Ульянов/Ленин : Избранное из ПСС

[Гість Дэнa]

Всего по 3-м уездам Таврической губ. сдавалось (в 1884-1886 гг.) 25% всей крестьянской пашни, причем сюда не вошла еще земля, сдаваемая не крестьянам, а разночинцам. Всего сдаст землю в этих 3-х уездах около 1/3 населения, причем арендует наделы сельского пролетариата главным образом крестьянская буржуазия.

"Надельная земля служит в настоящее время предметом обширной спекуляции в южнорусском крестьянском быту. Под землю получаются займы с выдачей векселей, ...земля сдается или продается на год, два и более долгие сроки, 8, 9 и 11 лет" (стр. 139 цит. соч.). Таким образом, крестьянская буржуазия является также представительницей торгового и ростовщического капитала.<<8>> Мы видим здесь наглядное опровержение того народнического предрассудка, будто "кулак" и "ростовщик" не имеют ничего общего с "хозяйственным мужиком". Напротив, в руках крестьянской буржуазии сходятся нити и торгового капитала (отдача денег в ссуду под залог земли, скупка разных продуктов и пр.) и промышленного капитала (торговое земледелие при помощи найма рабочих и т. п.). От окружающих обстоятельств, от большего или меньшего вытеснения азиатчины и распространения культуры в нашей деревне зависит то, какая из этих форм капитала будет развиваться на счет другой.

 

Посмотрим, наконец, на положение средней группы (посев 10-25 дес. на двор, в среднем 16,4 дес.). Ее положение переходное: денежный доход от земледелия (191 руб.) несколько ниже той суммы, которую расходует в год средний тавричанин (200-250 руб.). Рабочего скота здесь по 3,2 штуки на двор, тогда как для полного "тягла" требуется 4 штуки. Поэтому хозяйство среднего крестьянина находится в положении неустойчивом, и для обработки своей земли ему приходится прибегать к супряге.<<9>>

 

Обработка земли супрягой оказывается, разумеется, менее продуктивной (трата времени на переезды, недостача лошадей и проч.), так что, например, в одном селе г. Постникову передавали, что "супряжники часто буккеруют в день не более 1 дес., т. е. вдвое меньше против нормы".<<10>> Если мы добавим к этому, что в средней группе около 1/5 дворов не имеет пахотных орудий, что эта группа более отпускает рабочих, чем нанимает (по расчету г. Постникова), - то для нас ясен будет неустойчивый, переходный характер этой группы между крестьянской буржуазией и сельским пролетариатом.

[Гість Дэнa]

................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.....................ЗСД по Самарской,Саратовской, Пермской, Орловской, Воронежской,Нижегородской и др губерниям.......................................................................

.................................................................................

.................................................................................

.................................................................................

...................................таблицы

 

IX. СВОДКА ВЫШЕРАЗОБРАННЫХ ЗЕМСКО-СТАТИСТИЧЕСКИХ ДАННЫХ О РАЗЛОЖЕНИИ КРЕСТЬЯНСТВА

 

Для того чтобы сравнить между собою и свести воедино вышеприведенные данные о разложении крестьянства, мы не можем, очевидно, брать абсолютные цифры и складывать их по группам: для этого требовались бы полные данные по целой группе районов и одинаковость приемов группировки. Мы можем сравнивать и сопоставлять только отношения между группами высшими и низшими (по владению землей, скотом, орудиями и т. д.). Отношение, выраженное, например, тем, что 10% дворов имеют 30% посева, абстрагирует различие абсолютных цифр и потому годно для сравнения со всяким подобным отношением любой местности. Но для такого сравнения надо выделить в другой местности тоже 10% дворов, не больше и не меньше. Между тем размеры групп в разных уездах и губерниях не равны. Значит, приходится дробить эти группы, чтобы взять по каждой местности одинаковую процентную долю дворов. Условимся брать 20% дворов для зажиточного крестьянства и 50% - для несостоятельного, т. е. будем составлять из высших групп группу в 20% дворов, а из низших групп - группу в 50% дворов. Поясним этот прием на примере. Положим, что мы имеем пять групп такого размера от низшей к высшей: 30%, 25%, 20%, 15% и 10% дворов (S = 100%). Для составления низшей группы берем первую группу по 4/5 второй группы (30+25*4/5=50%), а для составления высшей берем последнюю группу и 2/3 предпоследней группы (10+15*2/3=20%), причем, разумеется, и процентные доли посева, скота, орудий и пр. определяются таким же образом. То есть, если процентные доли посева, приходящиеся на указанные доли дворов, будут таковы: 15%, 20%, 20%, 21% и 24% (S == 100%), тогда на долю нашей высшей группы в 20% дворов придется (24+20*4/5=)31% посева. Очевидно, что дробя таким образом наши группы, мы ни на йоту не изменяем действительных отношений между высшими и низшими слоями крестьянства.<<45>> Необходимо же такое дробление, во-1-х, потому, что мы получаем таким образом вместо 4-5-6-7 различных групп три крупные группы с ясно определенными признаками;<<46>> во-2-х, только таким путем достигается сравнимость данных о разложении крестьянства в самых различных местностях с самыми различными условиями.

[Гість Дэнa]

XI. СРАВНЕНИЕ ВОЕННО-КОНСКИХ ПЕРЕПИСЕЙ ЗА 1888-1891 И 1896-1900 ГОДЫ.................................

XII. ЗЕМСКО-СТАТИСТИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ О КРЕСТЬЯНСКИХ БЮДЖЕТАХ

 

Чтобы покончить с вопросом о разложении крестьянства, рассмотрим вопрос еще с другой стороны - по наиболее конкретным данным о крестьянских бюджетах. Мы увидим таким образом наглядно всю глубину различия между теми типами крестьянства, о которых у нас идет речь.

 

В приложении к "Сборнику оценочных сведений по крестьянскому землевладению в Землянском, Задонском, Коротоякском и Нижнедевицком уездах" (Воронеж, 1889) даны "статистические данные о составе и бюджетах типичных хозяйств", отличающиеся чрезвычайной полнотой.<<56>> Из 67 бюджетов мы опускаем один, как совершенно неполный (бюджет № 14 по Коротоякскому уезду), а остальные делим на 6 групп по рабочему скоту: а - без лошади; б - с 1 лош.; в - с 2 лош.; г - с 3 лош.; д - с 4 лош. и е - с 5 и более лошадьми (ниже для означения групп мы употребляем лишь эти литеры а - е). Группировка по этому признаку, правда, не вполне пригодна для данной местности (ввиду громадного значения "промыслов" в хозяйстве и низших и высших групп), но нам приходится взять ее ради сравнимости бюджетных данных с вышеразобранными данными подворных переписей. Такая сравнимость достижима единственно при разделении "крестьянства" на группы, тогда как общие и огульные "средние" имеют совершенно фиктивное значение, как мы уже видели и увидим ниже.<<57>> Отметим кстати здесь то интересное явление, что "средние" бюджетные данные почт всегда характеризуют хозяйство, стоящее выше среднего типа, т. е. изображают действительность в лучшем свете, чем она есть.<<58>> Происходит это, вероятно, от того, что самое понятие "бюджет" предполагает мало-мальски уравновешенное хозяйство, а таковое нелегко найти среди бедноты.

[Гість Дэнa]

XIII. ВЫВОДЫ ИЗ II ГЛАВЫ

 

Резюмируем главнейшие положения, которые следуют из выше рассмотренных данных:

 

1) Общественно-экономическая обстановка, в которую поставлено современное русское крестьянство, есть товарное хозяйство. Даже в центральной земледельческой полосе (которая наиболее отстала в этом отношении сравнительно с юго-восточными окраинами или с промышленными губерниями) крестьянин вполне подчинен рынку, от которого он зависит и в личном потреблении и в своем хозяйство, не говоря даже о податях.

 

2) Строй общественно-экономических отношений в крестьянстве (земледельческом и общинном) показывает нам наличность всех тех противоречий, которые свойственны всякому товарному хозяйству и всякому капитализму: конкуренцию, борьбу за хозяйственную самостоятельность, перебивание земли (покупаемой и арендуемой), сосредоточение производства в руках меньшинства, выталкивание большинства в ряды пролетариата, эксплуатацию его со стороны меньшинства торговым капиталом и наймом батраков. Нет ни одного экономического явления в крестьянстве, которое бы не имело этой, специфически свойственной капиталистическому строю, противоречивой формы, т. е. которое не выражало бы борьбы и розни интересов, не означало плюс для одних и минус для других. Такова и аренда, и покупка земли, и "промыслы" в их диаметрально противоположных типах; таков же и технический прогресс хозяйства.

 

Этому выводу мы придаем кардинальное значение не только в вопросе о капитализме в России, но и в вопросе о значении народнической доктрины вообще. Именно эти противоречия и показывают нам наглядно и неопровержимо, что строй экономических отношений в "общинной" деревне отнюдь не представляет из себя особого уклада ("народного производства" и т. п.), а обыкновенный мелкобуржуазный уклад. Вопреки теориям, господствовавшим у нас в последние полвека, русское общинное крестьянство - не антагонист капитализма, а, напротив, самая глубокая и самая прочная основа его. Самая глубокая, - потому что именно здесь, вдали от каких бы то ни было "искусственных" воздействий и несмотря на учреждения, стесняющие развитие капитализма, мы видим постоянное образование элементов капитализма внутри самой "общины". Самая прочная, - потому что на земледелии вообще и на крестьянстве в особенности тяготеют с наибольшей силой традиции старины, традиции патриархального быта, а вследствие этого - преобразующее действие капитализма (развитие производительных сил, изменение всех общественных отношений и т. д.) проявляется здесь с наибольшей медленностью и постепенностью.<<83>>

 

3) Совокупность всех экономических противоречий в крестьянстве и составляет то, что мы называем разложенцем крестьянства. Сами крестьяне в высшей степени метко и рельефно характеризуют этот процесс термином: "раскрестьянивание".<<84>> Этот процесс означает коренное разрушение старого патриархального крестьянства и создание новых типов сельского населения.

[Гість Дэнa]

Прежде чем переходить к характеристике этих типов, заметим следующее. Указание на этот процесс делалось в нашей литературе очень давно и очень часто. Например, еще г. Васильчиков, пользовавшийся трудами Валуевской комиссии,<<#9>> констатировал образование "сельского пролетариата" в России и "распадение крестьянского сословия" ("Землевладение и земледелие", 1-е изд., т. I, гл. IX). Указывал на этот факт и В. Орлов ("Сборник стат. свед. по Московской губ.", т. IV, в. 1, стр. 14) и многие другие. Но все эти указания оставались совершенно отрывочными. Никогда не делалось попытки систематически изучить это явление, и потому, несмотря на богатейшие данные земско-статистических подворных переписей, мы и по сю пору имеем недостаточно сведений об этом явлении. В связи с этим находится и то обстоятельство, что большинство авторов, касавшихся данного вопроса, смотрит на разложение крестьянства, как на простое возникновение имущественных неравенств, как на простую "дифференциацию", как любят говорить народники вообще и г. Карышев в особенности (см. его книгу об "Арендах" и статьи в "Русском Богатстве"). Несомненно, что возникновение имущественного неравенства есть исходный пункт всего процесса, но одной этой "дифференциацией" процесс отнюдь не исчерпывается. Старое крестьянство не только "дифференцируется", оно совершенно разрушается, перестает существовать, вытесняемое совершенно новыми типами сельского населения, - типами, которые являются базисом общества с господствующим товарным хозяйством и капиталистическим производством. Эти типы - сельская буржуазия (преимущественно мелкая) и сельский пролетариат, класс товаропроизводителей в земледелии и класс сельскохозяйственных наемных рабочих.

[Гість Дэнa]

В высшей степени поучительно, что чисто теоретический анализ процесса образования земледельческого капитализма указывает на разложение мелких производителей как на важный фактор этого процесса. Мы имеем в виду одну из наиболее интересных глав 3-го тома "Капитала", именно главу 47: "Генезис капиталистической поземельной ренты". Исходным пунктом этого генезиса Маркс берет отработочную ренту (Arbeitsrente)<<85>> - "когда непосредственный производитель одну часть недели работает на земле, фактически принадлежащей ему, при помощи орудии производства (плуга, скота и пр.), принадлежащих ему фактически или юридически, а остальные дни недели работает даром в имении землевладельца, работает на землевладельца" ("Das Kapital", III, 2, 323. Русск. пер. 651). Следующей формой ренты является рента продуктами (Produktenrente) или натуральная рента, когда непосредственный производитель производит весь продукт на земле, эксплуатируемой им самим, отдавая землевладельцу весь прибавочный продукт натурой. Производитель становится здесь более самостоятельным и получает возможность приобретать своим трудом некоторый излишек сверх того количества продуктов, которое удовлетворяет его необходимые потребности. "Вместе с этой формой" [ренты] "появятся более крупные различия в хозяйственном положении отдельных непосредственных производителей. По крайней мере, является возможность этого и даже возможность того, что этот непосредственный производитель приобретает средства для того, чтобы в свою очередь прямо эксплуатировать чужой труд" (S. 329. Русск. пер. 657). Итак, еще при господстве натурального хозяйства, при первом же расширении самостоятельности зависимых крестьян, появляются уже зачатки их разложения. Но развиться эти зачатки могут только при следующей форме ренты, при денежной ренте, которая является простым изменением формы натуральной ренты. Непосредственный производитель отдает землевладельцу не продукты, а цену этих продуктов.<<86>> Базис этого вида ренты остается тот же: непосредственный производитель по-прежнему является традиционным владельцем земли, но "этот базис идет здесь навстречу своему разложению" (330). Денежная рента "предполагает уже более значительное развитие торговли, городской промышленности, вообще товарного производства, а с ним и денежного обращения" (331). Традиционное, обычно-правовое отношение зависимого крестьянина к землевладельцу превращается здесь в чисто денежное отношение, основанное на договоре. Это ведет, с одной стороны, к экспроприации старого крестьянства, с другой - к выкупу крестьянином своей земли и своей свободы. "Далее, превращению натуральной ренты в денежную не только непременно сопутствует, но даже предшествует образование класса неимущих поденщиков, нанимающихся за деньги. В течение периода их возникновения, когда этот новый класс появляется лишь спорадически, у лучше поставленных обязанных оброком (rentepflichtigen) крестьян развивается по необходимости обыкновение эксплуатировать за свой счет сельских наемных рабочих... Таким образом у них складывается мало-помалу возможность накоплять известное состояние и самим обратиться в будущих капиталистов. Среди самих прежних владельцев земли, которые сами ее обрабатывали, возникает, таким образом, рассадник капиталистических арендаторов, развитие которых зависит от общего развития капиталистического производства вне пределов сельского хозяйства" ("Das Kapital", III, 2, 332. Русск. пер., 659-660).

[Гість Дэнa]

4) Разложение крестьянства, развивая на счет среднего "крестьянства" его крайние группы, создает два новых типа сельского населения. Общий признак обоих чипов - товарный, денежный характер хозяйства. Первый новый тип - сельская буржуазия или зажиточное крестьянство. Сюда относятся самостоятельные хозяева, ведущие торговое земледелие во всех его разнообразных формах (мы опишем главнейшие из этих форм в главе IV), затем владельцы торгово-промышленных заведений, хозяева торговых предприятии и т. п. Соединение торгового земледелия с торгово-промышленными предприятиями есть специфически свойственный этому крестьянству вид "соединения земледелия с промыслами". Из этого зажиточного крестьянства вырабатывается класс фермеров, ибо аренда земли для продажи хлеба играет (в земледельческой полосе) громадную роль в их хозяйстве, нередко большую, чем надел. Размеры хозяйства превышают здесь в большинстве случаев рабочие силы семьи, и потому образование контингента сельских батраков, а еще более поденщиков, есть необходимое условие существования зажиточного крестьянства.<<87>> Свободные деньги, получаемые в виде чистого дохода этим крестьянством, обращаются или на торговые и ростовщические операции, так непомерно развитые в нашей деревне, либо - при благоприятных условиях - вкладываются в покупку земли, улучшения хозяйства и т. п. Одним словом, это - мелкие аграрии. Численно крестьянская буржуазия составляет небольшое меньшинство всего крестьянства, - вероятно, не более одной пятой доли дворов (что соответствует приблизительно трем десятым населения), причем это отношение, разумеется, сильно колеблется в разных местностях. Но по своему значению во всей совокупности крестьянского хозяйства, - в общей сумме принадлежащих крестьянству средств производства, в общем количестве производимых крестьянством земледельческих продуктов, - крестьянская буржуазия является безусловно преобладающей. Она - господин современной деревни.

[Гість Дэнa]

5) Другой новый тип - сельский пролетариат, класс наемных рабочих с наделом. Сюда входит неимущее крестьянство, в том числе и совершенно безземельное, но типичнейшим представителем русского сельского пролетариата является батрак, поденщик, чернорабочий, строительный или иной рабочий с наделом. Ничтожный размер хозяйства на клочке земли и притом хозяйства, находящегося в полном упадке (о чем особенно наглядно свидетельствует сдача земли), невозможность существовать без продажи рабочей силы (== "промыслы" неимущего крестьянства), в высшей степени низкий жизненный уровень - даже уступающий, вероятно, жизненному уровню рабочего без надела, - вот отличительные черты этого типа.<<88>> К представителям сельского пролетариата должно отнести не менее половины всего числа крестьянских дворов (что соответствует приблизительно 4/10 населения), т. е. всех безлошадных и большую часть однолошадных крестьян (разумеется, это лишь массовый примерный расчет, подлежащий в различных районах более или менее значительным видоизменениям, сообразно с местными условиями). Основания, которые заставляют думать, что такая значительная доля крестьянства принадлежит уже теперь к сельскому пролетариату, были приведены выше.<<89>> Следует добавить, что в нашей литературе зачастую слишком шаблонно понимают то положение теории, что капитализм требует свободного, безземельного рабочего. Это вполне верно, как основная тенденция, но в земледелие капитализм проникает особенно медленно и среди чрезвычайного разнообразия форм.

Наделение сельского рабочего землей делается очень часто в интересах самих сельских хозяев, и потому тип сельского рабочего с наделом свойственен всем капиталистическим странам.

В разных государствах он принимает различные формы: английский коттер (cottager) не то, что парцелльный крестьянин Франции или Рейнских провинций, а этот последний опять-таки не то, что бобыль или кнехт в Пруссии.

[Гість Дэнa]

Каждый из них носит на себе следы особых аграрных порядков, особой истории аграрных отношений, - но это не мешает однако экономисту обобщать их под один тип сельскохозяйственного пролетария. Юридическое основание его права на кусочек земли совершенно безразлично для такой квалификации. Принадлежит ли ему земля на праве полной собственности (как парцелльному крестьянину) или ее дает ему лишь в пользование лендлорд или Rittergutsbesitzer,<<90>> или, наконец, он владеет ею, как член великорусской крестьянской общины, - дело от этого нисколько не меняется.<<91>> Относя неимущее крестьянство к сельскому пролетариату, мы не говорим ничего нового. Это выражение употреблялось уже неоднократно многими писателями, и только экономисты народничества упорно толкуют о крестьянстве вообще, как о чем-то антикапиталистическом, закрывая глаза на то, что масса "крестьянства" заняла уже вполне определенное место в общей системе капиталистического производства, именно, место сельскохозяйственных и промышленных наемных рабочих.

[Гість Дэнa]

У нас очень любят, например, превозносить наш аграрный строй, сохраняющий общину и крестьянство и т. д., и противопоставлять его остзейскому строю с его капиталистической организацией земледелия. Небезынтересно поэтому взглянуть, какие типы сельского населения относятся иногда в Остзейском крае<<#10>> к классу батраков и поденщиков. Крестьяне в остзейских губерниях разделяются на многоземельных (25-50 дес. в особом участке), бобылей (3-10 дес., бобыльские участки) и безземельных. Бобыль, как справедливо замечает г. С. Короленко, "ближе всего подходит к общему типу русского крестьянина центральных губерний" ("Вольнонаемный труд", стр. 495); он вечно вынужден делить свое время между разными поисками заработков и собственным хозяйством. Но особенно интересно для нас экономическое положение батраков. Дело в том, что сами помещики находят выгодным наделять их землей в счет платы.

[Гість Дэнa]

Вот примеры землевладения остзейских батраков: 1) 2 дес. земли (мы переводим в десятины лофштели: Lofstelle = 1/3 дес.); муж работает 275 дней, жена - 50 в году с платой по 25 коп. в день; 2) 22/3 дес. земли; "батрак держит 1 лошадь, 3 коровы, 3 овцы и 2 свиньи" (стр. 508), батрак работает через неделю, а жена - 50 дней; 3)6 дес. земли (Баусский у., Курляндской губ.), "батрак держит 1 лошадь, 3 коровы, 3 овцы и несколько свиней" (стр. 518), он работает 3 дня в неделю, жена - 35 дней в году; 4) в Газенпотском уезде Курляндской губ. - 8 дес. земли, "во всех случаях батраки получают даровой помол и врачебную помощь с лекарствами, а дети их обучаются в школе" (стр. 519) и т. д. Мы обращаем внимание читателя на размеры землевладения и хозяйства этих батраков, - т. е. на те именно условия, которые выделяют, по мнению народников, наших крестьян из общеевропейского аграрного строя, соответствующего капиталистическому производству. Соединим все примеры, сообщенные в цитированном издании: у 10 батраков 31 1/3 десятины земли, значит, в среднем по 3,15 дес. на 1 батрака. К батракам относятся здесь и крестьяне, работающие меньшую часть года на помещика (1/2 года муж и 35-50 дней жена), относятся и однолошадные, имеющие по 2, даже по 3 коровы. Спрашивается, в чем же состоит пресловутое отличие нашего "общинного крестьянина" от остзейского батрака подобного типа? В Остзейском крае называют вещи их настоящим именем, а у нас соединяют однолошадных батраков с богатыми крестьянами, выводят "средние", толкуют умиленно об "общинном духе", о "трудовом начале", о "народном производстве", о "соединении земледелия с промыслами"...

[Гість Дэнa]

6) Промежуточным звеном между этими пореформенными типами "крестьянства" является среднее крестьянство. Оно отличается наименьшим, развитием товарного хозяйства. Самостоятельный земледельческий труд разве лишь в лучший год и при особо благоприятных условиях покрывает содержание такого крестьянства, и потому оно находится в крайне неустойчивом положении. В большинстве случаев средний крестьянин не может свести концов с концами без того, чтобы не прибегать к займам под отработки и т. п., без того, чтобы не искать "подсобных" сторонних заработков, состоящих тоже отчасти из продажи рабочей силы, и т. д. Каждый неурожай выбрасывает массы среднего крестьянства в ряды пролетариата. По своим общественным отношениям эта группа колеблется между высшей, к которой она тяготеет и в которую удается попасть лишь небольшому меньшинству счастливцев, и между низшей, в которую ее сталкивает весь ход общественной эволюции. Мы видели, что крестьянская буржуазия оттесняет не только низшую, но и среднюю группу крестьянства. Таким образом происходит специфически свойственное капиталистическому хозяйству вымывание средних членов и усиление крайностей - "раскрестьянивание".

[Гість Дэнa]

7) Разложение крестьянства создает внутренний рынок для капитализма. В низшей группе это образование рынка происходит на счет предметов потребления (рынок личного потребления). Сельский пролетарий, по сравнению с средним крестьянством, меньше потребляет, - и притом потребляет продукты худшего качества (картофель вместо хлеба и пр.), - но больше покупает. Образование и развитие крестьянской буржуазии создает рынок двояким путем: во-первых и главным образом, - на счет средств производства (рынок производительного потребления), ибо зажиточное крестьянство стремится превратить в капитал те средства производства, которые оно "собирает" и от "оскудевших" помещиков и от разоряющихся крестьян. Во-вторых, рынок создается здесь и на счет личного потребления вследствие расширения потребностей у более состоятельных крестьян.<<92>>

[Гість Дэнa]

8) По вопросу о том, идет ли вперед разложение крестьянства и как быстро, - мы не имеем точных статистических данных, которые бы можно было поставить рядом с данными комбинационных таблиц (§§ I-VI). Это и неудивительно, ибо до сих пор (как мы уже заметили) не было сделано даже попытки систематически изучить хотя бы статику разложения крестьянства и указать те формы, в которых происходит этот процесс.<<93>> Но все общие данные об экономике нашей деревни свидетельствуют о непрерывном и быстром росте разложения: с одной стороны, "крестьяне" забрасывают и сдают землю, растет число безлошадных, "крестьяне" бегут в города и т. д., - с другой стороны, идут своим чередом и "прогрессивные течения в крестьянском хозяйстве", "крестьяне" покупают землю, улучшают хозяйство, вводят плуги, развивают травосеяние, молочное хозяйство и т. д. Мы знаем теперь, какие "крестьяне" участвуют в этих двух полярно противоположных сторонах процесса.

 

Затем, развитие переселенческого движения дает громадный толчок разложению крестьянства и особенно земледельческого крестьянства. Известно, что переселяются главным образом крестьяне из губерний земледельческих (из промышленных эмиграция совершенно ничтожна) и притом именно из густонаселенных центральных губерний, в которых всего более развиты отработки (задерживающие разложение крестьянства). Это во-1-х. А во-2-х, из районов выселения идет главным образом крестьянство среднего достатка, а на родине остаются главным образом крайние группы крестьянства. Таким образом переселения усиливают разложение крестьянства на местах выхода и переносят элементы разложения на места вселения (батрачество новоселов в Сибири в первый период их новой жизни<<94>>). Эта связь переселений с разложением крестьянства вполне доказана И. Гурвичем в его превосходном исследовании: "Переселения крестьян в Сибирь" (М. 1888). Мы усиленно рекомендуем читателю эту книгу, которую усердно старалась замолчать наша народническая пресса.

[Гість Дэнa]

9) Громадную роль в нашей деревне играет, как известно, торговый и ростовщический капитал. Мы считаем лишним приводить многочисленные факты и указания источников на это явление: факты эти общеизвестны и не относятся прямо к нашей теме. Нас интересует лишь вопрос: в каком отношении к разложению крестьянства стоит торговый и ростовщический капитал в нашей деревне? есть ли связь между очерченными выше отношениями между группами крестьянства и отношениями крестьянских кредиторов к крестьянским должникам? является ли ростовщичество фактором и двигателем разложения или оно задерживает это разложение?

[Гість Дэнa]

Укажем сначала, какую постановку этого вопроса дает теория. В том анализе капиталистического производства, который дал автор "Капитала", очень важное значение отведено, как известно, торговому и ростовщическому капиталу. Основные положения воззрений Маркса по этому предмету состоят в следующем: 1) торговый и ростовщический капитал, с одной стороны, и промышленный капитал [т. е. капитал, вложенный в производство, все равно - земледельческое или индустриальное], с другой стороны, представляет из себя один тип экономического явления, обнимаемого общей формулой: покупка товара для продажи его с барышом ("Das Kapital", I, 2. Abschnitt,<<96>> 4 глава, особенно стр. 148-149 второго немецкого издания). - 2) Торговый и ростовщический капитал всегда исторически предшествуют образованию промышленного капитала и логически являются необходимым условием этого образования ("Das Kapital", III, I, S. 312-316; русск. пер., с. 262-265; III, 2, 132-137, 149; русск. пер., с. 488-492, 502), но сами по себе ни торговый, ни ростовщический капитал не составляют еще достаточного условия для возникновения промышленного капитала (т. е. капиталистического производства); они не всегда разлагают старый способ производства и ставят на его место капиталистический способ производства; образование этого последнего "зависит всецело от исторической ступени развития и от данных обстоятельств" (ibid., 2, 133, русск. пер., 489). "Как далеко заходит это разложение старого способа производства" (торговлей и торговым капиталом), "это зависит прежде всего от его прочности и его внутреннего строя. II к чему ведет этот процесс разложения, т. е. какой новый способ производства становится на место старого, - это зависит не от торговли, а от характера самого способа производства" (ibid., III, I, 316; русск. пер., 265). - 3) Самостоятельное развитие торгового капитала стоит в обратном отношении к степени развития капиталистического производства (ibid., S. 312, русск. пер., 262); чем сильнее развит торговый и ростовщический капитал, том слабее развитие промышленного капитала (= капиталистического производства), и наоборот.

[Гість Дэнa]

Следовательно, в применении к России следует разрешить вопрос: связывается ли у нас торговый и ростовщический капитал с промышленным? ведет ли торговля и ростовщичество, разлагая старый способ производства, к замене его капиталистическим способом производства или каким-либо иным?<<97>> Это - вопросы факта, вопросы, которые должны быть разрешены по отношению ко всем сторонам русского народного хозяйства. По отношению к крестьянскому земледелию вышерассмотренные данные содержат в себе ответ на этот вопрос, именно ответ утвердительный. Обычное народническое воззрение, по которому "кулак" и "хозяйственный мужик" представляют из себя не две формы одного и того же экономического явления, а ничем между собою не связанные и противоположные типы явлений, - это воззрение решительно ни на чем не основано. Это - один из тех предрассудков народничества, которые никто даже и не пытался никогда доказать анализом точных экономических данных. Данные говорят обратное. Нанимает ли крестьянин рабочих для расширения производства, торгует ли крестьянин землей (вспомните вышеприведенные данные о широких размерах аренды у богачей) или бакалейным товаром, торгует ли он коноплей, сеном, скотом и пр. или деньгами (ростовщик), - он представляет из себя один экономический тип, операции его сводятся, в своей основе, к одному и тому же экономическому отношению. Далее, - что в русской общинной деревне роль капитала не исчерпывается кабалой и ростовщичеством, что капитал обращается также и на производство, это видно из того, что зажиточное крестьянство вкладывает деньги не только в торговые заведения и предприятия (см. выше), но и в улучшение хозяйства, в покупку и аренду земли, в улучшение инвентаря, наем рабочих и т. д. Если бы капитал в нашей деревне бессилен был создать что-либо кроме кабалы и ростовщичества, тогда бы мы не могли, по данным о производстве, констатировать разложение крестьянства, образование сельской буржуазии и сельского пролетариата, - тогда бы все крестьянство представляло из себя довольно ровный тип придавленных нуждою хозяев, среди которых выделялись бы лишь ростовщики, выделялись исключительно размером денежного имущества, а не размером и постановкой земледельческого производства. Наконец, из вышеразобранных данных следует то важное положение, что самостоятельное развитие торгового и ростовщического капитала в нашей деревне задерживает разложение крестьянства. Чем дальше пойдет развитие торговли, сближая деревню с городом, вытесняя примитивные сельские базары и подрывая монопольное положение деревенского лавочника, чем более будут развиваться европейски правильные формы кредита, вытесняя деревенского ростовщика, - тем дальше и глубже должно пойти разложение крестьянства. Капитал зажиточных крестьян, вытесняемый из мелкой торговли и ростовщичества, обратится в более широких размерах на производство, на которое он начинает обращаться уже теперь.

[Гість Дэнa]

10) Другим важным явлением в экономике нашей деревни, которое задерживает разложение крестьянства, являются остатки барщинного хозяйства, т. е. отработки. Отработки основаны на натуральной оплате труда, - следовательно, на слабом развитии товарного хозяйства. Отработки предполагают и требуют именно среднего крестьянина, который не был бы вполне состоятельным (тогда он не закабалится под отработки), но не был бы также и пролетарием (чтобы взять отработки, надо иметь свой инвентарь, надо быть хоть мало-мальски "справным" хозяином).

 

Говоря выше, что крестьянская буржуазия есть господин современной деревни, мы абстрагировали эти задерживающие разложение факторы: кабалу, ростовщичество, отработки и прочее. В действительности настоящими господами современной деревни являются зачастую не представители крестьянской буржуазии, а сельские ростовщики и соседние землевладельцы. Подобное абстрагирование представляется однако приемом вполне законным, ибо иначе нельзя изучать внутренний строй экономических отношений в крестьянстве. Интересно отметить, что и народник употребляет такой прием, но только останавливается на полдороги, не доводя до конца своего рассуждения. Говоря о гнете податей и пр. в своих "Судьбах капитализма", г. В. В. замечает, что для общины, для "мира", в силу этих причин, "условий естественной (sic!) жизни больше не существует" (287). Прекрасно. Но весь вопрос именно в том, каковы эти "естественные условия", которые еще не существуют для нашей деревни. Для ответа на этот вопрос надо изучить строй экономических отношений внутри общины, приподняв, если можно так выразиться, те остатки дореформенной старины, которые затемняют эти "естественные условия" жизни нашей деревни. Если бы г. В. В. сделал это, он увидел бы, что этот строй деревенских отношений показывает полное разложение крестьянства, что, чем полнее будут вытеснены кабала, ростовщичество, отработки и проч., тем глубже пойдет разложение крестьянства.<<98>> Выше мы показали, на основании земско-статистических данных, что это разложение есть теперь уже совершившийся факт, что крестьянство совершенно раскололось на противоположные группы.

[Гість Дэнa]

В.И. Ленин

 

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

 

 

 

ГЛАВА III

 

ПЕРЕХОД ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ ОТ БАРЩИННОГО ХОЗЯЙСТВА К КАПИТАЛИСТИЧЕСКОМУ

 

 

 

От крестьянского хозяйства мы должны теперь перейти к помещичьему. Наша задача состоит в том, чтобы рассмотреть, в основных чертах, данный общественно-экономический строй помещичьего хозяйства и обрисовать характер эволюции этого строя в пореформенную эпоху.

 

 

 

I. ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ БАРЩИННОГО ХОЗЯЙСТВА

 

За исходный пункт при рассмотрении современной системы помещичьего хозяйства необходимо взять тот строй этого хозяйства, который господствовал в эпоху крепостного права. Сущность тогдашней хозяйственной системы состояла в том, что вся земля данной единицы земельного хозяйства, т. е. данной вотчины, разделялась на барскую и крестьянскую; последняя отдавалась в надел крестьянам, которые (получая сверх того и другие средства производства - например, лес, иногда скот и т. п.) своим трудом и своим инвентарем обрабатывали ее, получая с нее свое содержание. Продукт этого труда крестьян представлял из себя необходимый продукт, по терминологии теоретической политической экономии; необходимый - для крестьян, как дающий им средства к жизни, для помещика, как дающий ему рабочие руки; совершенно точно так же, как продукт, возмещающий переменную часть стоимости капитала, является необходимым продуктом в капиталистическом обществе. Прибавочный же труд крестьян состоял в обработке ими тем же инвентарем помещичьей земли; продукт этого труда шел в пользу помещика. Прибавочный труд отделялся здесь, следовательно, пространственно от необходимого: на помещика обрабатывали барскую землю, на себя - своп наделы; на помещика работали одни дни недели, на себя - другие. "Надел" крестьянина служил, таким образом, в этом хозяйстве как бы натуральной заработной платой (выражаясь применительно к современным понятиям), или средством обеспечения помещика рабочими руками. "Собственное" хозяйство крестьян на своем наделе было условием помещичьего хозяйства, имело целью "обеспечение" не крестьянина - средствами к жизни, а помещика - рабочими руками.

[Гість Дэнa]

Эту систему хозяйства мы и называем барщинным хозяйством. Очевидно, что ее преобладание предполагало следующие необходимые условия: во-первых, господство натурального хозяйства. Крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром. Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима. Во-вторых, для такого хозяйства необходимо, чтобы непосредственный производитель был наделен средствами производства вообще и землею в частности; мало того - чтобы он был прикреплен к земле, так как иначе помещику не гарантированы рабочие руки. Следовательно, способы получения прибавочного продукта при барщинном и при капиталистическом хозяйствах диаметрально противоположны друг другу: первый основан на наделении производителя землей, второй - на освобождении производителя от земли.<<2>> В-третьих, условием такой системы хозяйства является личная зависимость крестьянина от помещика. Если бы помещик не имел прямой власти над личностью крестьянина, то он не мог бы заставить работать на себя человека, наделенного землей и ведущего свое хозяйство. Необходимо, следовательно, "внеэкономическое принуждение", как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный режим (подводимый им, как уже было указано выше, под категорию отработочной ренты. "Das Kapital", III, 2, 324).<<#1>> Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина. Наконец, в-четвертых, условием и следствием описываемой системы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние техники, ибо ведение хозяйства было в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой.

[Гість Дэнa]

II. СОЕДИНЕНИЕ БАРЩИННОЙ СИСТЕМЫ ХОЗЯЙСТВА С КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ

 

Барщинная система хозяйства была подорвана отменой крепостного права. Подорваны были все главные основания этой системы: натуральное хозяйство, замкнутость и самодовлеющий характер помещичьей вотчины, тесная связь между ее отдельными элементами, власть помещика над крестьянами. Крестьянское хозяйство отделялось от помещичьего; крестьянину предстояло выкупить свою землю в полную собственность, помещику - перейти к капиталистической системе хозяйства, покоящейся, как было сейчас замечено, на диаметрально противоположных основаниях. Но подобный переход к совершенно иной системе не мог, конечно, произойти сразу, не мог по двум различным причинам. Во-первых, не было еще налицо тех условий, которые требуются для капиталистического производства. Требовался класс людей, привыкших к работе по найму, требовалась замена крестьянского инвентаря помещичьим; требовалась организация земледелия как и всякого другого торгово-промышленного предприятия, а не как господского дела. Все эти условия могли сложиться лишь постепенно, и попытки некоторых помещиков в первое время после реформы выписать себе из-за границы заграничные машины и даже заграничных рабочих не могли не окончиться полным фиаско. Другая причина того, почему невозможен был сразу переход к капиталистической постановке дела, состояла в том, что старая, барщинная система хозяйства была лишь подорвана, но не уничтожена окончательно. Крестьянское хозяйство не было вполне отделено от хозяйства помещиков, так как в руках последних остались весьма существенные части крестьянских наделов: "отрезные земли", леса, луга, водопои, выгоны и пр. Без этих земель (или сервитутов) крестьяне совершенно не в состоянии были вести самостоятельного хозяйства, и помещики имели, таким образом, возможность продолжать старую систему хозяйства в форме отработков. Возможность "внеэкономического принуждения" тоже оставалась: временно-обязанное состояние, круговая порука, телесное наказание крестьянина, отдача его на общественные работы и т. д.

[Гість Дэнa]

Итак, капиталистическое хозяйство не могло сразу возникнуть, барщинное хозяйство не могло сразу исчезнуть. Единственно возможной системой хозяйства была, следовательно, переходная система, система, соединявшая в себе черты и барщинной и капиталистической системы. И действительно, пореформенный строй хозяйства помещиков характеризуется именно этими чертами. При всем бесконечном разнообразии форм, свойственном переходной эпохе, экономическая организация современного помещичьего хозяйства сводится к двум основным системам в самых различных сочетаниях, именно к системе отработочной<<3>> и капиталистической. Первая состоит в обработке земли инвентарем окрестных крестьян, причем форма платы не изменяет сущности этой системы (будет ли это плата деньгами, как при издельном найме, или плата продуктом, как при испольщине, или плата землей или угодьями, как при отработках в узком смысле слова). Это - прямое переживание барщинного хозяйства,<<4>> и данная выше экономическая характеристика последнего приложима к отработочной системе почти целиком (единственное исключение то, что при одной из форм отработочной системы отпадает одно из условий барщинного хозяйства: именно при издельном найме вместо натуральной оплаты труда мы видим денежную). Капиталистическая система состоит в найме рабочих (годовых, сроковых, поденных и пр.), обрабатывающих землю инвентарем владельца. Названные системы переплетаются в действительности самым разнообразным и причудливым образом: в массе помещичьих имений соединяются обе системы, применяемые по отношению к различным хозяйственным работам.<<5>> Вполне естественно, что соединение столь разнородных и даже противоположных систем хозяйства ведет в действительной жизни к целому ряду самых глубоких и сложных конфликтов и противоречий, что под давлением этих противоречий целый ряд хозяев терпит крушение и т. д. Все это - явления, свойственные всякой переходной эпохе.

[Гість Дэнa]

III. ХАРАКТЕРИСТИКА ОТРАБОТОЧНОЙ СИСТЕМЫ

 

Виды отработков, как уже было замечено выше, чрезвычайно разнообразны. Иногда крестьяне за деньги нанимаются обрабатывать своим инвентарем владельческие земли - так называемые "издельный наем", "подесятинные заработки",<<7>> обработка "кругов"<<#3>> (т. е. одной десятины ярового и одной десятины озимого) и т. п. Иногда крестьяне берут в долг хлеб или деньги, обязываясь отработать либо весь долг, либо проценты по долгу.<<8>> При этой форме особенно явственно выступает черта, свойственная отработочной системе вообще, именно кабальный, ростовщический характер подобного найма на работу. Иногда крестьяне работают "за потравы" (т. о. обязываются отработать установленный законом штраф за потраву), работают просто "из чести" (ср. Энгельгардт, l. c., стр. 56), - т. е. даром, за одно угощение, чтобы не лишиться других "заработков" от землевладельца. Наконец, очень распространены отработки за землю, либо в форме испольщины, либо в прямой форме работы за сданную крестьянам землю, угодья и прочее.

 

Очень часто при этом плата за арендуемую землю принимает самые разнообразные формы, которые иногда даже соединяются вместе, так что рядом с денежной платой фигурирует и плата продуктом и "отработки". Вот парочка примеров: за каждую десятину обработать 1½ дес. + 10 яиц + 1 курица + 1 женский рабочий день; за 43 дес. ярового по 12 руб., и 51 дес. озимого по 16 руб. деньгами + обмолотить столько-то копен овса, 7 копен гречи и 20 копен ржи + на арендуемой земле унавозить навозом со своих скотных дворов не менее 5 десятин по 300 возов на десятину (Карышев, "Аренды", стр. 348). Здесь даже крестьянский навоз превращается в составную часть частновладельческого хозяйства! На распространенность и разнообразие отработков показывает уже обилие терминов для них: отработки, отбучи, отбутки, барщина, басаринка, пособка, паньщина, поступок, выемка и проч. (ibid., 342). Иногда крестьянин обязывается при этом работать, "что прикажет владелец" (ibid., 346), обязывается вообще "послухать", "слухать" его, "пособлять" ему. Отработки "обнимают собой весь цикл работ деревенского обихода. Посредством отработков производятся все сельскохозяйственные операции по обработке полей и уборке хлеба и сена, запасаются дровами, перевозят грузы" (346-347), чинят крыши и трубы (354, 348), обязываются доставлять кур и яйца (ibid.). Исследователь Гдовского уезда С.-Петербургской губернии справедливо говорит, что встречающиеся виды отработков носят "прежний дореформенный барщинный характер" (349).<<9>>

 

Особенно интересна форма отработков за землю - так называемых отработочных и натуральных аренд.<<10>> В предыдущей главе мы видели, как в крестьянской аренде проявляются капиталистические отношения; здесь мы видим "аренду", которая представляет из себя простое переживание барщинного хозяйства<<11>> и которая переходит иногда незаметно в капиталистическую систему обеспечивать имение сельскими рабочими посредством наделения их кусочками земли. Данные земской статистики бесспорно устанавливают эту связь подобных "аренд" с собственным хозяйством сдатчиков земли. "При развитии собственных запашек в частновладельческих имениях у владельцев является потребность гарантировать себе добывание рабочих в нужное время. Отсюда развивается у них во многих местностях стремление раздавать землю крестьянам за отработки или - из доли продукта с отработками...". Эта система хозяйства "...имеет не малое распространение. Чем чаще практикуется собственное хозяйство сдатчиков, чем меньше предложение аренд и чем напряженнее спрос на них, тем шире развивается и этот вид найма земель" (ibid., стр. 266, ср. также 367). Итак, мы видим здесь аренду совсем особого рода, выражающую не отказ владельца от собственного хозяйства, а развитие частновладельческих запашек, - выражающую не укрепление крестьянского хозяйства посредством расширения его землевладения, а превращение крестьянина в сельского рабочего. В предыдущей главе мы видели, что в крестьянском хозяйстве аренда имеет противоположное значение, будучи для одних выгодным расширением хозяйства, для других - сделкой под влиянием нужды. Теперь мы видим, что и в помещичьем хозяйстве сдача земли в аренду имеет противоположное значение: иногда это - передача другому лицу хозяйства за уплату ренты; иногда это - способ ведения своего хозяйства, способ обеспечения имения рабочими силами.

[Гість Дэнa]

Переходим к вопросу об оплате труда при отработках. Данные из различных источников единогласно свидетельствуют о том, что оплата труда при отработочном и кабальном найме бывает всегда более низкая, чем при капиталистическом "вольном" найме. Во-1-х, это доказывается тем, что натуральные аренды, т. е. отработочные и испольные (выражающие, как мы сейчас видели, лишь отработочный и кабальный наем), по общему правилу везде дороже, чем денежные и притом значительно дороже (ibid., 350), иногда вдвое (ibid., 356, Ржевский уезд Тверской губ.). Во-2-х, натуральные аренды развиты всего сильнее в беднейших группах крестьян (ibid., 261 и следующие). Это - аренды из нужды, "аренды" крестьянина, который уже не в силах сопротивляться превращению его таким образом в сельскохозяйственного наемного рабочего. Состоятельные крестьяне стараются снимать землю за деньги. "Наниматель пользуется малейшей возможностью вносить арендную сумму деньгами и тем удешевить стоимость пользования чужой землей" (ibid., 265) - и не только удешевить стоимость аренды, добавим от себя, но также и избавиться от кабального найма. В Ростовском-на-Дону уезде был констатирован даже такой замечательный факт, как переход от денежной аренды к скопщине<<#4>> по мере увеличения арендных цен, несмотря на уменьшение доли крестьян в скопщине (стр. 266, ibid.). Значение натуральных аренд, которые окончательно разоряют крестьянина и превращают его в сельского батрака, иллюстрируется этим фактом вполне наглядно.<<12>> В-3-х, прямое сравнение цен на труд при отработочном и капиталистическом "вольном" найме показывает более высокий уровень последних. В цитированном издании департамента земледелия: "Вольнонаемный труд и т. д.", рассчитывается, что средней платой за полную обработку крестьянским инвентарем одной десятины озимого хлеба надо считать 6 руб. (данные о средней черноземной полосе за 8 лет, 1883-1891). Если же рассчитать стоимость тех же работ по вольному найму, то получим 6 р. 19 к. только за пеший труд, не считая работы лошади (плату за работу лошади невозможно положить менее 4 р. 50 к., l. c., 45).

[Гість Дэнa]

V. НАРОДНИЧЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ К ВОПРОСУ

 

То положение, что отработочная система является простым переживанием барщинного хозяйства, не отрицается и народниками. Напротив, его признают - хотя и в недостаточно общей форме - и г. Н. -он ("Очерки", § IX) и г. В. В. (особенно рельефно в статье: "Наше крестьянское хозяйство и агрономия", "Отеч. Зап.", 1882, № 8-9). Тем поразительнее то обстоятельство, что народники всеми силами уклоняются от признания того простого и ясного факта, что современный строй частновладельческого хозяйства состоит из соединения отработочной и капиталистической системы, что, следовательно, чем более развита первая, тем слабее вторая и наоборот, - уклоняются от анализа того, в каком отношении стоит та и другая система к производительности труда, к оплате труда рабочего, к основным чертам пореформенной экономики России и т. д. Поставить вопрос на эту почву, на почву констатирования действительно происходящей "смены" - значило признать неизбежность вытеснения отработков капитализмом и прогрессивность такого вытеснения. Чтобы уклониться от этого вывода, народники не остановились даже перед идеализацией отработочной системы. Эта чудовищная идеализация - основная черта народнических воззрений на эволюцию помещичьего хозяйства. Г-н В. В. дописался до того, что "народ остается победителем в борьбе за форму земледельческой культуры, хотя одержанная победа еще усилила его разорение" ("Судьбы капитализма", стр. 288). Признание такой "победы" рельефнее, чем констатирование поражения! Г-н Н. -он усмотрел в наделении крестьянина землей при барщинном и отработочном хозяйстве "принцип" "соединения производителя со средствами производства", забывая о том маленьком обстоятельстве, что это наделение землей служило сродством обеспечить помещику рабочие руки. Как мы уже указывали, Маркс, описывая системы докапиталистического земледелия, проанализировал все те формы экономических отношений, какие только есть в России, и рельефно подчеркнул необходимость мелкого производства и связи крестьянина с землей и при отработочной, и при натуральной, и при денежной ренте. Но могло ли ему прийти в голову возвести это наделение землей зависимого крестьянина в "принцип" вековой связи производителя со средствами производства? Забывает ли он хоть на минуту о том, что эта связь производителя со средствами производства была источником и условием средневековой эксплуатации, обусловливала технический и общественный застой и необходимо требовала всяческих форм "внеэкономического принуждения"?

[Гість Дэнa]

Совершенно аналогичную идеализацию отработков и кабалы проявляют гг. Орлов и Каблуков в "Сборниках" московской земской статистики, выставляя образцовым хозяйство некоей г-жи Костинской в Подольском уезде (см. т. V, вып. I, стр. 175-176 и т. II, стр. 59-62, отд. II). По мнению г. Каблукова, это хозяйство доказывает "возможность постановки дела, исключающей (sic!!) такую противоположность" (т. е. противоположность интересов помещичьего и крестьянского хозяйства) "и содействующей цветущему (sic!) положению как крестьянского, так и частного хозяйства" (т. V, в. I, стр. 175-176). Оказывается, что цветущее положение крестьян состоит... в отработках и кабале. Они не имеют пастбища и прогона (т. II, стр. 60-61), - что не мешает гг. народникам считать их "исправными" хозяевами, - и арендуют эти угодья под работу у землевладелицы, исполняя "все работы по ее имению тщательно, своевременно и быстро".

[Гість Дэнa]

Дальше некуда идти в идеализации хозяйственной системы, которая представляет из себя прямое переживание барщины!

 

Приемы всех подобных народнических рассуждений очень просты; стоит только позабыть, что наделение крестьянина землей есть одно из условий барщинного или отработочного хозяйства, стоит только абстрагировать то обстоятельство, что этот якобы "самостоятельный" земледелец обязан отработочной, натуральной или денежной рентой, - и мы получим "чистую" идею о "связи производителя со средствами производства". Но действительное отношение капитализма к докапиталистическим формам эксплуатации нисколько не изменяется от простого абстрагирования этих форм

[Гість Дэнa]

Остановимся несколько на другом, весьма любопытном, рассуждении г-на Каблукова. Мы видели, что он идеализирует отработки; но замечательно, что когда он, в качестве статистика, характеризует действительные типы чисто капиталистических хозяйств Московской губернии, то в его изложении, - против его воли и в извращенном виде, - отражаются именно те факты, которые доказывают прогрессивность капитализма в русском земледелии. Просим у читателя внимания и заранее извиняемся за несколько длинные выписки.

 

Помимо старых типов хозяйств с вольнонаемным трудом в Московской губернии есть "новый, недавний, нарождающийся - тип хозяйств, совершенно оставивших всякую традицию и взглянувших на дело просто, так, как смотрят на каждое производство, которое должно служить источником дохода. Сельское хозяйство теперь ужа не рассматривается как барская затея, как такое занятие, за которое каждый может приняться... Нет, тут признается необходимость иметь специальные знания... Основание для расчета" (относительно организации производства) "то же, что и во всех других видах производства" ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. V, в. 1, стр. 185).

 

Г-н Каблуков и не замечает, что эта характеристика нового типа хозяйств, который только "недавно нарождался" в 70-х годах, доказывает именно прогрессивность капитализма в земледелии. Именно капитализм впервые превратил земледелие из "барской затеи" в обыкновенную промышленность, именно капитализм впервые заставил "взглянуть на дело просто", заставил "порвать с традицией" и вооружиться "специальными знаниями". До капитализма это было и ненужно, и невозможно, ибо хозяйства отдельных поместий, общин, крестьянских семей "довлели сами себе", не завися от других хозяйств, и никакая сила не могла их вырвать из векового застоя. Капитализм был именно этой силой, создавшей (чрез посредство рынка) общественный учет производства отдельных производителей, заставившей их считаться с требованиями общественного развития. В этом-то и состоит прогрессивная роль капитализма в земледелии всех европейских стран.

[Гість Дэнa]

Послушаем дальше, как характеризует г. Каблуков наши чисто капиталистические хозяйства:

 

"Затем уже берется в расчет рабочая сила, как необходимый фактор воздействия на природу, без которого никакая организация имения ни к чему не приведет. Таким образом, сознавая все значение этого элемента, в то же время не рассматривают его, как самостоятельный источник дохода подобно тому, как это было при крепостном праве или как это делается и теперь в тех случаях, когда в основу доходности имения кладется не продукт труда, получение которого является прямой целью его приложения, не стремление приложить этот труд к производству более ценных его продуктов, и этим путем воспользоваться результатом его, а стремление уменьшить ту долю продукта, которую рабочий получает на себя, желание свести стоимость труда для хозяина по возможности к нулю" (186). И, оказывается на ведение хозяйства за отрезки. "При таких условиях для доходности не требуется ни знания, ни особенных качеств от хозяина. Все, что получается благодаря этому труду, (оставит чистый доход владельца или, по крайней мере, такой, который получается почти без всякой затраты оборотного капитала. Но такое хозяйство, конечно, не может идти хорошо и не может быть названо в строгом смысле этого слова хозяйством, как не может быть названа им сдача всех угодий в аренду; тут нет хозяйственной организации" (186). И, приведя примеры сдачи отрезков за отработки, автор заключает: "Центр тяжести хозяйства, способ извлечения дохода от земли коренится в воздействии на рабочего, а не на материю и ее силы"

[Гість Дэнa]

Это рассуждение - крайне интересный образчик того, как извращенно представляются действительно наблюдаемые факты под углом неверной теории. Г-н Каблуков смешивает производство с общественным строем производства. При всяком общественном строе производство состоит в "воздействии" рабочего на материю и ее силы. При всяком общественном строе источником "дохода" для землевладельца может быть только прибавочный продукт. В обоих отношениях отработочная система хозяйства вполне однородна с капиталистическою, вопреки мнению г-на Каблукова. Действительное же отличие их состоит в том, что отработки необходимо предполагают самую низкую производительность труда; поэтому для увеличения дохода нот возможности увеличить количество прибавочного продукта, для этого остается только одно средство: применение всяческих кабальных форм найма. Наоборот, при чисто капиталистическом хозяйстве кабальные формы найма должны отпадать, ибо непривязанный к земле пролетарий есть негодный объект для кабалы; - повышение производительности труда становится не только возможным, но и необходимым, как единственное средство повысить доход и удержаться при ожесточенной конкуренции. Таким образом характеристика наших чисто капиталистических хозяйств, данная тем самым г-ном Каблуковым, который так усердно старался идеализировать отработки, вполне подтверждает тот факт, что русский капитализм создает общественные условия, необходимо требующие рационализации земледелия и отпадения кабалы, а отработки, наоборот, исключают возможность рационализации земледелия, увековечивают технический застой и кабалу производителя. Нет ничего легкомысленнее обычных народнических ликований по поводу того, что капитализм в нашем земледелии слаб. Тем хуже, если он слаб, ибо это означает лишь силу докапиталистических форм эксплуатации, несравненно более тяжелых для производителя.