Доктрина Донцова

[Гість Дэнa]

Идеологическая доктрина Дмитрия Донцова, сформулированная им в 1926 году в работе Национализм, была принята на идеологическое вооружение Организацией Украинских Националистов (ОУН) на её учредительном съезде в 1929 году.

 

 

 

———————————————————————

-http://forum.fraza.ua/read.php?1,350121

swarog

———————————————————————

 

 

 

Об интегральном национализме Дмитра Донцова

 

Кто они – герои или злодеи? – такая постановка вопроса по отношению к деятелям недавнего прошлого Степану Бандере и Роману Шухевичу приобрела сегодня на Украине принципиальное значение. До того принципиальное, что без объективного решения этого вопроса бессмысленно говорить о будущем Украинского государства. И это отнюдь не преувеличение. Ведь проблема вовсе не в пресловутом деле вкуса, не в издержках советской пропаганды и не в потребности современной украинской молодежи (преимущественно на Западе страны) иметь своих героев. Проблема коренится гораздо глубже, затрагивая ментальную сущность двух различных субэтносов украинского народа.

[Гість Дэнa]

Столкновение здесь происходит в двух пространствах – внешнем и внутреннем. При этом, во внешнем – столкновение мнимое, поскольку происходит в непересекающихся плоскостях.

 

Это значит, что, выстраивая собственную систему доказательств, оппоненты сознательно отбрасывают всё, что в неё не вписывается, действуя по принципу: если факты против, тем хуже для фактов!

 

И как результат – не видят, не слышат, не понимают – и не хотят понимать – друг друга. Вот и выходит, что для одних Бандера – не иначе как пламенный борец за независимость Украины, а для других – маньяк и предатель.

 

А вот настоящее внутреннее столкновение, как правило, остается за кадром. Потому как происходит оно не в силу поверхностной митинговщины и взаимоисключающих лозунгов, но в силу жизненных укладов и глубинных настроений, которые у граждан независимой Украины оказались в корне различными.

 

Здесь впору вспомнить известную поговорку: что для русского хорошо, то для немца смерть. Так и с Бандерой – для одних он вполне органичен, для других – совершенно чужд.

[Гість Дэнa]

Речь, конечно же, не просто о человеке по имени Степан Бандера, а о тех политических идеях, которые он воплощал своей деятельностью. Ведь сказать, что Бандера боролся за независимость Украины, это ничего не сказать. Потому как главное здесь – уяснить, что же он вкладывал в понятие «независимой Украины»? То есть: какова его программа, какой идеологии он придерживался, в чем сущность его жизненных установок?

 

Таким образом, краеугольным камнем проблемы вместо бессмысленного вопроса ГЕРОЙ ИЛИ НЕ ГЕРОЙ? должен стать вопрос, определяющий качество явления – А КАКОВ ГЕРОЙ?

[Гість Дэнa]

Для понимания же смысла внешних проявлений, то есть следствий, необходимо уяснить причины – то, что эти действия-проявления вызывало.

 

В книге «Степан Бандера», вышедшей в серии «Знамениті українці» в харьковском издательстве «Фолио» (2009 г.) ее автор – апологет своего героя – Р. Частий отмечает: «Начитавшись у польській в’язниці творів ідеолога українського націоналізму Дмитра Донцова, Бандера вважав, що ОУН недостатньо «революційна» за своєю суттю і лише він, Степан Бандера, у змозі виправити становище» (с. 47).

 

И хотя в дальнейшем автор больше не упоминает имени ідеолога українського націоналізму, но замечание это очень важно по той причине, что внутреннюю составляющую действий Бандеры, Шухевича, их соратников и последователей, – их внутреннюю логику, – невозможно правильно понять без уяснения сути учения Дмитра Донцова.

 

Ибо Бандера без Донцова это все равно, что тело без души. И актуальность идей Донцова сохраняется и сегодня, ибо именно они составляют идеологическую основу нынешней партии «Свободы», именно донцовские идеи вдохновляют пламенные речи Тягнибока, Фарион, Ильенко и Михальчишина.

 

И потому главным объектом нашего исследования становится «Націоналізм» Дмитра Донцова как главное хранилище идей «украинского интегрального национализма».

[Гість Дэнa]

«Повна антитеза»

 

Первое издание работы «Национализм» было осуществлено Донцовым в 1926 г. в Жовкве. У меня на руках – «Третє видання, справлене автором», напечатанное в 1966 г. «Українською видавничою спілкою» в Лондоне. В предисловии к этому изданию автор указывает на то, что:

 

«Основні ідеї «Націоналізму» були: передусім антитези драгоманівському «малоросіянству».

 

Трактованню України як провінції Росії, що претендувала лише на деякі «полегші» культурного й соціяльного характеру, «Націоналізм» протиставляв ідею

політичної нації: нації, ідеалом і метою якої був політичний державницький сепаратизм, повний розрив з усякою Росією, а культурно – повне протиставлення

цілому духовому комплексові Московщини; під оглядом соціяльним – негація соціялізму. Це була повна антитеза «гермафродитському» світоглядові тодішнього

демо-соціялістичного українського провідництва» (с. 3).

[Гість Дэнa]

Таким образом, Донцов указывает на два ИЗНАЧАЛЬНЫХ постулата, без которых невозможен «украинский интегральный национализм» – а именно: культурное противопоставление «Москве» и социальное – «социализму». А поскольку эти моменты заложены в изначальную основу данной идеологии, то ожидать устремленности на какое-либо сближение и взаимопонимание с «Москвой» и «социализмом» в будущем не представляется возможным. Потому как в таком случае национализм утратит свою суть и станет чем-то другим.

[Гість Дэнa]

Сразу необходимо отметить, что основополагающие факторы по своей метафизической природе являются негативными. То есть точкой отсчета избирается утверждение не на основе собственной самодостаточности, но путем отталкивания от чего-то противного. Слабость подобной позиции заключается как в прямой, так и в косвенной зависимости от объекта противостояния. Если таковой объект по какой-то причине прекратит свое существование – тут же утратит смысл существования и сам субъект.

 

В определенной степени понимает это и Донцов, поэтому наряду с двумя негативными постулатами «интегрального национализма», он называет и позитивный – «идею политической нации». Однако в донцовской формулировке идея эта так и остается в полной зависимости от объекта противостояния. В этом убеждаешься при знакомстве с его «Национализмом» – работой, на три четвертых посвященной не «позиции», а именно «негации».

[Гість Дэнa]

Часть первая «Национализма» – занимающая более половины общего объема книги – носит название «Українське провансальство». Такое наименование придумал Дмитро Донцов для украинских социал-демократов – тех, кого он определяет как своих главных идейных противников внутри украинского общества. Свои идеологические изыскания он начинает с наиболее характерных, по его мнению, имен: «Який образ уявляється нам, коли вимовляємо: українська національна ідеологія? Які емоції збуджують у нас імена кирилометодіївців, Драгоманова, Франка і провідників новітнього народництва та соціялізму? – Певно не ті, з якими лучаться в нас імена Данте, Макіявеллі або Мадзіні. Це постаті різних шкіл, різних стилів і – яких же ж інших світоглядів!» (с. 17) – Под критический прицел попадают, как видим, наиболее авторитетные представители украинской социал-демократии, в противовес которым называются имена трех итальянцев, по не совсем понятной причине оказавшихся в одной компании.

[Гість Дэнa]

Донцов пытается разъяснить свою мысль: «Коли б ми хотіли кількома словами висловити цілу різницю між націоналізмом і народництвом, то ми знайшли б її в двох діаметрально протилежних світовідчуваннях: світ, де панує воля, і світ, де панує інтелект. Два темпераменти: чин – і контемпляція, інтуїція – і логіка, агресія – і пасивність, догматизм – і релятивність, віра – і знання. Ось так коротко можна схарактеризувати оцю різницю» (с. 17).

– Здесь прежде всего обращает на себя внимание весьма характерная для донцовского мышления склонность к жестким оппозициям – к однозначным противопоставлениям. Не учитывающее всей сложности явлений такое противопоставление страдает схематизмом и упрощенчеством. Разве внутри одного явления агрессия не может чередоваться с пассивностью? Ведь свойственная сложным организмам природа заключается именно в чередовании энергетических циклов, ритмов и колебаний.

 

Но если агрессивность и пассивность действительно противоположны по своей сути, то противопоставление воли и интеллекта, интуиции и логики, веры и знания в данном случае просто не уместны. Потому как для выхода на более высокую ступень жизненных форм качества эти нужно не противопоставлять, а синтезировать – интуицию совмещать с логикой, волю с интеллектом, а веру со знанием.

 

 

«Ніяка річ не є добра…»

 

Учение же Донцова строится исключительно на жестких оппозициях. И именно с этих позиций критикует он своих идейных противников.

[Гість Дэнa]

Про Михаила Драгоманова он пишет:

«Вирослий в отруйнім оточенні російських патріотів, переконаний російський державник, релятивіст і еклектик з голови до п’ят, … – з приємністю вхопився він за тезу, так вигідну і так зрозумілу для кожного провансальця. На його думку, «сварки» між народами пояснюються лиш тим, що люди є «нерозсудні». Тепер цих «сварок» є менше – (шкода, що Драгоманів не дожив до наших днів!), але коли в давнину їх було більше, то це пояснюється, на думку професора, людською ігноранцією: «Коли люди були менше розумні, ніж тепер, то між різними народами були часто сварки… І народи жахались один одного або ворогували поміж собою от так, як, напр., кінь жахається верблюда, або собаки ворогують з котами, і т. д.» А звідси ясний для кожного драгоманівця висновок: як людському вихованню удалося погодити кота з псом, так повинно удатися привернути й мирне співжиття різних рас. Над тим, чи це завдання так легко виконати, як помирити верблюда з конем, чи, напр.., лиса з курми, або вовка з телям, – над цим правовірні драгоманівці не задумувалися, бо таке ставлення питання перекидало б догори ногами ціле їхнє відчування світу, в якім prius-ом мав бути розум, а не від нього незалежні інстинкт та воля» (с. 24).

[Гість Дэнa]

В биологическом национализме Донцова во главу ставится «чистий рефлекс бойового півня», а также изначальный импульс отрицания чужого, про который говорится: «Це те фізіологічне Ні, яке мусить відчувати пес на вид кота, або жид на вид араба, або араб на вид жида» (с. 230). – Как видим, противоречия между национальностями ставятся в один ряд с межвидовыми противоречиями животных.

 

Отсюда и отрицание основополагающих идей украинских социал-демократов: «Сама по собі думка про націю, – пише Драгоманів, – ще не може довести людства до волі і правди для всіх… Треба пошукати чогось іншого, такого, що стало б вище над усіма національностями та й мирило їх, коли вони підуть одна проти другої. Треба шукати всесвітньої правди, що була б спільною всім національностям» (с. 43) – И далее: «Та сама думка червоною ниткою тягнеться через поезію Ів. Франка, що панував над думками кількох поколінь у Галичині. Він тільки тоді виправдував любов до рідного краю, коли вона нічим не суперечила …«вищій «ідеї любови до тої самої фантастичної «людськості»…» (с. 45).

[Гість Дэнa]

В противовес «всемирной правде» Михаила Драгоманова и Ивана Франко Дмитрий Донцов выдвигает свою «отдельную национальную правду». По его мнению:

 

«Інтелектуалізм, що привів нашу національну думку до квієтизму, допровадив її до зречення власного національного ідеалу, до свого роду «універсалізму», в якім без останку гинуло всяке національне почуття…

Їх правда була незалежна від емоціонального, іраціонального чинника; її доводили розумом.

 

Як побудувати суспільність, як уладнати взаємини між націями, де зазначити межі національним стремлінням – про все це рішала не рація існування кожної окремої національності, лиш сила всевладного розуму.

 

А що закони розуму, як і закони логіки є загально обов’язуючи для всіх, то і правда, якої дошукувалися наші націоналісти, цілком природно, була правдою універсальною; спеціальна правда тільки для тієї чи іншої нації (species), правда, що була б правдою для одного народу, а брехнею для іншого – для них не існувала.

Бо лише правда відчута, правда віруючого є правда тільки його і його співвіруючих, але правда доведена розумом, логікою, експериментом – є правдою спільною для всіх. Їх правда була не виявом нашого «Хочу», лиш нашого «Знаю»» (с. 41).

[Гість Дэнa]

Что же представляет собой эта «спеціальна правда», столь не доступная Драгоманову и Ко? В разделе «Чинний націоналізм» Донцов поясняет:

«Ніяка річ не є добра,… лише відповідно до того, як вона впливає на організм… Тут ми знову приходимо до «спеціяльної» моралі, що диктується розвитком сили окремого організму,… до того критерія правди (і моралі), який є в «зрості почуття сили». Ті моральні ідеї є добрі, які йдуть на користь в конкуренційній боротьбі за існування, що йде поміж соціяльними групами або між групою та її природним окруженням; добре поступування те, яке на користь роду, зле – на його не користь» (с. 271)

[Гість Дэнa]

«Розумові «ідеї» кастратів»

 

Таким образом, читая работу Донцова, можно понять суть нынешних разногласий по национальному вопросу. Оказывается, все дело в том, что есть национализм и национализм. То есть одним и тем же словом называются в корне противоположные – ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИЕ – системы взглядов, каковыми являются «интегральный национализм» Донцова и «украинофильство» Драгоманова, Ивана Франко, Грушевского, Винниченко и др. Все они – «националисты», но оказывается, что националист националисту рознь. И все, кто в свое время поддержал идею суверенитета Украины, проголосовал за ее независимость, все – националисты. Вот только одни национализм понимают в духе Драгоманова, другие – в духе Донцова. И расстояние между ними – пропасть, заглянуть в которую можно, читая книгу Донцова.

[Гість Дэнa]

«Так цілком логічно, – пишет он, – прийшов наш націоналізм (то есть «украинофильство» Драгоманова. – О.К.) до своїх головних матеріалістичних доктрин; ці доктрини, як і попередні (інтелектуалізм, космополітизм і соціальний квієтизм) поставило наше провансальство понад національну правду, понад «безумовне»; а тими доктринами були – лібералізм, що ставив інтереси маси, як збиранини одиниць, понад інтереси нації, як вищого цілого; демократизм, що ставив інтереси «народу», як неорганізованої безфоремної юрби, понад інтереси нації, і соціалізм, що ставив понад інтереси нації – інтереси кляси. До них треба ще долучити пацифізм, і гуманітаризм, анархізм (роди лібералізму), і провінціоналізм (рід демократизму), який інтереси однієї провінції ставив понад добро цілої нації. Всі вони були в різкій опозиції до ідеї державности як цінності в собі» (с. 51).

[Гість Дэнa]

Итак, народ и нация. Оказывается, что понятия эти не то, что не идентичны, они расположены в совершенно разных ментальных пространствах. Народ – в социальном, нация – по Донцову, в неком идеально-мистическом.

Говоря сегодня о Степане Бандере как о национальном герое, борце за независимость, умышленно или нет, но упускают из виду его отношение к народу. Не к нации, а именно к народу, как его понимали Драгоманов, Франко и их последователи, называемые НАЦИОНАЛ-ДЕМОКРАТАМИ. Название это применимо как раз к тем «националистам», в основе мировоззрения которых лежит демократия – народ. Сегодня же на Украине те, кто именует себя «национал-демократическими силами», на поверку оказываются еще и большими почитателями Степана Бандеры.

Но он, как известно, в своей деятельности руководствовался идеями «интегрального национализма» Донцова, построенного на противопоставлении народа и нации. Донцов просто на дух не выносил никакой демократии. То, что им двигало, можно называть по-разному, но только не демократическими убеждениями. Вот некоторые весьма характерные его высказывания:

 

«Милосердними треба нам буть за для всього живого, – пише Франко – бо життя це клейнод, хиба ж є що вище від нього?» – на что Донцов отвечает: «Для великих рас є щось, що є вище за життя одиниць. І для цього «Щось» готові вони жертвувати навіть життям одиниць» (с. 53) – и далее уточняет: «Для кого рід або ідея, власна примха є все, для того навіть знищення одиниці є великою афірмацією, перемогою життя» (с. 54).

 

«Теперішній божок нашого радикалізму, – имеется ввиду М. Драгоманов, – був засадничим ворогом «тираніцидії» і називав його «канібальством». Він відкидав «фанатичну виключність» націоналізму (підойму усіх великих рухів!). Ненависть до чужої нації недопустима, «як наслідок часів релігійного фанатизму». Виставити якусь велику переворотові ідею, аби коло неї гуртувати людей, було для нього найвищою нісенітницею» (с. 116).

 

«За рідну школу змагався він, виходячи «з педагогічного, а зовсім не з національного принципу» (с. 122)

 

«Найстрашніше для них було, коли «рівний і спокійний» націоналізм ставав «бурливим і пристрасним», бо тоді ставав «явно небезпечним». «Проти цих небезпечних сторін націоналізму, проти його виключності і егоїзму, – казали – треба поставити ідею справедливости, ідею загальнолюдських ідеалів і етичних норм (цілий асортимент посадкових провансальських «ідей»!), які цілком слушно М. Драгоманів, ідейний провідник українства, ставив вище всіх націоналістичних претенсій поодиноких народів» (с. 126).

 

«Це не був націоналізм нації, чисто релігійна ідеологія, з волею будувати, з завойовницьким інстинктом, з жадобою панування й влади, – то був вузько ограничений націоналізм провінції, сентиментальна ідеологія, яка стреміла лише «визволити» особу від усяких пут і забезпечити їй не закаламучене спокійне життя під чиїми будь опікуючими крилами. Свій патріотизм вони принизили до любови, до «рідної сторононьки», до її звичаїв, до «регіоналізму»» (с. 160).

 

«Мораль сильних – розвивати всі свої сили, розкошувати щастям свого – це було недопустиме для тих, для кого заповіддю було не здобування, а гармонія, не здобуття, а симпатія і солідарність» (с. 168).

 

«Розумові «ідеї» кастратів, що дбають лише про «просвіту» і злагіднення пристрастей, що прикручують полум’я почування, де воно за ясно бухає, – є толерантні до інших, бо вони мерці, що живуть мозком, але не серцем, бо логіка річ угодова. Натомість, чуттєві ідеї «фанатиків» не знають толеранції, бо спір про догмати віри рішається не полюбовним судом, лише ордаліями» (с. 263).

[Гість Дэнa]

«Мораль сильних»

 

Как видим, идеи социал-демократии, лежавшие в основе «украинофильства» Драгоманова и Франко – есть то, что более всего ненавистно Донцову. Что же, в таком случае, предлагает он в альтернативу? Каковы его собственные ориентиры? Таковыми оказываются вера в избранность, культ силы, экспансия, воля к власти, насилие избранных над неизбранными. В колонизаторской деятельности он видит проявление человеческого гения: «Великий похід вибраних рас, що привів до створення величних пам’ятників людського генія, як Британська імперія, європеїзація Африки, культивізація Індії, тощо…» (с. 56).

 

«В ще більш чистім виді (ніж у насолоді риском і в героїзмі) виявляється воля до влади в нічим не прикрашенім, голім стремлінні до неї, в жадобі панування». (с. 231).

 

«Експансія – не тільки самоутвердження власної волі до життя, але й заперечення її в інших, – такий закон життя органічного і надорганічного». (с. 235).

 

«Всяка нова ідея нетолерантна, – пишет Донцов и в подтверждение своих слов приводит высказывание Бакля: «Революція, Бартоломієва ніч, релігійні війни, інквізиція, часи терору, все це явища того самого роду, спричинені масами, охопленими тими релігійними афектами, які з конечністю вели до вимордування огнем і мечем усіх, хто опирався запанованню нової віри. Практики інквізиції це практики людей цілковито переконаних у правдивості своєї правди». (с. 264).

[Гість Дэнa]

Доктор политологии Виктор Полищук
(авторизированный перевод с польского)

Нация как отправная точка этики в доктрине Донцова

Вопреки взгляду науки, в соответствии с которым факт, что народ-нация категория историческая, Донцов, даже выходя за пределы пути, указанного социальным дарвинизмом, исходит из принципа, что нация категория вечная, а в соответствии с социальным дарвинизмом, что нация есть вид в природе.
Из этой его позиции вытекают все морально-этические принципы, представленные в его доктрине.
Трактовка Донцовым нации, имеет своим результатом целый ряд морально-этических положений в сформулированной им доктрине. Вершиной развития нации, по Донцову, является создание ею национального государства.

Нация и национальное государство у Донцова наивысшая ценность, в соответствии с провозглашенным в ОУН принципом: "Нация превыше всего!".
А, следовательно, выше Бога, выше сформированных и закрепившихся в последних столетиях общечеловеческих и христианских ценностей.

Внешне доктрина Донцова носит универсальный характер (каждая нация составляет species), всё же фактически относится она исключительно к украинскому национализму, Донцов сформулировал её с мыслью об украинской нации.

В соответствии с конструкцией работы Донцова, прослеживание морально-этических основ в его доктрине методологически рекомендовано в следующих плоскостях:
а) в контексте донцовской критики украинского национального движения в X1X столетии;
б) по донцовскому рецепту в отношении роли нации в построении украинского националистического государства, значит в точности по доктрине украинского национализма.

[Гість Дэнa]

Донцовская критика украинского движения до I мировой войны в контексте моральности

 

Предварительно надо пояснить, что к украинскому национальному движению XIX столетия Донцов относит все его направления - от правых до социалистов.

 

Точкой опоры для критики в их адрес для Донцова является французская провинция Прованс, население которой, имея свой особый язык (диалект?) и местную литературу, слилось с французской национальностью, в ходе возникновения единого французского народа провансальцы стали французами.

 

В этой сфере много аналогий в Европе. Это обстоятельство, в связи с тяготением части украинцев к России (чувство восточнославянского этнического единства, очень схожий язык, одна православная религия, общая история не позже 10 столетия), дало Донцову основания назвать "провансальцы" тех украинцев, которые не высказывались за жесткий раздел украинцев и россиян, а их движение "провансальством".

 

Тех, кто ощущал отдельность украинского народа, но не высказывались за жесткий отрыв от России, Донцов называет обобщенно "украинофилами", невзирая на их политические взгляды.

 

Донцов обвиняет украинофилов в том, что они осуждали вражду между нациями. Он говорит в этом контексте: "Украинофилы тоже были националистами, но без огласки. Причиной вражды между нациями были для них не закон вечной конкуренции между расами, не борьба за существование, перенесённая из органического мира в надорганический; причиной национальных ссор была умственная отсталость, борьба идей и, в главной мере - недоразумения . Ничто иное, чем недоразумения, наглость и невежество, нехватка культуры были причиной, по которой расы людей тысячи лет взаимно истреблялись". По Донцову же, как он сам пишет, разрешение споров между нациями надо было вести путем столкновений, путем войн, как об этом он скажет дальше, а война - это уничтожение людей.

[Гість Дэнa]

В том же контексте, по Донцову, украинофилы заблуждались, убеждая окружение вере в "возвышенные идеи, в общечеловеческое братство". Этой гуманитарной позиции мефодиевцев он противопоставляет свою точку зрения, обосновывая ее словами:

"Вечное стремление народов к экспансии и завоеваниям не было для них (украинофилов - В.П.) равноценным понятию нации".

 

Одним из самых выдающихся представителей украинофильства был профессор истории Михаил Драгоманов, взгляды которого разделяло много украинских деятелей, как на Украине надднепрянской, так в и остававшейся под австрийской аннексией Галиции, поэтому Донцов близкие этому ученому взгляды называет "драгомановщиной", а их сторонников "драгомановцами".

 

Взглядам Драгоманова Донцов противопоставляет свое представление о ценностях. Он язвительно пишет: "Драгоманов, и прочие разумные люди, начали думать, что угнетение одного народа другим вещь несправедливая, крайне неумная, не приносящая пользы даже властвующей толпе (народу - В.П.). Благородной задачей украинского националиста (значит украинофила, драгомановца - В.П) стало убеждение противника в бессмысленности его агрессии ... путем умозрительных аргументов". Вышеуказанные, как и другие "упрёки" Донцова украинофилам, нужно сравнить с учением христианства.

 

Среди критикуемых Донцовым за проповедь гуманитарных лозунгов оказался также Иван Франко, который провозглашал: "Пусть каждый в руку берёт меч ... не стальной меч, но меч правды и науки"

[Гість Дэнa]

Донцов, полемизируя со взглядами, провозглашающими существование универсальной правды пишет:

 

"Если права логики общеобязательны для всех, то и правда, которой доискивались наши националисты, естественно, была универсальной правдой. Особая правда той или другой нации (species), правда, которая была бы правдой одного народа, а ложью для другого - у них не существовала". Донцов обвиняет Драгоманова, что, в соответствии с ним, "надо искать общечеловеческую правду, которая была бы общей для всех народов".

[Гість Дэнa]

Аргументация Донцова следующая:

 

"Вечное иррациональное право нации на жизнь стоит выше всего земного, феноменального, доступного пониманию, рационального: выше жизни данной личности, выше крови и смерти тысяч, выше благосостояния данного поколения, выше абстрактных умозаключений, выше общечеловеческой этики, выше вымышленного отвлечённого понятия добра и зла". Так как, пишет Донцов, "для здоровых species инстинкт воли ничем не ограничен". Так как нация, по Донцову, высочайшая ценность, она не обязана считаться ни с общечеловеческими, ни с христианскими ценностями. Cссылка здесь на христианские ценности имеет свое обоснование в факте исповедования украинским народом христианской религии - православия, которому Донцов противопоставляет наивысшую, по нему, ценность - нацию.

[Гість Дэнa]

..пишет по адресу украинофилов:

 

"Момент недоразвитого волевого импульса проявляется в нашем провансальстве, прежде всего, в приходящем в упадок гуманитаризме, который превыше всего ставит физическое "Я" индивида" ... война для них, безотносительно её целей и последствий, есть зло, массовые убийства достойны осуждения уже вследствие того, что покушаются на самое ценное: на жизнь индивида", и подсмеивается над Иваном Франко, который пишет: "Надо нам быть милосердным ко всёму, что живёт, так как жизнь - это драгоценность, разве есть что-то выше нее?"

Дальше Донцов обвиняет украинофилов: "Для украинского национализма, насквозь проникнутого мещанскими идеалами дегенеративного гуманитаризма ... жизнь индивидов была высочайшей драгоценностью".

[Гість Дэнa]

Доктрина Донцова в соответствии с замыслом её автора должна была служить (и служила в определенный период) образованию украинского национального государства, но не признавала такого права за другими народами, к примеру, молдаванами, по поводу чего он говорит, что украинофилы в своей человечности готовы были выразить согласие даже на создание, по словам Донцова, "анекдотичной молдавской республики"

[Гість Дэнa]

..мысли о федерации Украины с Россией или об автономии Украины в пределах Русской Империи подпитывались славянофильским движением, по которому славяне в неопределённом будущем должны образовать общее для них государство. Представителей этого направления украинской политической мысли, между прочим М.Драгоманова, а также Михаила Грушевского Донцов подвергает критике, говоря, что Драгоманов ожидал, что "к его программе самоуправления и федерализма примкнет много людей также из других стран и народов, в том числе также из России". Драгоманов думал, что "вражда между нациями есть чем-то ненормальным ... он отбрасывал фанатичную исключительность национализма ... ", что "ненависть к чужой национальности невозможна".

[Гість Дэнa]

Донцов подвергаёт критике также украинских социалистов за их мирные настроения, говоря в их адрес: "Нашим социалистам нужная была такая революция, которая подняла бы на ещё высший уровень революционный дух масс и вела к осуществлению национальных постулатов, но которая при этом не вызвала бы братоубийственной резни между русской и украинской демократией ... Такой веры придерживались революционные социалисты".

Ибо, как говорит Донцов, "они твёрдо верили, что когда народ придёт к власти в странах, сохраняющих враждебность, тогда право борьбы за существование в органическом мире мигом утратит свою силу, а его место займёт право солидарности".

 

Донцов наставляет украинских национальных деятелей: "Наше провансальство не осознавало, что украинская национальная идея есть идея революционная. Оно не предполагало, что для её победы нужен революционный азарт. Отсюда его ненависть к шовинизму, аффектам, страсти, как главных факторов борьбы ... оно не понимало, что национальная идея есть идея, которая направляется лозунгом "или-или", отсюда его ненависть к понятиям, выражающимся словами "экспансия", "властвование", "власть". Так как соглашатель борется не за власть, а за "равенство", "освобождение" путем полюбовного соглашения с властью"

[Гість Дэнa]

Приведённая Донцовым выдержка заслуживает внимания в контексте христианства и отношения Донцова к нему, вот она:

 

"Сцена происходит у ворот рая, перед которыми толпятся представители разных украинских партий, которые боролись между собой на земле, и которые требуют, чтобы их впустили в рай. И вот что говорит им св. Пётр (такой, каким должен быть в представлении революционных обывателей): "За что вы резались, за идеи? Кому же от этого польза? А кто же эту идею осуществил? Добрую идею примет ярый враг, когда удостоверится, что она полезна, а к злой идее вы не заставите придти людей никаким насилием ... Не грызней, не мечом, а действием надо воплощать идеи в жизнь ... Вы все умерли за идею, но в том нет никакой заслуги. Так и дурак сумеет сделать. Умер, так как не сумел ничего разумного сделать для идеи. За то не полагается дорога в рай ... Не заслуга, убить другого человека, или погибнуть самому: заслуга жить с людьми по человечески, научить людей быть людьми. Вот наивысшая идея человеческой жизни".Донцов комментирует эту сцену: "Что же можно добавить к этой жалкой философии мелкого мещанина?"

[Гість Дэнa]

Донцов пытается представить такую позицию рассуждением украинофилов, по которым:

 

"Когда человек лично не имеет ничего против другого человека, значит что и нация не имеет ничего против другой нации, так как нация это ведь ничто иное, как сумма таких самых людей". Отсюда Донцов иронизирует по адресу "провансальцев", что для них "все люди братья", что они руководствуются "общечеловеческими интересами".

По Донцову же "такое мировоззрение привело к упадку понятия нации как коллектива, который имеет право навязывать свою волю другим нациям". Донцов отрицательно оценивает то, что "сущностью провансальского мировоззрения является гуманизм и терпимость. Для них законом жизни является не борьба, а только солидарность и взаимная любовь. Для них враги и враждебные нации это "братья во Христе", или "братья в солидарности", "братья в прогрессе", или в "человечности", «на Востоке Европы», в "славянофильстве", но всегда - "братья" ... эту идею высказывает также Драгоманов, который выше всего ставит "гуманизм" и велит: "с каждым надо обходиться по человечески".

 

После этого Донцов даёт оценку: "О том "гуманизме" мы читали также у Драгоманова, который советовал галичанам, чтобы они не боролись "шовинизмом" и "ненавистью"; как и у Грушевского и Винниченко, которые уговаривали делать революцию "без пролития крови", силой "внутренней правды"". Донцов добавляет, что "они на все события смотрели с точки зрения филантропа, который знает одну панацею на человеческие несчастья: смягчение обычаев, гомеопатическая помощь, сострадание, утешение, но ни в коем случае не страсти, не чувства, не сокрушение путем насилия status quo, никаких разрушений и катастроф".

Так как "их законом является ... человечность, взаимная симпатия, смягчение обычаев - добродетель слабых, которые не умеют быть сильными"

[Гість Дэнa]

Донцов проблемы этики в его представлении связывает с эстетическими взглядами украинофилов, говоря, что они "свой идеал покоя и ненарушимости перенесли в свой идеал красоты. Они знали единственно созерцательную реакцию на объективное, а не на волевую.

Только любовь к своему Я (которая) никогда не трансформировалась в ненависть или гнев против чужого ТЫ.

Отсюда их совершенство не выражалась в стремлении к завоеванию, а в тоске за идиллией, за сохранением того, что есть.

Не в обладании и агрессии, а только в гармонии и покое, в слащавом dolce far niente . Они видят только гармонию, а не борьбу, и в этой гармонии и нерушимости, а не в движении и соперничестве видят они совершенство. Их совершенством была глубокая поэтическая умиротворенность, лиризм и искренность чувств, безграничная доброта, любовь к миру и человеку - иначе говоря лирический онанизм.

Этого совершенства они искали единственно - как говорил Шопенгауэр - в миру vom Wollen losgerissen (лишенным воли - В.П.), на той стороне жизни, которая была die erfreulichste und die allein unschuldichge (самая весёлая и непорочная - В.П.) ... Красота вечного движения, поэзия завоевателя, твёрдых мышц и твёрдой воли не импонировала им, они знали только красоту гуманизма, склоненной головы и бесконечных нареканий".

[Гість Дэнa]

Переходя к узко этическим проблемам, Донцов, ссылаясь на Ницше, говорит: "что падает, то надо еще подтолкнуть!" И от себя добавляет: "Всё неспособное и беспомощное в жизни должно было из нее исчезнуть, если своей силой не смогло доказать права на нее. Какой же иной была философия провансальства!"

 

Он обвиняет украинофилов, что они "не признавали неограниченного инстинкта жизни, воли к разрастанию - они осуждали это, употребляя названия "империализм", "насилие" и "фанатизм". Поэтому они распространяли свою этику, которая не приняла твёрдого virtu сильных рас, только стремились преобразовать их в безвредных для мирного народа гречкосеев.

Милосердие ко всёму что живёт, к чахлому и захудалому - было существом их мировоззрения".

Донцов учит: "Природа заботится, чтобы всё менее ценное погибло, а всё способное осталось".

Иначе говоря, Донцов повторяет основы социального дарвинизма. Он выразительно говорит по адресу украинофилов, что "не для них было жестокое vae victis, так как они никогда не представляли себя как победителей ... защита менее ценного - вот была их мораль".