует воспринимать как барометр политики американского правительства в отношении России. Скорее, это индикатор обратного.

 

Какое значение это имеет? Огромное. Антироссийская шумиха в СМИ оказывает огромное влияние на общественную политику не только в США, но и в любой западной стране и даже в самой России. Она мешает нормально думать и даже нормально видеть. Она порождает и раздувает конфликты. Она требует ока за каждое око.

 

Во-первых, влияние на россиян. СМИ играют огромную роль, убеждая их, что мы враги. CNN, BBC и другие западные СМИ они могут смотреть каждый день и подолгу. Наше правительство они слышат очень редко, а американский народ - практически никогда. Подтексты западных СМИ они понимают гораздо лучше, чем те сами. Ошибочно полагая, что этот подтекст представляет политику Запада, они делают логичный с их точки зрения вывод: мы - враги. Если Россия в свою очередь снова станет нашим врагом, основной причиной этого будут СМИ.

 

Во-вторых, их влияние на выработку западной политики просто разрушительно. Вместо того, чтобы помогать западным правительствам думать, СМИ оккупируют почти все доступное для этого пространство. Из-за них Западу сложнее размышлять вслух о таких вещах, как строительство активных союзнических отношений с Россией или преодоление пережитков Холодной войны. Из-за них сложнее следовать стабильному курсу, когда соглашение о сотрудничестве уже достигнуто. Они многое сделали для того, чтобы заставить Запад стать ненадежным партнером России - эту ненадежность с глубоким сожалением отмечали российские демократы на протяжении 1990х. Противоречащие друг другу интересы они ставят выше общих интересов, способствуя перерастанию даже небольшого различия в интересах в серьезное противостояние. Их рейтинги растут благодаря конфликтам. И они бесстыдно продвигают эти конфликты, уже не боясь, что это может привести к ядерной войне.

 

Если все закончится новой Холодной войной - а риск этого становится реальным, - это будет не пустяк. Это будет означать, что против нас опять встала ядерная сверхдержава, а мир вернулся к двухполюсному беспорядку, только в еще более нестабильной обстановке. В этом случае СМИ вне всякого сомнения займут прямо противоположную позицию и объявят 'безрассудными' тех, кто будет выполнять свой тяжелый долг во время конфликта. На самом же деле безрассудны те, кто сейчас так откровенно и так настойчиво этого добивается.