Центр китайской культуры "ДАО ДЭ" - интересные занятия

[Дэна]

Марк Твен: «Никогда не спорьте с идиотами. Вы опуститесь до их уровня, где они вас задавят своим опытом..»

[Гість Дэнa]

то любовницы или, еще

хуже, это жены -- и жены любимые. И действительно, Коля называл

создание Лизой, говорил ей "ты" и показывал ей рожки.

Ипполит Матвеевич снял свою касторовую шляпу. Остап вызвал

Колю в коридор. Там они долго шептались-

-- Прекрасное утро, сударыня,-сказал Ипполит Матвеевич.

Голубоглазая сударыня засмеялась и без всякой видимой

связи с замечанием Ипполита Матвеевича заговорила о том, какие

дураки живут в соседнем пенале.

[Гість Дэнa]

-- Они нарочно заводят примус, чтобы не было слышно, как

они целуются. Но, вы поймите, это же глупо. Мы все слышим. Вот

они действительно ничего уже не слышат из-за своего примуса.

Хотите, я вам сейчас покажу? Слушайте!

И Колина жена, постигшая все тайны примуса, громко

сказала.

-- Зверевы дураки!

За стеной слышалось адское пение примуса и звуки поцелуев.

-- Видите? Они ничего не слышат. Зверевы дураки, болваны и

психопаты. Видите!..

-- Да,-сказал Ипполит Матвеевич.

[Гість Дэнa]

-- А мы примуса не держим. Зачем? Мы ходим обедать в

вегетарианскую столовую, хотя я против вегетарианской столовой.

Но когда мы с Колей поженились, он мечтал о том, как мы вместе

будем ходить в вегетарианку. Ну вот мы и ходим. Я очень люблю

мясо. А там котлеты из лапши. Только вы, пожалуйста, ничего не

говорите Коле... В это время вернулся Коля с Остапом.

-- Ну что ж, раз у тебя решительно нельзя остановиться, мы

пойдем к Пантелею.

-- Верно, ребята!-закричал Коля.-Идите к Иванопуло, Это

свой парень.

-- Приходите к нам в гости,-сказала Колина жена,-- мы с

мужем будем очень рады.

-- Опять в гости зовут!-возмутились в крайнем пенале.--

Мало им гостей!

-- А вы-дураки, болваны и психопаты, не ваше дело!-сказала

Колина жена, не повышая голоса.

-- Ты слышишь, Иван Андреевич,-заволновались в крайнем

пенале,-твою жену оскорбляют, а ты молчишь.

Подали свой голос невидимые комментаторы и из других

пеналов. Словесная перепалка разрасталась.

[Гість Дэнa]

Компаньоны ушли

вниз, к Иванопуло.

Студента не было дома. Ипполит Матвеевич зажег спичку. На

дверях висела записка: "Буду не раньше 9 ч. Пантелей".

-- Не беда,-- сказал Остап,-- я знаю, где ключ. Он пошарил

под несгораемой кассой, достал ключ и открыл дверь.

Комната студента Иванопуло была точно такого же размера,

как и Колина, но зато угловая. Одна стена ее была каменная, чем

студент очень гордился. Ипполит Матвеевич с огорчением заметил,

что у студента не было даже матраца-

-- Отлично устроимся,-- сказал Остап,-- приличная кубатура

для Москвы. Если мы уляжемся все втроем на полу, то даже

останется немного места. А Пантелей-сукин сын! Куда он девал

матрац, интересно знать?

[Гість Дэнa]

Окно выходило в переулок. Там ходил милиционер. Напротив,

в домике, построенном на манер готической башни, помещалось

посольство крохотной державы. За железной решеткой играли в

теннис. Летал белый мячик. Слышались короткие возгласы.

-- Аут,-- сказал Остап,-- класс игры невысокий. Однако

давайте отдыхать.

Концессионеры разостлали на полу газеты. Ипполит Матвеевич

вынул подушку-думку, которую возил с собой.

Остап повалился на телеграммы и заснул. Ипполит Матвеевич

спал уже давно.

ГЛАВА XVII. УВАЖАЙТЕ МАТРАЦЫ, ГРАЖДАНЕ;

-- Лиза, пойдем обедать!

-- Мне не хочется. Я вчера уже обедала.

-- Я тебя не понимаю.

-- Не пойду я есть фальшивого зайца.

-- Ну, и глупо!

-- Я не могу питаться вегетарианскими сосисками.

-- Сегодня будешь есть шарлотку.

-- Мне что-то не хочется.

-- Говори тише. Все слышно. И молодые супруги перешли на

драматический шепот.

Через две минуты Коля понял в первый раз за три месяца

супружеской жизни, что любимая женщина любит морковные,

картофельные и гороховые сосиски гораздо меньше, чем он.

-- Значит, ты предпочитаешь собачину диетическому

питанию?-закричал Коля. в горячности не учтя подслушивающих

соседей.

-- Да говори тише! -- громко закричала Лиза.И потом ты ко

мне плохо относишься. Да! Я люблю мясо! Иногда. Что же тут

дурного?

Коля изумленно замолчал. Этот поворот был для него

неожиданным. Мясо пробило бы в Колином бюджете огромную,

незаполнимую брешь. Прогуливаясь вдоль матраца, на котором,

свернувшись в узелок, сидела раскрасневшаяся Лиза, молодой

супруг производил отчаянные вычисления.

Копирование на кальку в чертежном бюро "Техносила" давало

Коле Калачову даже в самые удачные месяцы никак не больше

сорока рублей. За квартиру Коля не платил. В диком поселке не

было управдома, и квартирная плата была там понятием

абстрактным. Десять рублей уходило на обучение Лизы кройке и

шитью на курсах с правами строительного техникума. Обед на

двоих (одно первое-борщ монастырский и одно второе-фальшивый

заяц или настоящая лапша), съедаемый честно пополам в

вегетарианской столовой "Не укради", вырывал из бюджета

супругов тринадцать рублей в месяц. Остальные деньги

расплывались неизвестно куда. Это больше всего смущало Колю.

"Куда идут деньги?"-задумывался он, вытягивая рейсфедером на

небесного цвета кальке длинную и тонкую линию. При таких

условиях перейти на мясоедение значило гибель. Поэтому Коля

пылко заговорил:

-- Подумай только, пожирать трупы убитых животных!

Людоедство под маской культуры! Все болезни происходят от мяса.

-- Конечно,-- с застенчивой иронией сказала Лиза.--

например, ангина.

-- Да, да, и ангина! А что ты думаешь? Организм,

ослабленный вечным потреблением мяса, не в силах сопротивляться

инфекции.

-- Как это глупо!

[Гість Дэнa]

-- Не это глупо. Глуп тот, кто стремится набить свой

желудок, не заботясь о количестве витаминов.

Коля вдруг замолчал. Все больше и больше заслоняя фон из

пресных и вялых лапшевников, каши, картофельной чепухи, перед

Колиным внутренним оком предстала обширная свиная котлета. Она,

как видно, только что соскочила со сковороды. Она еще шипела,

булькала и выпускала пряный дым. Кость из котлеты торчала, как

дуэльный пистолет.

-- Ведь ты пойми,-закричал Коля,-какая-нибудь свиная

котлета отнимает у человека неделю жизни!

-- Пусть отнимает!-сказала Лиза.-Фальшивый заяц отнимает

полгода. Вчера, когда мы съели морковное жаркое, я

почувствовала, что умираю. Только я не хотела тебе говорить.

-- Почему же ты не хотела говорить?

-- У меня не было сил. Я боялась заплакать.

-- А теперь ты не боишься?

-- Теперь мне уже все равно. Лиза всплакнула.

-- Лев Толстой,-- сказал Коля дрожащим голосом,-тоже не ел

мяса.

-- Да-а,-ответила Лиза, икая от слез,-граф ел спаржу.

-- Спаржа не мясо.

-- А когда он писал "Войну и мир", он ел мясо! Ел, ел, ел!

И когда "Анну Каренину" писал-лопал, лопал, лопал!

-- Да замолчи!

-- Лопал! Лопал! Лопал!

-- А когда "Крейцерову сонату" писал, тогда тоже лопал? --

ядовито спросил Коля.

-- "Крейцерова соната" маленькая. Попробовал бы он

написать "Войну и мир", сидя на вегетарианских сосисках!

[Дэна]

ЦИТАТА:"Свидомит из Какластана

(Но не каждый какл мечтает переродиться в свидомита)

 

 

 

Искусственно созданная мутация, разработанная лучшими политологами в секретных лабораториях Пендостанского Обкома. Представляет собой гибрид человека и специально обученного хряка-убийцы.

Мутирует только стадом

 

Время превращения человека в свидомита после заражения оранжевыми спорами — от 3 месяцев до года.

 

Первая ступень мутации — Помаран (или Оранжоид). Сохраняет в себе остатки человеческих качеств на протяжении инкубационного периода. Политическая составляющая в стае доминирует над общечеловеческими ценностями. В этой стадии помаран выбирает себе вождя из матерых свидомитов, учится любить Богов, которым поклоняется вождь и начинает развивать в себе зачатки ненависти к их врагам.

 

Вторая ступень мутации — Какл обыкновенный (какол, каклопитек). Начинают отрастать клыки и пятак. Ладони и внутренние органы активно покрываются жесткой щетиной. Просыпается ненависть к врагам, которых вождь повелел звать «москалями» или «кацапами». Активно изучает сборники мифов и легенд, которые искренне считает историей стаи. На поздней стадии внедряется на враждебные политические ресурсы и гадит в комментах.

 

Доказывать недоказуемое, опровергать очевидное — основная манера ведения ими «политических споров»!

 

Бывают случаи когда последние остатки человеческого внутри какла приводят к процессу обратной трансформации, но, как правило, в сильной стадии зомбирования, каждый какл мечтает переродиться в свидомита.

 

Третья ступень мутации — Свидомит. Отрастает свинная голова, обратный процесс уже невозможен. Процесс дефекации происходит непрерывно, причем из всех существующих отверстий в теле. Из-за этого взрослый свидомит вынужден постоянно пользоваться отхожими местами или «москальскими» ресурсами, чтобы слить излишки.

 

Начинает вместе с Вождем активно ублажать Богов и доказывать им свою слепую преданность. Выше Вождя в иерархии свидомитов уже ставит наместника Богов по имени «Четырехглазый Билли». Ненависть к «москалям» и «кацапам» доводит до абсурда. В виртуальном мире ведет активную борьбу с врагами, всеми доступными способами, руководствуясь расхожим выражением, что «в войне все средства хороши». Готов по первому зову Вождя (или по тайному указанию Четырехглазого Билли) идти убивать, грабить и насиловать. Предтечами считает протосвидомых хряков — Мазю и Бандерлога. Фетишные тотемы свидомита — Голодомор, УПА, трипольская культура, НАТО и разведение пчел.

 

Отмечается так же сильная токсозависимость у свидомитов от природного газа. На 2-й и 3-й стадии развития у них появляется навязчивая мания воровства газа, а также перекручивание вентилей (зачастую последствиями могут быть разрушения жилых домов), а также маниакальное желание выкачать весь газ из любых труб, что сильно мешает жить обычным людям... Этот синдром сопровождается патологическим желанием свидомитов у власти поднять до заоблачных высот цену газа и других коммунальных услуг для населения!

Происхождение вида

 

Впервые каклы как отдельный вид были выведены пшекскими шляхтичами, чуть более двух столетий назад, из русских славян-земледельцев проживавших в западных регионах. Предназначением каклов в то время был рабский труд на благо пшекских панов. В то время возник какляцкий язык из безумной смеси пшекского и русского.

 

Первые свидомиты были воспитаны в лабораториях Фатерлянда по личному указанию фюрера. Фрицы заменили свидомитам Богов, научили убивать и фанатично любить первых свидомитских Вождей — Шуху и Бандерлога. Первые свидомиты выплескивали свою ненависть на пшеков и красных.

Среда обитания

 

Место зарождения: Западная Какляндия.

 

Миграция каклов веками осуществлялась по всей Окраине. В настоящее время мутировавший вид свидомитов преимущественно водится в Западном и центральном регионах современного Какластана.

 

Как уже было сказано, изначально свидомиты рождаются людьми.

 

В конце 90-х годов разведчики Пендостана отловили в глухой деревне чудом сохранившегося потомка одного из уцелевших свидомитов, носившего имя Дрюня Кофеман. Потомок Дрюни, молодой каколик по имени Ющер, работал счетоводом в местном казначействе и, недолго думая, в силу природной жадности согласился на хорошо оплачиваемый эксперимент, целью которого было извлечение свидомитского мутагена и выведение на его основе боевого вируса, превращающего людей в свидомитов.

 

В лабораториях Пендостанского Обкома Ющера принудительно скрестили с выведенной ранее в Пендостане носительницей такого же мутагена по кличке Китти Чумка. Взятые цепочки ДНК у Ющера и у Чумки послужили прототипом для биологического оружия — оранжевого вируса Какляцкой Чумы.

 

Пендостанские эмиссары, пользуясь тем, что современные жители Окраины были мирными и трудолюбивыми земледельцами, обманом и подкупом внедрили в их общину уже неизлечимо больную оранжевой чумой семейную парочку. В 2004 году в самый пик эпидемии каклизма тысячи мутировавших в каклов окраинцев назначили своим вождем первого свидомита Ющера.

 

С той поры Окраина стала называться Какластаном. А Пендосы получили еще одну колонию для осуществления своей главной цели — в итоге поработить весь мир!

 

Справочные материалы: Настольная книга политического фельдшера (стр. 120, 3 абзац.)

[Гість Дэнa]

-- Что ты, наконец, прицепилась ко мне со своим Толстым?

-- Я к тебе прицепилась с Толстым? Я? Я к вам прицепилась

с Толстым?

Коля тоже перешел на "вы"-- В пеналах громко ликовали.

Лиза поспешно с затылка на лоб натягивала голубую вязаную

шапочку,

-- Куда ты идешь?

-- Оставь меня в покое. Иду по делу. И Лиза убежала.

"Куда она могла пойти?"-подумал Коля. Он прислушался.

-- Много воли дано вашей сестре при советской власти,--

сказали в крайнем слева пенале.

-- Утопится? -- решили в третьем пенале. Пятый пенал

развел примус и занялся обыденными поцелуями. Лиза взволнованно

бежала по улицам.

[Гість Дэнa]

Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по

Арбату с рынка матрацы.

Молодожены и советские середняки -- главные покупатели

пружинных матрацев. Они везут их стоймя и обнимают обеими

руками. Да как им не обнимать голубую, в лоснящихся цветочках,

основу своего счастья!

Граждане! Уважайте пружинный матрац в голубых цветочках!

Это -- семейный очаг, альфа и омега меблировки, общее и целое

домашнего уюта, любовная база, отец примуса? Как сладко спать

под демократический звон его пружин! Какие чудесные сны видит

человек, засыпающий на его голубой дерюге! Каким уважением

пользуется каждый матрацевладелец.

Человек, лишенный матраца, жалок. Он не существует. Он не

платит налогов, не имеет жены, знакомые не дают ему взаймы

денег "до среды", шоферы такси посылают ему вдогонку

оскорбительные слова, девушки смеются над ним: они не любят

идеалистов. Человек, лишенный матраца, большей частью пишет

стихи:

Под мягкий звон часов Буре приятно отдыхать в качалке.

Снежинки вьются на дворе, и, как мечты, летают галки.

Творит он за высокой конторкой телеграфа, задерживая

деловых матрацевладельцев, пришедших отправлять телеграммы.

Матрац ломает жизнь человеческую. В его обивке и пружинах

таится некая сила, притягательная и до сих пор не

исследованная. На призывный звон его пружин стекаются люди и

вещи. Приходит финагент и девушки. Они хотят дружить с

матрацевладельцами. Финагент делает это в целях фискальных,

преследующих государственную пользу, а девушки -- бескорыстно,

повинуясь законам природы.

Начинается цветение молодости. Финагент, собравши налог,

как пчела собирает весеннюю взятку, с радостным гулом улетает в

свой участковый улей. А отхлынувших девушек заменяет жена и

примус ."Ювель э 1".

Матрац ненасытен. Он требует жертвоприношений. По ночам он

издает звон падающего мяча. Ему нужна этажерка. Ему нужен стол

на глупых тумбах. Лязгая пружинами, он требует занавесей,

портьер и кухонной посуды. Он толкает человека и говорит ему:

-- Пойди! Купи рубель и скалку!

-- Мне стыдно за тебя, человек, у тебя до сих пор нет

ковра!

-- Работай! Я скоро принесу тебе детей! Тебе нужны деньги

на пеленки и колясочку. Матрац все помнит и все делает

по-своему. Даже поэт не может избежать общей участи. Вот он

везет с рынка матрац, с ужасом прижимаясь к его мягкому брюху.

-- Я сломлю твое упорство, поэт! -- говорит матрац.-Тебе

уже не надо будет бегать на телеграф писать стихи. Да и вообще

стоит ли их писать? Служи! И сальдо будет всегда в твою пользу.

Подумай о жене и детях.

-- У меня нет жены!-кричит поэт, отшатываясь от пружинного

учителя.

-- Она будет. И я не поручусь, что это будет самая

красивая девушка на земле. Я не знаю даже, будет ли она добра.

Приготовься ко всему. У тебя родятся дети.

-- Я не люблю детей!

-- Ты полюбишь их!

-- Вы пугаете меня, гражданин матрац!

-- Молчи, дурак! Ты не знаешь всего! Ты еще возьмешь в

Мосдреве кредит на мебель.

-- Я убью тебя, матрац!

-- Щенок! Если ты осмелишься это сделать, соседи донесут

на тебя в домоуправление.

Так каждое воскресенье, под радостный звон матрацев,

циркулируют по Москве счастливцы.

Но не этим одним, конечно, замечательно московское

воскресенье. Воскресенье -- музейный день.

Есть в Москве особая категория людей. Она ничего не

понимает в живописи, не интересуется архитектурой и не любит

памятников старины. Эта категория посещает музеи исключительно

потому, что они расположены в прекрасных зданиях. Эти люди

бродят по ослепительным залам, завистливо рассматривают

расписные потолки, трогают руками то, что трогать воспрещено, и

беспрерывно бормочут:

-- Эх! Люди жили!

[Гість Дэнa]

Им не важно, что стены расписаны французом Пюви де

Шаванном. Им важно узнать, сколько это стоило бывшему владельцу

особняка. Они поднимаются по лестнице с мраморными изваяниями

на площадках и представляют себе, сколько лакеев стояло здесь,

сколько жалованья и чаевых получал каждый лакей. На камине

стоит фарфор, но они, не обращая на него внимания, решают, что

камин-штука невыгодная: слишком много уходит дров. В столовой,

обшитой дубовой панелью, они не смотрят на замечательную

резьбу. Их мучит одна мысль; что ел здесь бывший хозяин-купец и

сколько бы это стоило при теперешней дороговизне?

В любом музее можно найти таких людей. В то время как

экскурсии бодро маршируют от одного шедевра к другому, такой

человек стоит посреди зала и, не глядя ни на что, мычит тоскуя:

Эх! Люди жили!

Лиза бежала по улице, проглатывая слезы. Мысли подгоняли

ее. Она думала о своей счастливой и бедной жизни.

"Вот, если бы был еще стол и два стула, было бы совсем

хорошо. И примус в конце концов нужно завести. Нужно как-то

устроиться".

Она пошла медленнее, потому что внезапно вспомнила о ссоре

с Колей. Кроме того, ей очень хотелось есть. Ненависть к мужу

разгорелась в ней внезапно.

-- Это просто безобразие! -- сказала она вслух. Есть

захотелось еще сильней.

-- Хорошо же, хорошо. Я сама знаю, что мне делать.

И Лиза, краснея, купила у торговки бутерброд с вареной

колбасой. Как она ни была голодна, есть на улице показалось

неудобным. Как-никак, а она всетаки была матрацевладелицей и

тонко разбиралась в жизни. Она оглянулась и вошла в подъезд

двухэтажного особняка. Там, испытывая большое наслаждение, она

принялась за бутерброд. Колбаса была обольстительна. Большая

экскурсия вошла в подъезд. Проходя мимо стоявшей у стены Лизы,

экскурсанты посматривали на нее. "Пусть видят!" -- решила

озлобленная Лиза.

[Гість Дэнa]

ГЛАВА XVIII. МУЗЕЙ МЕБЕЛИ

 

 

 

Лиза вытерла платочком рот и смахнула с кофточки крошки.

Ей стало веселее. Она стояла перед вывеской;

МУЗЕИ МЕБЕЛЬНОГО МАСТЕРСТВА

Возвращаться домой было неудобно. Идти было не к кому. В

карманчике лежало двадцать копеек, И Лиза решила начать

самостоятельную жизнь с посещения музея. Проверив наличность,

Лиза пошла в вестибюль.

Там она сразу наткнулась на человека в подержанной бороде,

который, упершись тягостным взглядом в малахитовую колонну,

цедил сквозь усы:

-- Богато жили люди!

[Гість Дэнa]

Лиза с уважением посмотрела на колонну и прошла наверх.

В маленьких квадратных комнатах, с такими низкими

потолками, что каждый входящий туда человек казался гигантом,

Лиза бродила минут десять.

Это были комнаты, обставленные павловским ампиром, красным

деревом и карельской березой -- мебелью строгой, чудесной и

воинственной. Два квадратных шкафа, стеклянные дверцы которых

были крестнакрест пересечены копьями, стояли против письменного

стола. Стол был безбрежен. Сесть за него было все равно, что

сесть за Театральную площадь, причем Большой театр с колоннадой

и четверкой бронзовых коняг, волокущих Аполлона на премьеру

"Красного мака", показался бы на столе чернильным прибором, Так

по крайней мере чудилось Лизе, воспитываемой на морковке как

некий кролик. По углам стояли кресла с высокими спинками,

верхушки которых были загнуты на манер бараньих рогов. Солнце

лежало на персиковой обивке кресел.

В такое кресло хотелось сейчас же сесть, но сидеть на нем

воспрещалось.

Лиза мысленно сопоставила, как выглядело бы кресло

бесценного павловского ампира рядом с ее матрацем в красную

полоску. Выходило -- ничего себе. Она прочла на стене табличку

с научным и идеологическим обоснованием павловского ампира и,

огорчаясь тому, что у нее с Колей нет комнаты в этом дворце,

вышла в неожиданный коридор.

По левую руку от самого пола шли низенькие полукруглые

окна. Сквозь них, под ногами, Лиза увидела огромный белый

двухсветный зал с колоннами. В зале тоже стояла мебель и

блуждали посетители. Лиза остановилась. Никогда еще она не

видела зала у себя под ногами.

Дивясь и млея, она долго смотрела вниз. Вдруг она

заметила, что там от кресел к бюро переходят ее сегодняшние

знакомые-Бендер и его спутник, бритоголовый представительный

старик.

-- Вот хорошо!-сказала Лиза.-Будет не так скучно.

[Гість Дэнa]

Она очень обрадовалась, побежала вниз и сразу же

заблудилась. Она попала в красную гостиную, в которой стояло

предметов сорок. Это была ореховая мебель на гнутых ножках. Из

гостиной не было выхода. Пришлось бежать назад через круглую

комнату с верхним светом, меблированную, казалось, только

цветочными подушками.

Она бежала мимо парчовых кресел итальянского Возрождения,

мимо голландских шкафов, мимо большой готической кровати с

балдахином на черных витых колоннах. Человек на этой постели

казался бы не больше ореха.

Наконец, Лиза услышала гул экскурсантов, невнимательно

слушавших руководителя, обличавшего империалистические замыслы

Екатерины II в связи с любовью покойной императрицы к мебели

стиля ЛуиСез.

Это и был большой двухсветный зал с колоннами. Лиза прошла

в противоположный его конец, где знакомый ей товарищ Бендер

жарко беседовал со своим бритоголовым спутником. Подходя, Лиза

услышала звучный голос:

-- Мебель в стиле шик-модерн. Но это, кажется, не то, что

нам нужно.

-- Да, но здесь, очевидно, есть еще и другие залы. Нам

необходимо систематически все осмотреть.

-- Здравствуйте,-сказала Лиза. Оба повернулись и сразу

сморщились.

-- Здравствуйте, товарищ Бендер. Хорошо, что я вас нашла.

А то одной скучно. Давайте смотреть все вместе.

[Гість Дэнa]

Концессионеры переглянулись. Ипполит Матвеевич

приосанился, хотя ему было неприятно, что Лиза может их

задержать а важном деле поисков брильянтовой мебели.

-- Мы-типичные провинциалы,-сказал Бендер нетерпеливо,--

но как попали сюда вы, москвичка?

-- Совершенно случайно. Я поссорилась с Колей.

[Гість Дэнa]

-- Вот как? -- заметил Ипполит Матвеевич.

-- Ну, покинем этот зал,-сказал Остап.

-- А я его еще не смотрела. Он такой красивенький.

-- Начинается!-шепнул Остап на ухо Ипполиту Матвеевичу. И,

обращаясь к Лизе, добавил:-Смотреть здесь совершенно нечего.

Упадочный стиль. Эпоха Керенского.

-- Тут где-то, мне говорили, есть мебель мастера

Гамбса,-сообщил Ипполит Матвеевич,-туда, пожалуй, отправимся.

Лиза согласилась и, взяв Воробьянинова под руку (он

казался ей удивительно милым представителем науки), направилась

к выходу. Несмотря на всю серьезность положения и наступивший

решительный момент в поисках сокровищ, Бендер, идя позади

парочки, игриво смеялся. Его смешил предводитель команчей в

роли кавалера.

Лиза сильно стесняла концессионеров. В то время как они

одним взглядом определяли, что в комнате нужной мебели нет, и

невольно влеклись в следующую, Лиза подолгу застревала в каждом

отделе. Она прочитывала вслух все печатные критики на мебель,

отпускала острые замечания насчет посетителей и подолгу

застаивалась у каждого экспоната. Невольно и совершенно

незаметно для себя она приспосабливала виденную мебель к своей

комнате и потребностям. Готическая кровать ей совсем не

понравилась. Кровать была слишком велика. Если бы даже Коле

удалось чудом получить комнату в три квадратных сажени, то и

тогда средневековое ложе не поместилось бы в комнате. Однако

Лиза долго обхаживала кровать, обмеривала шажками ее подлинную

площадь. Лизе было очень весело. Она не замечала кислых

физиономий своих спутников, рыцарские характеры которых не

позволяли им сломя голову броситься в комнату мастера Гамбса.

-- Потерпим,-шепнул Остап,-мебель не уйдет; а вы,

предводитель, не жмите девочку. Я ревную. Воробьянинов

самодовольно улыбнулся. Залы тянулись медленно. Им не было

конца. Мебель александровской эпохи была представлена

многочисленными комплектами. Сравнительно небольшие ее размеры

привели Лизу в восторг.

-- Смотрите, смотрите!-доверчиво кричала она, хватая

Воробьянинова за рукав.-- Видите это бюро? Оно чудно подошло бы

к нашей комнате. Правда?

-- Прелестная мебель!-гневно сказал Остап.Упадочная

только.

-- А здесь я уже была,-сказала Лиза, входя в красную

гостиную,-здесь, я думаю, останавливаться не стоит.

К ее удивлению, равнодушные к мебели спутники замерли у

дверей, как часовые.

-- Что же вы стали? Пойдемте. Я уже устала.

-- Подождите,-- сказал Ипполит Матвеевич, освобождаясь от

ее руки,-- одну минуточку.

Большая комната была перегружена мебелью. Гамбсовские

стулья расположились вдоль стены и вокруг стола. Диван в углу

тоже окружали стулья. Их гнутые ножки и удобные спинки были

захватывающе знакомы Ипполиту Матвеевичу. Остап испытующе

смотрел на него. Ипполит Матвеевич стал красным.

-- Вы устали, барышня,-сказал он Лизе,-присядьте-ка сюда и

отдохните, а мы с ним походим немного. Это, кажется, интересный

зал. Лизу усадили. Концессионеры отошли к окну.

-- Они? -- опросил Остап.

-- Как будто они. Нужно более тщательно осмот-

реть.

Все стулья тут? Сейчас я посчитаю. Подождите, подождите...

Воробьянинов стал переводить глаза со стула на стул.

-- Позвольте,-сказал он, наконец,-двадцать стульев. Этого

не может быть. Их ведь должно быть всего десять.

-- А вы присмотритесь хорошо. Может быть, это не те

стулья.

Они стали ходить между стульями.

-- Ну? -- торопил Остап.

-- Спинка как будто не такая, как у моих.

-- Значит, не те?

-- Не те.

-- Напрасно я с вами связался, кажется. Ипполит Матвеевич

был совершенно подавлен.

-- Ладно,-сказал Остап,-заседание продолжается. Стул -- не

иголка. Найдется. Дайте ордера сюда. Придется вступить в

неприятный контакт с администрацией музея. Садитесь рядом с

девочкой и сидите. Я сейчас приду.

[Дэна]

Цитата:"Перл свидомита:

 

"А Я ВВАЖАЮ, ЩО ВОЯКИ ОУН-УПА - ЦЕ ГЕРОЇ НАЦІЇ! Регіоналівські підораси геть втратили глузд. Я вважаю, що російську мову потрібно рішуче заборонити в Україні, та ввести дуже жорстокі штрафи за неї, адже це мова оккупанта. Поки ми не українізуємо схід та Крим, націю неможиво врятувати. Наша ідея, така чиста та прекрасна, що для її здійснення можливі усі методи, такі як навіть громадянська війна. На ціх виборах я віддам свій голос за Юлію Володимірівну та ВО "Батьківщина", або за Свободовців, адже вони пам"ятають своє коріння. Якщо оппозиційні сили не здобудуть героїчну перемогу, то я разом зі своїми друзями з Галичини поїду на схід країни. І будь що буде - будемо різати кацапів, та "расійскагаварящих", та громити крамниці де спілкуються на російській, адже це єдиний шанс врятувати Націю. Я вважаю, що Україні потрібні такі люди як Бандера, Віктор Ющенко, та Юлія Тимошенко. Взагалі, Ющенко мені більш подобався, бо за часів його правління у Львові став проводитися парад вояків СС "Галичина" та стало регялярним побиття на девьятоє мая кацапських ветеранів. Але тому, що в нього немає шансів, то прийдеться проголосувати за Юлію Володимірівну та БЮТ "Батьквіщина". Сподіваюся, вони подовжать антимоскальску політику, адже ми повинні буди справжньою Європейською державою, а за цих кацапів регіоналів це неможливо."

 

Почему все свидомиты, сторонники ВО "Батькивщина", такие пид..сы?" Конец цитаты

[Гість Дэнa]

- Чего это вы такой грустный? -- говорила Лиза.Вы устали?

Ипполит Матвеевич отделывался молчанием.

-- У вас голова болит?

-- Да немножко. Заботы, знаете ли. Отсутствие женской

ласки сказывается на жизненном укладе.

Лиза сперва удивилась, а потом, посмотрев на своего

бритоголового собеседника, и на самом деле его пожалела. Глаза

у Воробьянинова были страдальческие. Пенсне не скрывало резко

обозначавшихся мешочков. Быстрый переход от спокойной жизни

делопроизводителя уездного загса к неудобному и хлопотливому

быту охотника за брильянтами и авантюриста даром не дался.

Ипполит Матвеевич сильно похудел, и у него стала побаливать

печень. Под суровым надзором Бендера Ипполит Матвеевич терял

свою физиономию и быстро растворялся в могучем интеллекте сына

турецко-подданного. Теперь, когда он на минуту остался вдвоем с

очаровательной гражданкой Калачовой, ему захотелось рассказать

ей обо всех горестях и волнениях, но он не посмел этого

сделать.

-- Да,-сказал он, нежно глядя на собеседницу,такие дела.

Как же вы поживаете, Елизавета..

-- Петровна. А вас как зовут? Обменялись

именами-отчествами.

"Сказка любви дорогой",-- подумал Ипполит Матвеевич,

вглядываясь в простенькое лицо Лизы. Так страстно, так

неотвратимо захотелось старому предводителю женской ласки,

отсутствие которой тяжело сказывается на жизненном укладе, что

он немедленно взял Лизину лапку в свои морщинистые руки и

горячо заговорил о Париже. Ему захотелось быть богатым,

расточительным и неотразимым. Ему хотелось увлекать и под шум

оркестров пить редереры с красоткой из дамского оркестра в

отдельном кабинете. О чем было говорить с этой девочкой,

которая безусловно ничего не знает ни о редерерах, ни о дамских

оркестрах и которая по своей природе даже не может постичь всей

прелести этого жанра, А быть увлекательным так хотелось! И

Ипполит Матвеевич обольщал Лизу рассказами о Париже.

[Гість Дэнa]

В пассаж на Петровке, где помещается аукционный зал,

концессионеры вбежали бодрые, как жеребцы.

В первой же комнате аукциона они увидели то, что так долго

искали. Все десять стульев Ипполита Матвеевича стояли вдоль

стенки на своих гнутых ножках. Даже обивка на них не потемнела,

не выгорела, не попортилась. Стулья были свежие и чистые, как

будто только что вышли из-под надзора рачительной Клавдии

Ивановны.

-- Они? -- спросил Остап.

-- Боже, боже,-твердил Ипполит Матвеевич,они, они. Они

самые. На этот раз сомнений никаких.

-- На всякий случай проверим,-сказал Остап, стараясь быть

спокойным. Он подошел к продавцу:

-- Скажите, эти стулья, кажется, из мебельного музея?

-- Эти? Эти-да.

-- А они продаются?

-- Продаются.

-- Какая цена?

-- Цены еще нет. Они у нас идут с аукциона.

-- Ага. Сегодня?

-- Нет. Сегодня торг уже кончился. Завтра с пяти часов.

-- А сейчас они не продаются?

-- Нет. Завтра с пяти часов.

Так, сразу же, уйти от стульев было невозможно.

-- Разрешите,-пролепетал Ипполит Матвеевич,осмотреть.

Можно?

Концессионеры долго рассматривали стулья, садились на них,

смотрели для приличия и другие вещи. Воробьянинов сопел и все

время подталкивал Остапа локтем.

-- Молитесь на меня!-шептал Остап.-Молитесь, предводитель.

Ипполит Матвеевич был готов не только молиться на Остапа,

но даже целовать подметки его малиновых штиблет.

-- Завтра,-говорил он,-завтра, завтра, завтра. Ему

хотелось петь...

[Гість Дэнa]

ГЛАВА XIX. БАЛЛОТИРОВКА ПО-ЕВРОПЕЙСКИ

 

 

 

В то время как друзья вели культурно-просветительный образ

жизни, посещали музеи и делали авансы девушкам в Старгороде, на

улице Плеханова, двойная вдова Грицацуева, женщина толстая и

слабая, совещалась и конспирировала со своими соседками. Все

скопом рассматривали оставленную Бендером записку и даже

разглядывали ее на свет. Но водяных знаков на ней не было, а

если бы они и были, то и тогда таинственные каракули

великолепного Остапа не стали бы более ясными.

Прошло три дня. Горизонт оставался чистым. Ни Бендер, ни

чайное ситечко, ни дутый браслетик, ни стул не возвращались.

Все эти одушевленные и неодушевленные предметы пропали самым

загадочным образом.

Тогда вдова приняла радикальные меры. Она пошла в контору

"Старгородокой правды", и там ей живо состряпали объявление:

УМОЛЯЮ лиц, знающих местопребывание.

Ушел из дому т. Бендер, лет 25-30. Одет в зеленый костюм,

желтые ботинки и голубой жилет. Брюнет.

Указавш. прошу сообщ. за приличн. вознагражд. Ул.

Плеханова, 15, Грицацуевой

-- Это ваш сын?-участливо осведомились в конторе.

-- Муж он мне!-ответила страдалица, закрывая лицо платком.

-- Ах, муж!

-- Законный. А что?

-- Да ничего. Вы бы в милицию все-таки обратились.

Вдова испугалась. Милиции она страшилась. Провожаемая

странными взглядами, вдова ушла.

Троекратно прозвучал призыв со страниц "Старгородской

правды". Но молчала великая страна. Не нашлось лиц, знающих

местопребывание брюнета в желтых ботинках. Никто не являлся за

приличным вознаграждением. Соседки судачили.

Чело вдовы омрачалось с каждым днем все больше. И странное

дело: муж мелькнул, как ракета, утащив с собой в черное небо

хороший стул и семейное ситечко, а вдова все любила его.

[Гість Дэнa]

К трамваю в Старгороде уже привыкли и садились в него

безбоязненно. Кондуктора кричали свежими голосами: "Местов

нет", и все шло так, будто трамвай заведен в городе еще при

Владимире Красное Солнышко. Инвалиды всех групп, женщины с

детьми и Виктор Михайлович Полесов садились в вагоны с передней

площадки. На крик: "Получите билеты!"Полесов важно говорил:

"Годовой" -- и оставался рядом с вагоновожатым. Годового билета

у него не было и не могло быть.

Пребывание Воробьянинова и великого комбинатора оставило в

городе глубокий след.

Заговорщики тщательно хранили доверенную им тайну. Молчал

даже Виктор Михайлович, которого так и подмывало выложить

волнующие его секреты первому встречному. Однако, вспоминая

могучие плечи Остапа, Полесов крепился. Душу он отводил только

в разговорах с гадалкой.

-- А как вы думаете, Елена Станиславовна,-говорил он,-чем

объяснить отсутствие наших руководителей?

Елену Станиславовну это тоже весьма интересовало, но она

не имела никаких сведений.

-- А не думаете ли вы, Елена Станиславовна,продолжал

неугомонный слесарь,-что они выполняют сейчас особое задание?

Гадалка была убеждена, что это именно так. Того же мнения

придерживался, видно, и попугай в красных подштанниках. Он

смотрел на Полесова своим круглым разумным глазом, как бы

говоря: "Дай семечек, и я тебе сейчас все расскажу. Виктор, ты

будешь губернатором. Тебе будут подчинены все слесаря. А

дворник дома № 5 так и останется дворником, возомнившим о себе

хамом".

[Гість Дэнa]

-- А не думаете ли вы, Елена Станиславовна, что нам нужно

продолжать работу? Как-никак, нельзя сидеть сложа руки? Гадалка

согласилась и заметила:

-- А ведь Ипполит Матвеевич герой!

-- Герой, Елена Станиславовна! Ясно. А этот боевой офицер

с ним? Деловой человек! Как хотите, Елена Станиславовна, а дело

так стоять не может. Решительно не может.

И Полесов начал действовать. Он делал регулярные визиты

всем членам тайного общества "Меча к орала", особенно допекая

осторожного владельца одесской бубличной артели "Московские

баранки", гражданина Кислярского. При виде Полесова Кислярский

чернел. А слова о необходимости действовать доводили боязливого

бараночника до умоисступления.

К концу недели все собрались у Елены Станиславовны в

комнате с попугаем. Полесов кипел.

-- Ты, Виктор, не болбочи,-говорил ему рассудительный

Дядьев,-- чего ты целыми днями по городу носишься?

-- Надо действовать!-кричал Полесов.

-- Действовать надо, а вот кричать совершенно не надо. Я,

господа, вот как себе все это представляю. Раз Ипполит

Матвеевич сказал -- дело святое. И, надо полагать, ждать нам

осталось недолго. Как все это будет происходить, нам и знать не

надо: на то военные люди есть. А мы часть гражданская --

представители городской интеллигенции и купечества. Нам что

важно? Быть готовыми. Есть у нас что-нибудь? Центр у нас есть?

Нету. Кто станет во главе города? Никого нет. А это, господа,

самое главное. Англичане, господа, с большевиками, кажется,

больше церемониться не будут. Это нам первый признак.

 

 

Всё переменится, господа, и очень быстро. Уверяю вас.

[Дэна]

VoxPopuli написал:

- я прекрасно владею русским языком и знаю, что если речь идет о стране, государстве, то в русском используется предлог -В-. Говорить "на Украине" (на Кубани, на Дону, на Ставрополье итд итп) корректно было до тех пор, пока Украина имела статус "края" и не была государством.

Прокол с Вашим русским...

«В 1993 году по требованию Правительства Украины нормативными следовало признать варианты в Украину (и соответственно из Украины). Тем самым, по мнению Правительства Украины, разрывалась не устраивающая его этимологическая связь конструкций на Украину и на окраину. Украина как бы получала лингвистическое подтверждение своего статуса суверенного государства, поскольку названия государств, а не регионов оформляются в русской традиции с помощью предлогов в (во) и из...» (Граудина Л. К., Ицкович В. А., Катлинская Л. П. Грамматическая правильность русской речи. М.: Наука, 2001. С. 69).

 

Наиболее краткое объяснение дал в свое время посол РФ на Украине Черномырдин В.С. На замечание, что он говорит неправильно "на Украине" вместо правильного "в Украине", наш несравненный генератор афоризмов ответил вопрошающему: "А пошли бы в х...й!"

[Гість Дэнa]

-- Ну, в этом мы и не сомневаемся,-сказал Чарушников,

надуваясь.

-- И прекрасно, что не сомневаетесь. Как ваше мнение,

господин Кислярский? И ваше, молодые люди?

Никеша и Владя всем своим видом выразили уверенность в

быстрой перемене. А Кислярский, понявший со слов главы торговой

фирмы "Быстроупак", что ему не придется принимать

непосредственного участия в вооруженных столкновениях,

обрадованно поддакнул.

-- Что же нам сейчас делать?-нетерпеливо спросил Виктор

Михайлович.

-- Погодите,-сказал Дядьев,-берите пример со спутника

господина Воробьянинова. Какая ловкость! Какая осторожность! Вы

заметили, как он быстро перевел дело на помощь беспризорным?

Так нужно действовать и нам. Мы только помогаем детям. Итак,

господа, наметим кандидатуры!

-- Ипполита Матвеевича Воробьянинова мы предлагаем в

предводители дворянства!-воскликнули молодые люди Никеша и

Владя. Чар"ушников снисходительно закашлялся.

-- Куда там! Он не меньше чем министром будет. А то и выше

подымай-в диктаторы!

-- Да что вы, господа,-сказал Дядьев,-предводитель-дело

десятое! О губернаторе на.м надо думать, а не о предводителе.

Давайте начнем с губернатора. Я думаю...

-- Господина Дядьева!-восторженно закричал Полесов.-Кому

же еще взять бразды над всей губернией?

-- Я очень польщен доверием...-- начал Дядьев. Но тут

выступил внезапно покрасневший Чарушников.

-- Этот вопрос, господа,-- сказал он с надсадой в

голосе,-следовало бы провентилировать. На Дядьева он старался

не смотреть. Владелец "Быстроупака" гордо рассматривал свои

сапоги, на которые налипли деревянные стружки.

-- Я не возражаю,--вымолвил он,-давайте пробаллотируем.

Закрытым голосованием или открытым?

 

 

 

-- Нам по-советскому не надо,-обиженно сказал

Чарушников,-давайте голосовать по-честному,

по-европейски-закрыто.

[Гість Дэнa]

Голосовали бумажками. За Дядьева было подано четыре

записки. За Чарушникова -- две. Кто-то воздержался. По лицу

Кислярского было видно, что это он. Ему не хотелось портить

отношений с будущим губернатором, кто бы он ни был.

Когда трепещущий Полесов огласил результаты честной

европейской баллотировки, в комнате воцарилось тягостное

молчание. На Чарушникова старались не смотреть. Неудачливый

кандидат в губернаторы сидел как оплеванный.

Елене Станиславовне было очень его жалко. Это она

голосовала за него.

Другой голос Чарушников, искушенный в избирательных делах,

подал за себя сам. Добрая Елена Станиславовна тут же сказала:

-- А городским головой я предлагаю выбрать всетаки мосье

Чарушникова.

-- Почему же-все-таки?-проговорил великодушный

губернатор.-- Не все-таки, а именно его и никого другого.

Общественная деятельность господина Чарушникова нам хорошо

известна.

-- Просим, просим! -- закричали все.

-- Так считать избрание утвержденным? Оплеванный

Чарушников ожил и даже запротестовал:

-- Нет, нет, господа, я прощу пробаллотировать. Городского

голову даже скорее нужно баллотировать, чем губернатора. Если

уж, господа, вы хотите оказать мне доверие, то, пожалуйста,

очень прошу вас, пробаллотируйте!

В пустую сахарницу посыпались бумажки.

-- Шесть голосов -- за,-- сказал Полесов,-- и один

воздержался.

-- Поздравляю вас, господин голова!--сказал Кислярский, по

лицу которого было видно, что воздержался он и на этот

раз.-Поздравляю вас! Чарушников расцвел.

-- Остается освежиться, ваше превосходительство,-- сказал

он Дядьеву.-- Слетай-ка, Полесов, в "Октябрь". Деньги есть?

Полесов сделал рукой таинственный жест и убежал. Выборы на

время прервали и продолжали их уже за ужином.

Попечителем учебного округа наметили бывшего директора

дворянской гимназии, ныне букиниста, Распопова. Его очень

хвалили. Только Владя, выпивший три рюмки водки, вдруг

запротестовал:

-- Его нельзя выбирать. Он мне на выпускном экзамене

двойку по логике поставил. На Владю набросились.

-- В такой решительный час,-- закричали ему,нельзя

помышлять о собственном благе! Подумайте об отечестве,

Владю так быстро сагитировали, что даже он сам голосовал

за л своего мучителя. Распопов был избран всеми голосами при

одном воздержавшемся.

Кислярскому предложили пост председателя биржевого

комитета. Он против этого не возражал, но при голосовании на

всякий случай воздержался.

Перебирая знакомых и родственников, выбрали:

полицмейстера, заведующего пробирной палатой, акцизного,

податного и фабричного инспектора; заполнили вакансии окружного

прокурора, председателя, секретаря и членов суда; наметили

председателей земской и купеческой управы, попечительства о

детях и, наконец, мещанской управы. Елену Станиславовну выбрали

попечительницей обществ "Капля молока" и "Белый цветок". Никешу

и Владю назначили, за их молодостью, чиновниками для особых

поручений при губернаторе.

-- Паз-звольте!-воскликнул вдруг Чарушников.Губернатору

целых два чиновника! А мне?

-- Городскому голове,-- мягко сказал губернатор,--

чиновников для особых поручений не полагается по штату.

-- Ну, тогда секретаря.

Дядьев согласился. Оживилась и Елена Станиславовна.

-- Нельзя ли,-сказала она робея,-тут у меня есть один

молодой человек, очень милый и воспитанный мальчик. Сын мадам

Черкесовой... Очень, очень милый, очень способный... Он

безработный сейчас. На бирже труда состоит. У него есть даже

билет. Его обещали на днях устроить в союз... Не сможете ли вы

взять его к себе? Мать будет очень благодарна.

-- Пожалуй, можно будет,-- милостиво сказал

Чарушников,-как вы смотрите на это, господа? Ладно. В общем, я

думаю, удастся.

-- Что ж,-заметил Дядьев,-кажется, в общих чертах... все?

Все как будто?

-- А я?-раздался вдруг тонкий, волнующийся голос.

Все обернулись. В углу, возле попугая, стоял вконец

расстроенный Полесов. У Виктора Михайловича на черных веках

закипали слезы. Всем стало очень совестно. Гости вспомнили

вдруг, что пьют водку Полесова и что он вообще один из главных

организаторов старгородского отделения "Меча и орала".

Елена Станиславовна схватилась за виски и испуганно

вскрикнула.

-- Виктор Михайлович! -- застонали все.-- Голубчик! Милый!

Ну, как вам не стыдно? Ну, чего вы стали в углу? Идите сюда

сейчас же!

Полесов приблизился. Он страдал. Он не ждал от товарищей

по мечу и оралу такой черствости. Елена Станиславовна не

вытерпела.

-- Господа,-сказала она,-это ужасно! Как вы могли забыть

дорогого всем нам Виктора Михайловича?

Она поднялась и поцеловала слесаря-аристократа в

закопченный лоб.

-- Неужели же, господа, Виктор Михайлович не сможет быть

достойным попечителем учебного округа или полицмейстером?

-- А, Виктор Михайлович?-спросил губернатор.-- Хотите быть

попечителем?

-- Ну, конечно же, он будет прекрасным, гуманным

попечителем!-поддержал городской голова, глотая грибок и

морщась.

-- А Распо-опов?-- обидчиво протянул Виктор Михайлович.--

Вы же уже назначили Распопова?

-- Да, в самом деле, куда девать Распопова?

-- В брандмейстеры, что ли?..

-- В брандмейстеры!-заволновался вдруг Виктор Михайлович.

Перед ним мгновенно возникли пожарные колесни-

6. И. Ильф, Е. Петров 161

цы, блеск огней, звуки труб н барабанная дробь. Засверкали

топоры, закачались факелы, земля разверзлась, и вороные драконы

понесли его на пожар городского театра.

-- Брандмейстером? Я хочу быть брандмейстером!

-- Ну, вот и отлично! Поздравляю вас. Отныне вы

брандмейстер.

-- За процветание пожарной дружины! -- иронически сказал

председатель биржевого комитета. На Кислярского набросились

все:

-- Вы всегда были левым! Знаем вас!

-- Господа, какой же я левый?

-- Знаем, знаем!..

-- Левый!

-- Все евреи левые!

-- Но, ей-богу, господа, этих шуток я не понимаю.

-- Левый, левый, не скрывайте!

[Гість Дэнa]

-- Ночью спит и видит во сне Милюкова!

-- Кадет! Кадет!

-- Кадеты Финляндию продали,-замычал вдруг Чарушников,-- у

японцев деньги брали? Армяшек разводили.

Кислярский не вынес потока неосновательных обвинений.

Бледный, поблескивая глазками, председатель биржевого комитета

ухватился за спинку стула и звенящим голосом сказал:

-- Я всегда был октябристом и останусь им. Стали

разбираться в том, кто какой партии сочувствует.

-- Прежде всего, господа, демократия,-- сказал

Чарушников,-- наше городское самоуправление должно быть

демократичным. Но без кадетишек. Они нам довольно нагадили в

семнадцатом году!

-- Надеюсь,-ядовито заинтересовался губернатор,-среди нас

нет так называемых социал-демократов?

Левее октябристов, которых на заседании представлял

Кислярский, не было никого. Чарушников объявил себя "центром".

На крайнем правом фланге стоял брандмейстер. Он был настолько

правым, что даже не знал, к какой партии принадлежит.

Заговорили о войне.

-- Не сегодня-завтра,-- сказал Дядьев.

 

-- Будет война, будет.

-- Советую запастись кое-чем, пока не поздно.

[Гість Дэнa]

-- Вы думаете? -- встревожился Кислярский.

-- А вы как полагаете? Вы думаете, что во время войны

можно будет что-нибудь достать? Сейчас же мука с рынка долой!

Серебряные монетки-как сквозь землю, бумажечки пойдут всякие,

почтовые марки, имеющие хождение наравне, и всякая такая штука.

-- Война-дело решенное.

-- Вы как знаете,-- сказал Дядьев,-- а я все свободные

средства бросаю на закупку предметов первой необходимости.

-- А ваши дела с мануфактурой?

-- Мануфактура сама собой, а мука и сахар своим порядком.

Так что советую и вам. Советую настоятельно. Полесов

усмехнулся.

-- Как же большевики будут воевать? Чем? Чем

они будут воевать? Старыми винтовками? А воздушный флот?

Мне один видный коммунист говорил, что у

них-ну, как вы думаете, сколько аэропланов?

-- Штук двести!

-- Двести? Не двести, а тридцать два! А у Франции

восемьдесят тысяч боевых самолетов. Разошлись за полночь.

-- Да-а... Довели большевики до ручки. Губернатор потел

провожать городского голову.

Оба шли преувеличенно ровно.

-- Губернатор! -- говорил Чарушников.-- Какой же

ты губернатор, когда ты не генерал?

-- Я штатским генералом буду, а тебе завидно?

Когда захочу, посажу тебя в тюремный замок. Насидишься у

меня.

-- Меня нельзя посадить. Я баллотированный, облеченный

доверием.

-- За баллотированного двух небаллотированных

дают.

[Гість Дэнa]

-- Па-апрашу со мной не острить!-закричал

вдруг Чарушников на всю улицу.

-- Что же ты, дурак, кричишь? -- спросил

губернатор.-Хочешь в милиции ночевать?

-- Мне нельзя в милиции ночевать,-ответил городской

голова,-я советский служащий...

 

 

Сияла звезда. Ночь была волшебна. На Второй Советской

продолжался спор губернатора с городским головой.

[Гість Дэнa]

ГЛАВА XX. ОТ СЕВИЛЬИ ДО ГРЕНАДЫ

 

 

 

Позвольте, а где же отец Федор? Где стриженый священник

церкви Фрола и Лавра? Он, кажется, собирался пойти на

Виноградную улицу, в дом э 34, к гражданину Брунсу? Где же этот

кладоискатель в образе ангела и заклятый враг Ипполита

Матвеевича Воробьянинова, дежурящего ныне в темном коридоре у

несгораемого шкафа?

Исчез отец Федор. Завертела его нелегкая. Говорят, что

видели его на станции Попасная, Донецких дорог. Бежал он по

перрону с чайником кипятку...

Взалкал отец Федор. Захотелось ему богатства. Понесло его

по России за гарнитуром генеральши Поповой, в котором, надо

признаться, ни черта нет. Едет отец по России. Только письма

жене пишет.

 

 

 

ПИСЬМО ОТЦА ФЕДОРА,

 

 

писанное им в Харькове, на вокзале, своей жене в уездный

город N

Голубушка моя, Катерина Александровна! Весьма перед тобою

виноват. Бросил тебя, бедную, одну в такое время.

Должен тебе все рассказать. Ты меня поймешь и, можно

надеяться, согласишься.

Ни в какие живоцерковцы я, конечно, не пошел и идти не

думал, и боже меня от этого упаси,

Теперь читай внимательно. Мы скоро заживем иначе. Помнишь,

я тебе говорил про свечной заводик. Будет он у нас, и еще

кое-что, может быть, будет. И не придется уже тебе самой обеды

варить да еще столовников держать. В Самару поедем и наймем

прислугу.

Тут дело такое, но ты его держи в большом секрете, никому,

даже Марье Ивановне, не говори. Я ищу клад. Помнишь покойную

Клавдию Ивановну Петухову, воробьяниновскую тещу? Перед смертью

Клавдия Ивановна открылась мне, что в ее доме, в Старгороде, в

одном из гостиных стульев (их всего двенадцать) запрятаны ее

брильянты.

Ты, Катенька, не подумай, что я вор какой-нибудь. Эти

брильянты она завещала мне и велела их стеречь от Ипполита

Матвеевича, ее давнишнего мучителя.

Вот почему я тебя, бедную, бросил так неожиданно. Ты уж

меня не виновать.

Приехал я в Старгород, и представь себе-этот старый

женолюб тоже там очутился. Узнал как-то. Видно, старуху перед

смертью пытал. Ужасный человек! И с ним ездит какой-то

уголовный преступник,-- нанял себе бандита. Они на меня прямо

набросились, сжить со свету хотели. Да я не такой, мне пальца в

рот не клади, не дался.

Сперва я попал на ложный путь. Один стул только нашел в

воробьяниновском доме (там ныне богоугодное заведение); несу я

мою мебель к себе в номера "Сорбонна", и вдруг из-за угла с

рыканьем человек на меня лезет, как лев, набросился и схватился

за стул. Чуть до драки не дошло. Осрамить меня хотели. Потом я

пригляделся, смотрю-Воробьянинов. Побрился, представь себе, и

голову оголил, аферист, позорится на старости лет.

Разломали мы стул -- ничего там нету. Это потом я понял,

что на ложный путь попал. А в то время очень огорчался.

Стало мне обидно, и я этому развратнику всю правду в лицо

выложил.

"Какой, говорю, срам на старости лет, какая, говорю,

дикость в России теперь настала: чтобы предводитель дворянства

на священнослужителя, аки лев, бросался и за беспартийность

упрекал! Вы, говорю, низкий человек, мучитель Клавдии Ивановны

и охотник за чужим добром, которое теперь государственное, а не

его".

Стыдно ему стало, и он "ушел от меня прочь, в публичный

дом, должно быть.

А я пошел к себе в номера "Сорбонна" и стал обдумывать

дальнейший план. И сообразил я то, что дураку этому бритому

никогда бы в голову не пришло: я решил найти человека, который

распределял реквизированную мебель. Представь себе, Катенька,

недаром я на юридическом факультете обучался -- пошло на

пользу. Нашел я этого человека. На другой же день нашел.

Варфоломеич-очень порядочный старичок. Живет себе со старухой

бабушкой, тяжелым трудом хлеб добывает. Он мне все документы

дал. Пришлось, правда, вознаградить за такую услугу. Остался

без денег (но об этом после). Оказалось, что все двенадцать

гостиных стульев из воробьяниновского дома попали к инженеру

Брунсу, на Виноградную улицу, дом э 34. Заметь, что все стулья

попали к одному человеку, чего я никак не ожидал (боялся, что

стулья попадут в разные места). Я очень этому обрадовался. Тут

как раз в "Сорбонне" я снова встретился с мерзавцем

Воробьяниновым. Я хорошенько отчитал его и его друга, бандита,

не пожалел. Я очень боялся, что они проведают мой секрет, и

затаился в гостинице до тех пор, покуда они не съехали.

Брунс, оказывается, из Старгорода выехал в 1923 году в

Харьков, куда его назначили служить. От дворника я выведал, что

он увез с собою всю мебель и очень ее сохраняет. Человек он,

говорят, степенный.

Сижу теперь в Харькове на вокзале и пишу вот по какому

случаю. Во-первых, очень тебя люблю и вспоминаю, а во-вторых,

Брунса здесь уже нет. Но ты не огорчайся. Брунс служит теперь в

Ростове, в "Новоросцементе", как я узнал. Денег у меня на

дорогу в обрез. Выезжаю через час товаро-пассажирским. А ты,

моя добрая, зайди, пожалуйста, к зятю, возьми у него пятьдесят

рублей (он мне должен и обещался отдать) и вышли в Ростов:

главный почтамт, до востребования, Федору Иоанновичу

Вострикову. Перевод, в видах экономии, пошли почтой. Будет

стоить тридцать копеек. Что y нас слышно в городе? Что нового?

Приходила ли к тебе Кондратьевна? Отцу Кириллу скажи, что скоро

вернусь: мол, к умирающей тетке в Воронеж поехал. Экономь

средства. Обедает ли еще Евстигнеев? Кланяйся ему от меня.

Скажи, что к тетке уехал.

Как погода? Здесь, в Харькове, совсем лето. Город шумный

-- центр Украинской республики. После провинции кажется, будто

за границу попал. Сделай:

1) мою летнюю рясу в чистку отдай (лучше 3 р. за чистку

отдать, чем на новую тратиться), 2) здоровье береги, 3) когда

Гуленьке будешь писать, упомяни невзначай, что я к тетке уехал

в Воронеж. Кланяйся всем от меня. Скажи, что скоро приеду.

Нежно целую, обнимаю и благословляю. Твой муж Федя.

Нота-бене: где-то теперь рыщет Воробьянинов?

[Гість Дэнa]

Любовь сушит человека.

Бык мычит от страсти. Петух не

находит себе места. Предводитель дворянства теряет аппетит.

 

Бросив Остапа и студента Иванопуло в трактире, Ипполит

Матвеевич пробрался в розовый домик и занял позицию у

несгораемой кассы. Он слышал шум отходящих в Кастилию поездов и

плеск отплывающих пароходов.

Гаснут дальней Альпухары Золотистые края.

 

Сердце шаталось, как маятник. В ушах тикало.

На призывный звон гитары Выйди, милая моя.