Ульянов/Ленин : Избранное из ПСС

[Гість Дэнa]

"Но ничто не вечно", - продолжает Энгельс. - Океанские пароходы, северо- и южноамериканские, а также индийские железные дороги вызвали появление новых конкурентов. Североамериканские прерии, аргентинские степи и т. д. завалили мировой рынок дешевым хлебом. "И против этой конкуренции - конкуренции девственной степной почвы и русских и индийских крестьян, подавленных непосильными податями, - европейский арендатор и крестьянин не мог уже при старых рентах держаться. Часть земли в Европе окончательно оказалась не в силах конкурировать в производстве зернового хлеба, ренты повсюду упали, для Европы стал общим правилом наш 2-ой случай, 2-ой вариант, именно: понижающаяся цена хлеба и понижающаяся производительность добавочных вложений капитала. Отсюда вопли аграриев от Шотландии до Италии и от южной Франции до восточной Пруссии. К счастью, еще далеко не все степные земли распаханы; их осталось еще достаточно для того, чтобы разорить все европейское крупное землевладение, да и мелкое в придачу" (ib. 260. Русск. пер., 598 с пропуском слов "к счастью").

[Гість Дэнa]

&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&

 

 

ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА

 

 

 

 

 

................................................................................

. Если не может быть оправдано вы­ставление перед рабочими политического лозунга: "свобода стачек" и т. п., то точно так же не может быть оправдано и выставление пред либералами лозунга: "властное земство". При самодержавии всякое земство, хоть бы и распренаи-"властное", неиз­бежно будет уродиком, неспособным к развитию, а при конституции земство сразу по­теряет свое современное "политическое" значение.

Объединение либералов возможно в двух формах: посредством образования само­стоятельной либеральной (нелегальной, разумеется) партии и посредством организации содействия либералов революционерам.

 

но... если признать эти указания за действительное выражение видов и шансов либерализма, то к особенному оптимизму они не располагают. "Без земства, — пишет он, — земские либералы должны будут образовать либеральную партию или сойти с исторической сцены, как организованная сила. Мы убеждены, что организация либера­лов в нелегальную, хотя и очень умеренную по своей программе и приемам, партию будет неизбежным результатом упразднения земства".

[Гість Дэнa]

Русские социал-демократы никогда не закрывали глаза на то, что политическая сво­бода, за которую они прежде всего борются, принесет пользу прежде всего буржуазии. Восставать на этом основании против борьбы с самодержавием мог бы только социа­лист, погрязающий в худших предрассудках утопизма или реакционного народничест­ва. Буржуазия воспользуется свободой, чтобы почить на лаврах, — пролетариату необ­ходимо нужна свобода, чтобы развернуть во всю ширь свою борьбу за социализм. И социал-демократия будет неуклонно вести освободительную борьбу, каково бы пи бы­ло отношение к этой борьбе тех или других слоев буржуазии. В интересах политической борьбы мы должны поддерживать всякую оппозицию гнету самодержавия, по какому бы поводу и в каком бы общественном слое она ни проявлялась. Для нас далеко не безразлична поэтому оппозиция нашей либе­ральной буржуазии вообще и наших земцев в частности. Сумеют либералы сорганизо­ваться в нелегальную партию, — тем лучше, мы будем приветствовать рост политиче­ского самосознания в имущих классах, мы будем поддерживать их требования, мы по­стараемся, чтобы деятельность либералов и социал-демократов взаимно пополняла друг друга . Не сумеют — мы и в этом (более вероятном) случае не "махнем рукой" на либералов, мы постараемся укрепить связи с отдельными личностями, познакомить их с нашим движением, поддержать их посредством разоблачения в рабочей прессе всех и всяких гадостей правительства и проделок местных властей, привлечь их к поддержке революционеров. Обмен услуг подобного рода между либералами и социал-демократами происходит и теперь, он должен быть только расширен и закреплен. Но, будучи всегда готовы на этот обмен услуг, мы никогда и ни в каком случае не откажем­ся от решительной борьбы с теми иллюзиями, которых так много в неразвитом полити­чески русском обществе вообще и русском либеральном обществе в частности. В сущ­ности мы можем, видоизменяя известное изречение Маркса о революции 1848 года, и о русском революционном движении сказать, что его прогресс состоит не в завоевании каких-либо положительных приобретений, а в освобождении от вредных иллюзий.

[Гість Дэнa]

Мы освободились от иллюзий анархизма и народнического социализма, от пренебре­жения к политике, от веры в самобытное.

Пишущему эти строки приходилось указывать на пользу либеральной партии четыре года тому на­зад, по поводу партии "Народного права". См. "Задачи русских социал-демократов" (Женева, 1898): "... Но если в этой партии ("Народного права") есть и не маскарадные, а настоящие политики несоциалисты, демократы несоциалисты, — тогда эта партия может принести не малую пользу, стараясь сблизиться с политически оппозиционными элементами нашей буржуазии..."

[Гість Дэнa]

Рабочие волнения в последнее время снова заставили повсюду усиленно говорить о себе. Обеспокоились и правящие сферы, обеспокоились не на шутку: это можно видеть из того, что сочли необходимым "покарать" приостановкой на одну неделю даже такую архиблагонамеренную, всегда угодничающую перед начальством газету, как "Новое Время"51 за его статью в номере 9051 (от 11-го мая) "По поводу рабочих беспорядков".

 

Кара вызвана, конечно, не содержанием статьи, которая преисполнена самых добрых чувств по отношению к правительству, самой искренней заботливости о его интересах. Опасным признано всякое обсуждение этих "волнующих общество" событий, всякое упоминание об их распространении и их важности. Приводимый нами ниже тайный циркуляр (от 11 -го же мая) о том, чтобы печатать статьи о беспорядках на наших фаб­риках и заводах и об отношениях рабочих к хозяевам только с разрешения департа­мента полиции52, доказывает лучше всяких рассуждений, насколько само правительст­во склонно считать рабочие волнения событием государственной важности. И статья "Нового Времени" представляет особый интерес именно потому, что в ней намечается целая государственная программа, которая, в сущности, целиком сводится к тому, что­бы потушить недовольство посредством нескольких мелких и частью лживых подачек, снабженных громкой вывеской попечительности, сердечности и т. п. и дающих повод усилить чиновничий надзор.

 

 

Но эта не новая программа воплощает в себе, можно ска­зать, "предельную" мудрость современных государственных людей и даже не в одной только России, а и на Западе: в обществе, основанном на частной собственности, на по­рабощении миллионов неимущих и трудящихся кучке богачей, правительство не может не быть вернейшим другом и союзником эксплуататоров, вернейшим стражем их вла­дычества.

 

 

 

А для того, чтобы быть надежным стражем, недостаточно в наше время пу­шек, штыков и нагаек: надо постараться внушить эксплуатируемым, что правительство стоит выше классов, что оно служит не интересам дворян и буржуазии, а интересам справедливости, что оно печется о защите слабых и бедных против богатых и сильных и т. п.

[Гість Дэнa]

Наполеон III во Франции, Бисмарк и Вильгельм II в Германии положили не мало труда на такое заигрывание с рабочими.

 

Но в Европе, при существовании более или менее свободной печати и народного представительства, избирательной борьбы и сло­жившихся политических партий, все эти лицемерные проделки разоблачались слишком быстро.

 

 

В Азии, и в том числе в России, так забиты и невежественны народные массы, так сильны предрассудки, поддерживающие веру в царя-батюшку, что подобные про­делки пользуются большим успехом.

 

 

 

 

И вот, одним из весьма характерных признаков того, что и в Россию проникает европейский дух, служит неудача подобной политики в последние 10—20 лет. Пускали в ход эту политику много и много раз, и всегда оказы­валось, что через несколько лет после издания какого-либо "попечительного" (будто бы попечительного) закона о рабочих, дело снова приходило в прежнее положение — увеличивалось число недовольных рабочих, росло брожение, усиливались волнения — опять с шумом и треском выдвигается "попечительная" политика, гремят пышные фра­зы о сердечном попечении к рабочим, издается какой-нибудь закон, в котором на алтын пользы рабочим и на целковый — пустых и лживых слов, — и через несколько лет по­вторяется старая история.

[Гість Дэнa]

ЗАМЕТКА К ВОПРОСУ О ТЕОРИИ РЫНКОВ

 

(ПО ПОВОДУ ПОЛЕМИКИ гг. ТУГАН-БАРАНОВСКОГО И БУЛГАКОВА)

 

 

 

Вопрос о рынках в капиталистическом обществе занимал, как известно, в высшей степени важное место в учении экономистов-народников с гг. В. В. и Н. —оном во главе их. Вполне естественно поэтому, что экономисты, отрицательно относящиеся к теориям народников, сочли необходимым обратить внимание на этот вопрос и выяснить прежде всего основные, абстрактно-теоретические пункты “теории рынков”. Попытку этого выяснения сделал в 1894 году г. Туган-Барановский в своей книге: “Промышленные кризисы в современной Англии”, гл. I части второй: “Теория рынков”, а затем в прошлом году этому же вопросу посвятил г. Булгаков свою книгу: “О рынках при капиталистическом производстве” (Москва, 1897 г.). Оба автора сошлись между собою в основных воззрениях; у обоих центр тяжести состоит в изложении замечательного анализа “обращения и воспроизводства всего общественного капитала”, анализа, данного Марксом в III отделе второго тома “Капитала”.

[Гість Дэнa]

Оба автора согласились в том, что теории гг. В. В. и Н. —она о рынке (особенно внутреннем) в капиталистическом обществе безусловно ошибочны и основаны либо на игнорировании, либо на непонимании анализа Маркса. Оба автора признали, что развивающееся капиталистическое производство само создает себе рынок главным образом на счет средств производства, а не предметов потребления; — что реализация продукта вообще и сверхстоимости2 в частности вполне объяснима без привлечения внешнего рынка; — что необходимость внешнего рынка для капиталистической страны вытекает отнюдь не из условий реализации (как полагали гг. В. В. и Н. —он), а из условий исторических и пр. Казалось бы, что при таком полном согласии гг. Булгакову и Туган-Барановскому не о чем спорить и они могут совместно направить свои силы на более подробную и дальнейшую критику народнической экономии. Но на деле между названными писателями завязалась полемика (Булгаков, назв. соч., стр. 246—257 и passim*; Туган-Барановский в “Мире Божьем” 1898 г., № 6: “Капитализм и рынок”, по поводу книги С. Булгакова). По нашему мнению, и г. Булгаков, и г. Туган-Барановский зашли несколько далеко в своей полемике, придав своим замечаниям слишком личный характер. Попробуем разобрать, есть ли между ними действительное разногласие и если есть, то кто из них более прав.

 

Прежде всего г. Туган-Барановский обвиняет г. Булгакова в том, что он “мало оригинален” и слишком любит jurare in verba magistri** (“M. Б.”, 123). “Изложенное у меня решение вопроса о роли внешнего рынка для капиталистической страны, целиком принимаемое г-ном Булгаковым, отнюдь не взято у Маркса”, — заявляет г. Туган-Барановский. Нам кажется, что это заявление неверно, ибо решение вопроса взято г-ном Туган-Барановским именно у Маркса; оттуда же, несомненно, взял его и г. Булгаков, так что спор может вестись не об “оригинальности”, а о понимании того или другого положения Маркса, о необходимости так пли иначе излагать Маркса. Г-н Туган-Барановский говорит, что Маркс “во II томе вопроса о внешнем рынке совершенно не затрагивает”

[Гість Дэнa]

Это неверно. В том самом отделе (III) второго тома, в котором изложен анализ реализации продукта, Маркс совершенно определенно выясняет отношение к этому вопросу внешней торговли, а следовательно, и внешнего рынка. Вот что говорит он об этом:

 

“Капиталистическое производство вообще не существует без внешней торговли. Но если предположить нормальное годичное воспроизводство в данных размерах, то этим уже предполагается, что внешняя торговля только замещает туземные изделия (Artikel — товары) изделиями другой потребительной или натуральной формы, не затрагивая ни тех отношений стоимости, в которых обмениваются между собой две категории: средства производства и предметы потребления, ни отношений между постоянным капиталом, переменным капиталом и сверхстоимостью, на которые распадается стоимость продукта каждой из этих категорий. Введение внешней торговли в анализ ежегодно воспроизводимой стоимости продукта может, следовательно, только запутать дело, не доставляя нового момента ни для самой задачи, ни для решения ее. Следовательно, се совсем не надо принимать во внимание...” (“Das Kapital”, II1, 469*. Курсив наш)3. “Решение вопроса” г-ном Туган-Барановским: — “...в каждой стране, ввозящей товары из-за границы, капитал может быть в избытке; внешний рынок для такой страны безусловно необходим” (“Пром. кризисы”, стр. 429. Цит. в “М. Б.”, I. с., 121) — есть простая перефразировка положения Маркса. Маркс говорит, что при анализе реализации нельзя брать в расчет внешней торговли, ибо она только замещает одни товары другими. Г-н Туган-Барановский говорит, разбирая тот же вопрос о реализации (гл. I части второй “Пром. кризисов”), что страна, ввозящая товары, должна и вывозить товары, т. е. иметь внешний рынок. Спрашивается, можно ли после этого сказать, что “решение вопроса” у г. Туган-Барановского “отнюдь не взято у Маркса”? Г-н Туган-Барановский говорит далее, что “II и III томы “Капитала” представляют собой лишь далеко незаконченный черновой набросок” и что “по этой причине мы не находим в III томе выводов из замечательного анализа, представленного во II томе” (цит. ст., 123). И это утверждение неточно. Помимо отдельных анализов общественного воспроизводства (“Das Kapital”, III, I, 289)4: разъяснение, в каком смысле и насколько реализация постоянного капитала “независима” от индивидуального потребления, “мы находим в III томе” специальную главу (49-ю. “К анализу процесса производства”), посвященную выводам из замечательного анализа, представленного во II томе, — главу, в которой результаты этого анализа применены к решению весьма важного вопроса о видах общественного дохода в капиталистическом обществе. Наконец, точно так же неверным следует признать утверждение г-на Туган-Барановского, будто “Маркс в III томе “Капитала” высказывается по данному вопросу совершенно иначе”, будто в III томе мы “даже встречаем утверждения, решительно опровергаемые этим анализом” (цит. ст., 123). Г-н Туган-Барановский приводит на стр. 122 своей статьи два таких, якобы противоречащих основной доктрине, рассуждения Маркса. Рассмотрим их поближе. В III томе Маркс говорит: “Условия непосредственной эксплуатации и условия реализации ее (этой эксплуатации) не тождественны. Они не только не совпадают по времени и месту, но и по существу различны.

[Гість Дэнa]

Первые ограничиваются лишь производительной силой общества, вторые ограничиваются пропорциональностью различных отраслей производства и потребительной силой общества... Чем более развивается производительная сила (общества), тем более она становится в противоречие с узким основанием, на котором покоятся отношения потребления” (III, 1, 226. Русский перевод, с. 189)5. Г-н Туган-Барановский толкует эти слова так: “Одна пропорциональность распределения национального производства еще не гарантирует возможности сбыта продуктов. Продукты могут не найти себе рынка, хотя распределение производства будет пропорционально, — таков, по-видимому, смысл цитированных слов Маркса”. Нет, смысл этих слов не таков. Нет никаких оснований видеть в этих словах какую-то поправку к теории реализации, изложенной во II томе. Маркс констатирует лишь здесь то противоречие капитализма, на которое было указано и в других местах “Капитала”, именно, противоречие между стремлением безгранично расширить производство и необходимостью ограниченного потребления (вследствие пролетарского состояния народных масс). Г-н Туган-Барановский, конечно, не станет спорить против того, что это противоречие присуще капитализму; и раз Маркс в этом же отрывке указывает на него, — мы не имеем никакого права искать еще какого-то дальнейшего смысла в его словах. “Потребительная сила общества” и “пропорциональность различных отраслей производства” — это вовсе не какие-то отдельные, самостоятельные, не связанные друг с другом условия. Напротив, известное состояние потребления есть один из элементов пропорциональности. В самом деле, анализ реализации показал, что образование внутреннего рынка для капитализма идет не столько на счет предметов потребления, сколько на счет средств производства. Отсюда следует, что первое подразделение общественной продукции (изготовление средств производства) может и должно развиваться быстрее, чем второе (изготовление предметов потребления).

[Гість Дэнa]

Но отсюда, разумеется, никак не следует, чтобы изготовление средств производства могло развиваться совершенно независимо от изготовления предметов потребления и вне всякой связи с ним. Маркс говорит по этому поводу: “Мы видели (книга II, отдел III), что происходит постоянное обращение между постоянным капиталом и постоянным капиталом, которое, с одной стороны, независимо от личного потребления в том смысле, что оно никогда не входит в это последнее, но которое тем не менее ограничено в конечном счете (definitiv) личным потреблением, ибо производство постоянного капитала никогда не происходит ради него самого, а происходит лишь оттого, что этого постоянного капитала больше потребляется в тех отраслях производства, продукты которых входят в личное потребление” (III, 1, 289. Русский перевод, 242)6. Итак, в конечном счете, производительное потребление (потребление средств производства) всегда связано с личным потреблением, всегда зависимо от него. Между тем капитализму присуще, с одной стороны, стремление к безграничному расширению производительного потребления, к безграничному расширению накопления и производства, а с другой стороны, — пролетаризирование народных масс, ставящее довольно узкие границы расширению личного потребления. Ясно, что мы видим здесь противоречие в капиталистическом производстве, и в цитированном отрывке Маркс только это противоречие и констатирует*. Анализ реализации во II томе нисколько не опровергает этого противоречия (вопреки мнению г-на Туган-Барановского), показывая, напротив, связь между производительным и личным потреблением. Само собою разумеется, что было бы грубой ошибкой выводить из этого противоречия капитализма (или и из других его противоречий) невозможность капитализма или непрогрессивность его сравнительно с прежними хозяйственными режимами (как любят делать наши народники). Развитие капитализма не может происходить иначе, как в целом ряде противоречий, и указание на эти противоречия лишь выясняет нам исторически-преходящий характер капитализма, выясняет условия и причины его стремления перейти в высшую форму.

[Гість Дэнa]

* Совершенно такой же смысл имеет и другой отрывок, цитированный г-ном Туган-Барановским (III, 1, 231, ср. S. 232 до конца параграфа), а равно и следующее место о кризисах: “Последней причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества” (“Das Kapital”, III, 2, 21. Русский перевод, с. 395). Тот же смысл следующего замечания Маркса: “Противоречие в капиталистическом обществе - рабочие, как покупатели товара, важны для рынка. Но капиталистическое общество стремится ограничить их минимумом цены, как продавцов своего товара — рабочей силы” (“Das Kapital”, II, 303). О неверном толковании этого места у г-на Н. —она мы уже говорили в “Новом Слове”, 1897, май. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 160 — 161. Ред.) Никакого противоречия между всеми этими местами и анализом реализации в III отделе II тома нет.

у Маркса; никакого противоречия между II и III томом “Капитала” по вопросу о реализации (и о теории рынков) нет.

[Гість Дэнa]

Пойдем далее. Г-н Булгаков обвиняет г. Туган-Барановского в том, что он неверно оценивает учения экономистов до Маркса о рынках. Г-н Туган-Барановский обвиняет г. Булгакова в том, что он отрывает взгляды Маркса от той научной почвы, на которой они выросли, что он изображает дело так, будто “взгляды Маркса не имеют никакой связи с воззрениями его предшественников”. Этот последний упрек совершенно неоснователен, ибо г. Булгаков не только не высказывал подобного абсурдного мнения, но, напротив, приводил воззрения представителей различных школ до Маркса. По нашему мнению, и г. Булгаков и г. Туган-Барановский в изложении истории вопроса напрасно обратили так мало внимания на Адама Смита, на котором обязательно бы было остановиться с наибольшей подробностью при специальном изложении “теории рынков”; “обязательно” — потому, что именно Ад. Смит был родоначальником той ошибочной доктрины о распадении общественного продукта на переменный капитал и сверхстоимость (заработную плату, прибыль и ренту, по терминологии Ад. Смита), которая держалась упорно до Маркса и не давала возможности не только разрешить, но даже правильно поставить вопрос о реализации. Г-н Булгаков совершенно справедливо говорит, что, “при неверности исходных точек зрения и неверном формулировании самой проблемы, эти споры” (по поводу теории рынков, возникавшие в экономической литературе) “могли повести только к пустым и схоластическим словопрениям” (с. 21 назв. соч., прим.). Между тем Ад. Смиту автор уделил всего одну страничку, опустив подробный и блестящий разбор теории Ад. Смита, данный Марксом в 19-ой главе второго тома “Капитала” (§ II, S. 353—383) 7, и остановившись вместо того на учениях второстепенных и несамостоятельных теоретиков, Д.-С. Милля и фон-Кирхмана. Что касается до г. Туган-Барановского, то он совершенно обошел А. Смита и потому в изложении взглядов последующих экономистов опустил их основную ошибку (повторение вышеуказанной ошибки Смита). Что изложение при этих условиях не могло быть удовлетворительным, — это ясно само собою. Ограничимся двумя примерами. Изложивши свою схему № 1, поясняющую простое воспроизводство, г. Туган-Барановский говорит: “По ведь предполагаемый нами случай простого воспроизводства и не возбуждает никаких сомнений; капиталисты, согласно нашему предположению, потребляют всю свою прибыль, — понятное дело, что предложение товаров не превзойдет спроса” (“Пром. кризисы”, с. 409). Это неверно. Вовсе это не “понятное дело” для прежних экономистов, ибо они не умели объяснить даже простого воспроизводства общественного капитала, да и нельзя его объяснить, не поняв, что общественный продукт распадается по стоимости на постоянный капитал + переменный капитал + сверхстоимость, а по материальной форме на два большие подразделения: средства производства и предметы потребления. Поэтому у А. Смита и этот случай возбудил “сомнения”, в которых он, как показал Маркс, и запутался. Если же позднейшие экономисты повторяли ошибку Смита, не разделяя сомнений Смита, то это показывает лишь, что они сделали в теоретическом отношении по данному вопросу шаг назад. Точно так же неверно, когда г. Туган-Барановский говорит: “Учение Сэя — Рикардо теоретически совершенно правильно; если бы противники его дали себе труд рассчитать на цифрах, каким образом распределяются товары в капиталистическом хозяйстве, то они легко поняли бы, что отрицание этого учения заключает в себе логическое противоречие” (1. с., 427). Нет, учение Сэя—Рикардо теоретически совершенно неправильно: Рикардо повторил ошибку Смита (см. его “Сочинения”, пер. Знбера, СПБ. 1882, с. 221), а Сэй к тому же окончил ее, утверждая, что разница между валовым и чистым продуктом общества вполне субъективна. И сколько бы ни “рассчитывали на цифрах” Сэй—Рикардо и их противники, — никогда бы они ни до чего не досчитались, ибо дело тут совсем не в цифрах, как уже заметил совершенно справедливо и Булгаков по поводу другого места книги г-на Туган-Барановского (Булгаков, 1. с., стр. 21, прим.).

[Гість Дэнa]

Мы подошли теперь и к другому предмету спора между гг. Булгаковым и Туган-Барановским, именно, к вопросу о цифирных схемах и об их значении. Г-н Булгаков утверждает, что схемы г-на Туган-Барановского, “благодаря отступлению от образца” (т. е. от схемы Маркса), “в значительной степени теряют свою убедительную силу и не разъясняют процесса общественного воспроизводства” (1. с., 248), а г. Туган-Барановский говорит, что “г. Булгаков не ясно понимает самое назначение подобных схем” (“Мир Божий” № 6 за 1898 г., стр. 125). По нашему мнению, в данном случае правда всецело на стороне г. Булгакова. “Не ясно понимает значение схем” скорее г. Туган-Барановский, который полагает, что схемы “доказывают вывод” (ibid.*). Схемы сами по себе ничего доказывать не могут; они могут только иллюстрировать процесс, если его отдельные элементы выяснены теоретически. Г-н Туган-Барановский составил свои собственные схемы, отличные от схем Маркса (и несравненно менее ясные, чем схемы Маркса), опустив притом теоретическое выяснение тех элементов процесса, которые должны быть иллюстрированы схемами. Основное положение теории Маркса, показавшего, что общественный продукт распадается не на переменный только капитал + сверхстоимость (как думал А. Смит, Рикардо, Прудон, Родбертус и др.), а на постоянный капитал + указанные части, — это положение г. Туган-Барановский совершенно не разъяснил, хотя и принял его в своих схемах. Читатель книги г-на Туган-Барановского не в состоянии понять этого основного положения новой теории. Необходимость различать два подразделения общественного производства (I: средства производства и II: предметы потребления) г. Туган-Барановский совершенно не мотивировал, тогда как, по верному замечанию г-на Булгакова, “в одном этом делении больше теоретического смысла, чем во всех предшествовавших словопрениях относительно теории рынков” (1. с., стр. 27). Вот почему изложение теории Маркса у г. Булгакова гораздо яснее и правильнее, чем у г. Туган-Барановского.

[Гість Дэнa]

В заключение, останавливаясь несколько подробнее на книге г. Булгакова, мы должны заметить следующее. Около трети книги его посвящены вопросам о “различии оборотов капитала” и о “фонде заработной платы”. Параграфы с этими заголовками представляются нам наименее удачными. В первом из названных параграфов автор пытается дополнить (см. стр. 63, прим.) анализ Маркса и углубляется в очень сложные расчеты и схемы для иллюстрации того, как происходит процесс реализации при различиях в обороте капитала. Нам кажется, что конечный вывод, к которому пришел г. Булгаков (что для объяснения реализации при различии оборотов капитала необходимо предположить существование запасов у капиталистов обоих подразделений, ср. стр. 85), следует сам собой из общих законов производства и обращения капитала, что поэтому не было никакой надобности предполагать различные случаи отношений оборотов капитала во II и I подразделении и строить целый ряд графиков. То же самое приходится сказать и о втором из названных параграфов. Г-н Булгаков совершенно справедливо указывает на ошибочность утверждения г-на Герценштейна, находившего противоречие в учении Маркса по этому вопросу. Автор совершенно справедливо замечает, что “если приравнять оборот всех капиталов году, в начале данного года капиталисты являются собственниками как всего продукта производства прошлого года, так и суммы денег, равной этой стоимости” (142—143 стр.). Но г. Булгаков совершенно напрасно принимал (стр. 92 и cл.) чисто схоластическую постановку этого вопроса у прежних экономистов (берется ли заработная плата из текущего производства или из производства предыдущего рабочего периода?) и создавал себе лишние затруднения, “отводя” показание Маркса, который “как будто противоречит своей основной точке зрения”, “рассуждая так, как будто бы” “заработная плата берется не из капитала, а из текущего производства”

[Гість Дэнa]

Ленин В. И.

 

 

ПРОЕКТ ПРОГРАММЫ НАШЕЙ ПАРТИИ

 

Написано в конце 1899 г

 

Впервые напечатано в 1924 г.

 

в Собрании сочинений Н. Ленина

 

(В. Ульянова), том I

 

Печатается по рукописи

 

Начать следует, пожалуй, с вопроса, действительно ли настоятельна потребность в программе русских социал-демократов. Нам доводилось слышать от действующих в России товарищей то мнение, что в составлении программы нет именно теперь особой надобности, что насущный вопрос — развитие и укрепление местных организаций, более прочная постановка агитации и доставки литературы, что выработку программы удобнее отложить до того момента, когда движение встанет на более прочный базис, что теперь программа может оказаться беспочвенной.

 

Мы не разделяем этого мнения. Разумеется, “каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ” 2, как сказал К. Маркс. Но ни Маркс, ни кто-либо другой из теоретиков или практических деятелей социал-демократии не отрицал громадную важность программы для сплоченной и последовательной деятельности политической партии. Русские социал-демократы как раз пережили уже период наиболее ожесточенной полемики с социалистами других направлений и с несоциалистами, не хотевшими понять русской социал-демократии; они пережили также и начальные стадии движения, когда работа велась разрозненно по мелким местным организациям.

[Гість Дэнa]

Необходимость соединения, образования общей литературы, появления русских рабочих газет — вызвана самой жизнью, и основание весной 1898 года “Российской социал-демократической рабочей партии”, объявившей о своем намерении в ближайшем будущем выработать программу партии, наглядно доказало, что именно из потребностей самого движения выросло требование программы. В настоящее время насущный вопрос нашего движения состоит уже не в развитии прежней разрозненной “кустарной” работы, а в соединении, в организации. Программа необходима для этого шага; программа должна формулировать наши основные воззрения, точно установить наши ближайшие политические задачи, указать те ближайшие требования, которые должны наметить круг агитационной деятельности, придать ей единство, расширить и углубить ее, возведя агитацию из частной, отрывочной агитации за мелкие, разрозненные требования в агитацию за всю совокупность социал-демократических требований. Теперь, когда социал-демократическая деятельность встряхнула уже довольно широкий круг и интеллигентов-социалистов и сознательных рабочих, настоятельно необходимо закрепить связь между ними (Программой и дать, таким образом, всем им прочный базис для дальнейшей, более широкой, деятельности. Наконец, программа настоятельно необходима также и потому, что русское общественное мнение очень часто самым глубоким образом заблуждается насчет истинных задач и приемов деятельности русских социал-демократов: отчасти такие заблуждения естественно вырастают на болоте политической затхлости нашей жизни, отчасти они порождаются искусственно противниками социал-демократии. Во всяком случае считаться с этим фактом приходится. Рабочее движение, сливаясь с социализмом и политической борьбой, должно образовать партию, которая рассеяла бы все эти заблуждения, если она хочет стать во главе всех демократических элементов русского общества. Могут возразить, что настоящий момент еще и потому неудобен для составления программы, что среди самих социал-демократов возникают разногласия и начинается полемика. Мне кажется, наоборот: это еще один довод за необходимость программы. С одной стороны, раз полемика началась, то можно надеяться, что при обсуждении проектa программы выскажутся все взгляды и все оттенки взглядов, можно надеяться, что обсуждение программы будет всесторонним. Полемика указывает на оживление в рядах русских социал-демократов широких вопросов о целях нашего движения, о его ближайших задачах и его тактике, а такое оживление именно и необходимо для обсуждения проекта программы. С другой стороны, для того, чтобы полемика не осталась бесплодной, чтобы она не выродилась в личное состязание, чтобы она не повела к путанице взглядов, к смешению врагов и товарищей, для этого безусловна необходимо, чтобы в эту полемику внесен был вопрос о программе. Полемика только в том случае принесет пользу, если она выяснит, в чем собственно состоят разногласия, насколько они глубоки, есть ли это разногласия по существу или разногласия в частных вопросах, мешают ли эти разногласия совместной работе в рядах одной партии или нет. Только внесение в полемику вопроса о программе может дать ответ на все эти, настоятельно требующие ответа, вопросы; — только определенное заявление обеими полемизирующими сторонами своих программных взглядов. Выработка общей программы партии, конечно, отнюдь не должна положить конец всякой полемике, — но она твердо установит те основные воззрения на характер, цели и задачу нашего движения, которые должны служить знаменем борющейся партии, остающейся сплоченной и единой, несмотря на частные разногласия в среде ее членов по частным вопросам.

[Гість Дэнa]

Итак, к делу.

 

Когда говорят о программе русских социал-демократов, то общие взгляды устремляются, вполне естественно, на членов группы “Освобождение труда”, которые основали русскую социал-демократию и так много сделали для ее теоретического и практического развития. Наши старейшие товарищи не замедлили отозваться на запросы русского социал-демократического движения. Почти в то самое время — весной 1898 года — когда подготовлялся съезд русских социал-демократов, положивший основание “Российской социал-демократической рабочей партии”, П. Б. Аксельрод издал свою брошюру: “К вопросу о современных задачах и тактике русских социал-демократов” (Женева, 1898; предисловие помечено мартом 1898 г.) и перепечатал в приложении к ней “Проект программы русских социал-демократов”, изданный группой “Освобождение труда” еще в 1885 году.

[Гість Дэнa]

С обсуждения этого проекта мы и начнем. Несмотря на то, что он издан почти 15 лет тому назад, он в общем и целом вполне удовлетворительно, по нашему мнению, разрешает свою задачу и стоит вполне на уровне современной социал-демократической теории. В этом проекте точно указан тот класс, который один только может быть в России (как и в других странах) самостоятельным борцом за социализм — рабочий класс, “промышленный пролетариат”; — указана та цель, которую должен ставить себе этот класс — “переход всех средств и предметов производства в общественную собственность”, “устранение товарного производства” и “замена его новой системой общественного производства” — “коммунистическая революция”; — указано “неизбежное предварительное условие” “переустройства общественных отношений”: “захват рабочим классом политической власти”; — указана международная солидарность пролетариата и необходимость “элемента разнообразия в программах социал-демократов различных государств сообразно общественным условиям каждого из них в отдельности”; — указана особенность России, “где трудящиеся массы находятся под двойным игом развивающегося капитализма и отживающего патриархального хозяйства”; — указана связь русского революционного движения с процессом создания (силами развивающегося капитализма) “нового класса промышленного пролетариата — более восприимчивого, подвижного и развитого”; — указана необходимость образования “революционной рабочей партии” и ее “первая политическая задача” — “низвержение абсолютизма”; — указаны “средства политической борьбы” и выставлены ее основные требования.

[Гість Дэнa]

Все эти элементы программы, по нашему мнению, совершенно необходимы в программе социал-демократической рабочей партии, — все они выставляют такие тезисы, которые с тех пор получали все новые и новые подтверждения как в развитии социалистической теории, так и в развитии рабочего движения всех стран, — в частности, в развитии русской общественной мысли и русского рабочего движения. Ввиду этого русские социал-демократы могут и должны, по нашему мнению, положить в основу программы русской социал-демократической рабочей партии именно проект группы “Освобождение труда”, — проект, нуждающийся лишь в частных редакционных изменениях, исправлениях и дополнениях.

 

Попытаемся наметить те из этих частных изменений, которые представляются нам целесообразными и по поводу которых желательно бы вызвать обмен мнений между всеми русскими социал-демократами и сознательными рабочими.

 

Прежде всего, должен несколько измениться, конечно, характер построения программы: в 1885 году это была программа группы заграничных революционеров, которые сумели верно определить единственный, обещающий успех, путь развития движения, но которые в то время не видели еще перед собой сколько-нибудь широкого и самостоятельного рабочего движения в России. В 1900 году речь идет уже о программе рабочей партии, основанной целым рядом русских социал-демократических организаций. Помимо тех редакционных изменений, которые необходимы ввиду этого (и на которых нет нужды останавливаться подробнее, так как они разумеются сами собой), из этого различия вытекает необходимость выставить на первый план и подчеркнуть сильнее тот экономический процесс развития, который порождает материальные и духовные условия социал-демократического рабочего движения, и ту классовую борьбу пролетариата, организовать которую ставит себе задачей социал-демократическая партия. Характеристику основных черт современного экономического строя России и его развития следовало бы поставить во главу угла программы (ср. в программе группы “Освобождение труда”; “Капитализм сделал в России громадные успехи со времени отмены крепостного права.

[Гість Дэнa]

Старая система натурального хозяйства уступает место товарному производству...”) и вслед за тем очертить основную тенденцию капитализма: раскол народа на буржуазию и пролетариат, “рост нищеты, гнета, порабощения, унижения, эксплуатации” 3. Эти последние знаменитые слова Маркса повторены во втором абзаце Эрфуртской программы германской социал-демократической партии 4; в последнее время критики, группирующиеся вокруг Бернштейна, с особенной силой напали именно на этот пункт, повторяя старые возражения буржуазных либералов и социал-политиков против “теории обнищания”. По нашему мнению, полемика, которая велась по этому поводу, вполне доказала полную несостоятельность подобной “критики”. Бернштейн сам признал верность указанных слов Маркса, как характеризующих тенденцию капитализма, — тенденцию, которая превращается в действительность при отсутствии классовой борьбы пролетариата против этой тенденции, при отсутствии завоеванных рабочим классом законов об охране рабочих. Именно в России мы видим в настоящее время, как указанная тенденция проявляется с громадной силой на крестьянстве и на рабочих. А затем, Каутский показал, что слова о “росте нищеты и пр.” верны не только в смысле характеристики тенденции, но также и в смысле указания на рост “социальной нищеты”, т. е. рост несоответствия между положением пролетариата и уровнем жизни буржуазии, — уровнем общественных потребностей, повышающихся наряду с гигантским ростом производительности труда. Наконец, эти слова верны еще и в том смысле, что “на пограничных областях” капитализма (т. е. в тех странах и в тех отраслях народного хозяйства, в которых капитализм только возникает, встречаясь с докапиталистическими порядками) рост нищеты — и притом не только “социальной”, но и самой ужасной физической нищеты, до голодания и голодной смерти включительно — принимает массовые размеры. Всякий знает, что к России это приложимо вдесятеро больше, чем к какой-либо другой европейской стране. Итак, слова о “росте нищеты, гнета, порабощения, унижения, эксплуатации” необходимо должны, по нашему мнению, войти в программу, — во-1-х, потому, что они совершенно справедливо характеризуют основные и существенные свойства капитализма, характеризуют именно тот процесс, который происходит перед нашими глазами и который является одним из главных условий, порождающих рабочее движение и социализм в России; во-2-х, потому, что эти слова дают громадный материал для агитации, резюмируя целый ряд явлений, наиболее угнетающих, но и наиболее возмущающих рабочие массы (безработица, низкая заработная плата, недоедание, голодовки, драконовская дисциплина капитала, проституция, рост числа прислуги и пр. и пр.); в-3-х, потому, что этой точной характеристикой гибельного действия капитализма и необходимости, неизбежности возмущения рабочих мы отгородим себя от тех половинчатых людей, которые, “сочувствуя” пролетариату и требуя “реформ” в его пользу, стараются занять “золотую середину” между пролетариатом и буржуазией, между самодержавным правительством и революционерами. А отгородиться от этих людей именно в настоящее время особенно необходимо, если стремиться к единой и сплоченной рабочей партии, ведущей решительную и бесповоротную борьбу за политическую свободу и за социализм.

[Гість Дэнa]

Здесь необходимо сказать пару слов о нашем отношении к Эрфуртской программе. Из вышеизложенного всякий увидел уже, что мы считаем необходимыми такие изменения в проекте группы “Освобождение труда”, которые приближают программу русских социал-демократов к программе германских. Мы нисколько не боимся сказать, что мы хотим подражать Эрфуртской программе: в подражании тому, что хорошо, нет ничего дурного, и именно теперь, когда так часто слышишь оппортунистическую и половинчатую критику этой программы, мы считаем своим долгом открыто высказаться за нее. Но подражание ни в каком случае не должно быть простым списыванием. Подражание и заимствование вполне законны постольку, поскольку и в России мы видим те же основные процессы развития капитализма, те же основные задачи социалистов и рабочего класса, но они ни в каком случае не должны вести к забвению особенностей России, которые должны найти полное выражение в особенностях нашей программы. Забегая вперед, укажем сейчас же, что эти особенности относятся, во-1-х, к нашим политическим задачам и средствам борьбы; во-2-х, к борьбе против всех остатков патриархального, докапиталистического режима и к вызываемой этой борьбой особой постановке крестьянского вопроса.

 

кому не спится в ночь глухую?

[Гість Дэнa]

Нам думается, следовало бы также кроме того посвятить особый абзац программы указанию того, что социал-демократическая рабочая партия ставит своей задачей поддержку всякого революционного движения против абсолютизма и борьбу против всех попыток самодержавного правительства развратить и затемнить политическое сознание народа посредством чиновничьей опеки и лжеподачек, посредством той демагогической политики, которую наши немецкие товарищи назвали “Peitsche und Zuckerbrot” (плеть и пряник). Пряник = подачки тем, кто из-за частичных и отдельных улучшений материального положения отказывается от своих политических требований и остается покорным рабом полицейского произвола (для студентов — общежития и т. п., для рабочих — стоит только вспомнить прокламации министра финансов Витте во время с.-петербургских стачек 1896 и 1897 гг. 5 или речи в защиту рабочих, произносившиеся членами от министерства внутренних дел в комиссии об издании закона 2. VI. 1897 г.). Плеть = усиленные преследования тех, кто, несмотря на эти подачки, остается борцом за политическую свободу (отдача в солдаты студентов 6; циркуляр 12. VIII. 1897 г. о ссылке в Сибирь рабочих; усиление преследований против социал-демократии и пр.). Пряник — для приманки слабых, подкупа и развращения их; плеть — для устрашения и “обезврежения” честных и сознательных борцов за рабочее и за народное дело. Покуда существует абсолютизм (— а мы должны теперь сообразовать нашу программу именно с существованием абсолютизма, ибо падение его неизбежно вызовет такое крупное изменение политических условий, которое заставит рабочую партию существенно изменить формулировку своих ближайших политических задач) — пока существует абсолютизм, мы должны ожидать постоянного обновления и усиления этих демагогических мероприятий правительства, а след., должны систематически вести борьбу против них, разоблачая лживость полицейских радетелей народа, показывая связь правительственных реформ с рабочей борьбой, научая пролетариат пользоваться каждой реформой для укрепления своей боевой позиции, для расширения и углубления рабочего движения. Указание же на поддержку всех борцов против абсолютизма необходимо в программе потому, что русская социал-демократия, неразрывно слитая с передовыми элементами русского рабочего класса, должна выкинуть общедемократическое знамя, чтобы сгруппировать вокруг себя все слои и элементы, способные бороться за политическую свободу или хотя бы только поддерживать чем бы то ни было такую борьбу.

[Гість Дэнa]

Таков наш взгляд на те требования, которым должна удовлетворять принципиальная часть нашей программы, и на те основные положения, которые должны быть возможно точнее и рельефнее выражены в ней. Из проекта программы группы “Освобождение труда” должны отпасть, по нашему мнению (из принципиальной части), 1) указания на форму крестьянского землевладения (о крестьянском вопросе мы скажем ниже); 2) указания на причины “неустойчивости” и пр. интеллигенции; 3) пункт об “устранении современной системы политического представительства и замене се прямым народным законодательством”; 4) пункт о “средствах политической борьбы”. Мы не видим, правда, в этом последнем пункте ничего устарелого или неправильного: напротив, мы полагаем, что средства должны быть именно те, которые указаны группой “Освобождение труда” (агитация, — революционная организация, — переход “в удобный момент” к решительному нападению, не отказывающемуся, в принципе, и от террора), — но мы думаем, что в программе рабочей партии не место указаниям на средства деятельности, которые были необходимы в программе заграничной группы революционеров в 1885 году. Программа должна оставить вопрос о средствах открытым, предоставив выбор средств борющимся организациям и съездам партии, устанавливающим тактику партии. Но вопросы тактики вряд ли могут быть вводимы в программу (за исключением наиболее существенных и принципиальных вопросов, вроде вопроса об отношении к другим борцам против абсолютизма). Вопросы тактики будут, по мере их возникновения, обсуждаться в газете партии и окончательно разрешаться на ее съездах. Сюда же относится, по нашему мнению, и вопрос о терроре: обсуждение этого вопроса — и, конечно, обсуждение не с принципиальной, а с тактической стороны — непременно должны поднять социал-демократы, ибо рост движения сам собой, стихийно приводит к учащающимся случаям убийства шпионов, к усилению страстного возмущения в рядах рабочих и социалистов, которые видят, что все большая и большая часть их товарищей замучивается насмерть в одиночных тюрьмах и в местах ссылки. Чтобы не оставлять места недомолвкам, оговоримся теперь же, что, по нашему лично мнению, террор является в настоящее время нецелесообразным средством борьбы, что партия (как партия) должна отвергнуть его (впредь до изменения условий, которое могло бы вызвать и перемену тактики) и сосредоточить все свои силы на укреплении организации и правильной доставки литературы. Подробнее об этом говорить здесь не место.

[Гість Дэнa]

Что касается до вопроса о прямом народном законодательстве, то нам кажется, что вносить его в программу в настоящее время вовсе не следует. Принципиально связывать победу социализма с заменой парламентаризма прямым народным законодательством — нельзя. Это доказали, на наш взгляд, прения по поводу Эрфуртской программы и книга Каутского о народном законодательстве. Известную пользу народного законодательства Каутский признает (на основании исторического и политического анализа) при следующих условиях: 1) отсутствие противоположности между городом и деревней или перевес городов; 2) существование высокоразвитых политических партий; 3) “отсутствие чрезмерно централизованной государственной власти, самостоятельно противостоящей народному представительству”. В России мы видим совершенно противоположные условия, и опасность вырождения “народного законодательства” в империалистический “плебисцит” была бы у нас особенно сильна. Если про Германию и Австрию Каутский говорил в 1893 году, что “для нас, восточноевропейцев, прямое народное законодательство относится к области “государства будущего””, то про Россию нечего и говорить. Мы думаем поэтому, что теперь, при господстве в России самодержавия, нам следует ограничиться требованием “демократической конституции” и два первые пункта практической части программы группы “Освобождение труда” предпочесть двум первым пунктам практической части “Эрфуртской программы”.

[Гість Дэнa]

Переходим к практической части программы. Эта часть распадается, по нашему мнению, если не по изложению, то по существу дела, на три отдела: 1) требования общедемократических преобразований; 2) требования мер для охраны рабочих и 3) требования мер в интересах крестьян. По первому отделу вряд ли есть надобность в существенных изменениях “проекта программы” группы “Освобождение труда”, требующего 1) всеобщего избирательного права; 2) жалованья представителям; 3) всеобщего, светского, дарового и обязательного образования и пр.; 4) неприкосновенности личности и жилища граждан; 5) неограниченной свободы совести, слова, собраний и пр. (сюда следовало бы, пожалуй, специально добавить: свободы стачек); 6) свободы передвижений и занятий [сюда следовало бы, может быть, добавить: “свободы переселений” и “полной отмены паспортов”]; 7) полной равноправности всех граждан и пр.; 8) замены постоянного войска всеобщим вооружением народа; 9) “пересмотра всего нашего гражданского и уголовного законодательства, уничтожение сословных подразделений и наказаний, не совместимых с достоинством человека”. Сюда следовало бы добавить: “установление полного равенства прав женщины с мужчиной”. К этому же отделу должно присоединиться требование финансовых реформ, формулированное в программе группы “Освобождение труда” в числе требований, которые “выдвинет рабочая партия, опираясь на эти основные политические права” — “устранения современной податной системы и установления прогрессивного подоходного налога”. Наконец, здесь же следовало бы еще быть требованию “выбора чиновников народом; предоставления каждому гражданину права преследовать судом всякого чиновника, без жалобы по начальству”.

[Гість Дэнa]

По второму отделу практических требований мы находим в программе группы “Освобождение труда” общее требование “законодательного регулирования отношений рабочих (городских и сельских) к предпринимателям и организации соответствующей инспекции с представительством от рабочих”. Нам думается, рабочая партия должна обстоятельнее и подробнее изложить требования по этому пункту, должна требовать (1) 8-часового рабочего дня; (2) запрещения ночной работы; запрещения работы детей до 14 лет; (3) непрерывного отдыха для каждого рабочего не менее 36 часов в неделю; (4) распространения фабричных законов и фабричной инспекции на все отрасли промышленности и сельского хозяйства, на казенные фабрики, на ремесленные заведения и на работающих по домам кустарей. Выбора рабочими помощников инспекторов, имеющих равные права с инспекторами; (5) учреждения промышленных и сельскохозяйственных судов во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства с выборными судьями от хозяев и от рабочих поровну; (6) безусловного запрещения повсюду расплаты товарами; (7) законодательного установления ответственности фабрикантов за все несчастные случаи и увечья рабочих, как промышленных, так и сельских; (8) законодательного установления при всех случаях найма всяких рабочих расплаты не реже одного раза в неделю; (9) отмены всех законов, нарушающих равноправность нанимателей и нанимающихся (напр., законов об уголовной ответственности фабричных и сельских рабочих за уход с работ; законов, предоставляющих нанимателям гораздо больше свободы расторгать договор найма, чем нанимающимся, и проч.). (Само собою разумеется, что мы только намечаем желательные требования, не придавая им окончательной формулировки, требуемой для проекта.) Этот отдел программы должен (в связи с предыдущим) дать основные, руководящие положения для агитации, отнюдь не стесняя, конечно, выставление агитаторами в отдельных местностях, отраслях производства, фабриках и прочих других, несколько видоизмененных, более конкретных, более частных требований. При составлении этого отдела программы мы должны стремиться, поэтому, избежать двух крайностей: с одной стороны, надо не опустить ни одного из главных, основных требований, имеющих существенное значение длящего рабочего класса; с другой стороны, — надо не вдаваться в чрезмерные частности, заполнение каковыми программы было бы нерационально.

[Гість Дэнa]

Требование “государственной помощи производительным ассоциациям”, стоящее в программе группы “Освобождение труда”, должно быть вовсе устранено из программы, по нашему мнению. И опыт других стран, и теоретические соображения, и особенности русской жизни (склонность буржуазных либералов и полицейского правительства заигрывать с “артелями” и с “покровительством” “народной промышленности”, и т. п.) — все говорит против выставления этого требования. (Конечно, 15 лет тому назад дело обстояло во многих отношениях иначе, и тогда включение социал-демократами подобного требования в свою программу было естественно.)

 

Нам остается последний — третий — отдел практической части программы: требования по крестьянскому вопросу. В программе группы “Освобождение труда” находим одно такое требование, именно требование “радикального пересмотра наших аграрных отношений, т. е. условий выкупа земли и наделения ею крестьянских обществ. Предоставление права отказа от надела и выхода из общины тем из крестьян, которые найдут это для себя удобным, и т. п.”.

 

Мне кажется, что основная мысль, выраженная здесь, совершенно справедлива и что социал-демократическая рабочая партия действительно должна выставить в своей программе соответствующее требование (говорю: соответствующее, ибо некоторые изменения представляются мне желательными).

[Гість Дэнa]

Я понимаю этот вопрос следующим образом. Крестьянский вопрос в России существенно отличается от крестьянского вопроса на Западе, но отличается только тем, что на Западе речь идет почти исключительно о крестьянине в капиталистическом, буржуазном обществе, а в России — главным образом о крестьянине, который не менее (если не более) страдает от докапиталистических учреждений и отношений, страдает от пережитков крепостничества. Роль крестьянства, как класса, поставляющего борцов против абсолютизма и против пережитков крепостничества, на Западе уже сыграна, в России — еще нет. На Западе промышленный пролетариат давно и резко отделился от деревни, причем это отделение закреплено уже соответствующими правовыми учреждениями. В России “промышленный пролетариат, по своим составным элементам и условиям существования, в высокой степени связан еще с деревней” (П. Б. Аксельрод, цитир. брош., с. 11). Правда, процесс разложения крестьянства на мелкую буржуазию и на наемных рабочих идет у нас с громадной силой, с поразительной быстротой, но этот процесс еще далеко не закончился, и — главное — этот процесс идет все еще в рамках старых, крепостнических учреждений, связывающих всех крестьян тяжелой цепью круговой поруки и фискальной общины. Таким образом, русский социал-демократ, даже если он принадлежит (как пишущий эти строки) к решительным противникам охраны или поддержки мелкой собственности или мелкого хозяйства в капиталистическом обществе, т. е. даже если и в аграрном вопросе он становится (как пишущий эти строки) на сторону тех марксистов, которых всякие буржуи и оппортунисты любят теперь ругать “догматиками” и “правоверными”, — может и должен, нисколько не изменяя своим убеждениям, а, напротив, именно в силу этих убеждений — стоять за то, чтобы рабочая партия поставила на своем знамени поддержку крестьянства (отнюдь не как класса мелких собственников или мелких хозяев), поскольку это крестьянство способно на революционную борьбу против остатков крепостничества вообще и против абсолютизма в частности. Ведь мы все, социал-демократы, объявляем, что готовы поддержать и крупную буржуазию, поскольку она способна на революционную борьбу с указанными явлениями, — так как же мы можем отказать в такой поддержке многомиллионному классу мелкой буржуазии, сливающемуся постепенными переходами с пролетариатом? Если поддерживать либеральные требования крупной буржуазии не значит поддерживать крупную буржуазию, то ведь поддерживать демократические требования мелкой буржуазии отнюдь не значит поддерживать мелкую буржуазию: напротив, именно то развитие, которое откроет России политическая свобода, будет с особенной силой вести к гибели мелкого хозяйства под ударами капитала. Мне кажется, что по этому-то пункту среди социал-демократов не будет споров. Вопрос весь, значит, в том: 1) как выработать именно такие требования, которые бы не сбивались на поддержку мелких хозяйчиков в капиталистическом обществе? и 2) способно ли хоть отчасти наше крестьянство на революционную борьбу с остатками крепостничества и с абсолютизмом?

[Гість Дэнa]

Начнем с второго вопроса. Наличность в русском крестьянстве революционных элементов, вероятно, не станет отрицать никто. Известны факты восстаний крестьян и в пореформенное время против помещиков, их управляющих, защищающих их чиновников, известны факты аграрных убийств, бунтов и пр. Известен факт растущего возмущения в крестьянстве (в котором даже убогие обрывки образования начали уже пробуждать чувство человеческого достоинства) против дикого произвола той шайки благородных оборванцев, которую напустили на крестьян под именем земских начальников. Известен факт все учащающихся голодовок миллионов народа, которые не могут оставаться безучастными зрителями подобных “продовольственных затруднений”. Известен факт роста в крестьянской среде сектантства и рационализма, — а выступление политического протеста под религиозной оболочкой есть явление, свойственное всем народам, на известной стадии их развития, а не одной России. Наличность революционных элементов в крестьянстве не подлежит, таким образом, ни малейшему сомнению. Мы нисколько не преувеличиваем силы этих элементов, не забываем политической неразвитости и темноты крестьян, нисколько не стираем разницы между “русским бунтом, бессмысленным и беспощадным”, и революционной борьбой, нисколько не забываем того, какая масса средств у правительства политически надувать и развращать крестьян. Но из всего этого следует только то, что безрассудно было бы выставлять носителем революционного движения крестьянство, что безумна была бы партия, которая обусловила бы революционность своего движения революционным настроением крестьянства. Ничего подобного мы ведь и не думаем предлагать русским социал-демократам. Мы говорим лишь, что рабочая партия не может, не нарушая основных заветов марксизма и не совершая громадной политической ошибки, пройти мимо тех революционных элементов, которые есть и в крестьянстве, не оказать поддержки этим элементам. Сумеют ли эти революционные элементы русского крестьянства проявить себя хоть так, как проявили себя западноевропейские крестьяне при низвержении абсолютизма, — это вопрос, на который история еще не дала ответа. Если не сумеют, — социал-демократия нимало не потеряет от этого в своем добром имени и в своем движении, ибо не ее вина, что крестьянство не ответило (может быть не в силах было ответить) на ее революционный призыв. Рабочее движение идет и пойдет своим путем, несмотря ни на какие измены крупной или мелкой буржуазии. Если сумеют, — то социал-демократия, которая не оказала бы при этом поддержки крестьянству, навсегда потеряла бы свое доброе имя и право считаться передовым борцом за демократию.